Русский Журнал
СегодняОбзорыКолонкиПереводИздательства

События | Периодика
Тема: Политическая география / Политика / < Вы здесь
Восток и Запад Европы: европейская судьба России. Окончание
Дата публикации:  2 Апреля 2002

получить по E-mail получить по E-mail
версия для печати версия для печати

Начало - здесь.

Русская литература - путь единения с христианской Европой

Начало нашего решительного и, несмотря на откаты, безостановочного движения к европейскому материку можно датировать XVII веком. В известном смысле это был возврат или попытка возврата к европейскому прологу нашей истории - к Новгородско-Киевской Руси. Можем ли мы, однако, зажить по-европейски? Способны ли к созданию личностной культуры? Русская поэзия, как не раз отмечалось, стала второй церковью, по сути заместив сервильное государственное православие с его казенной верой.

Как христианство влияло на человечество, создавая из варваров цивилизованных людей, так и русская литература, выросшая на христианстве, оказалась фактором гуманистического просветления русской ментальности. Даже с попыткой в самом православии утвердить, внушить православным князьям церкви возрожденческие идеалы, как если бы они искони присутствовали в нашей церкви. Сошлюсь на Достоевского ("Братья Карамазовы"): "Старец уселся на кожаный красного дерева диванчик. <...> Вся келья была очень необширна и какого-то вялого вида. Вещи и мебель были грубые, бедные и самые лишь необходимые. Два горшка цветов на окне, а в углу много икон - одна из них богородицы, огромного размера и писанная, вероятно, еще задолго до раскола. Пред ней теплилась лампадка. Около нее две другие иконы в сияющих ризах, затем около них деланные херувимчики, фарфоровые яички, католический крест из слоновой кости с обнимающей его Mater dolorosa и несколько заграничных гравюр с великих итальянских художников прошлых столетий. Подле этих изящных и дорогих гравюрных изображений красовалось несколько листов самых простонароднейших русских литографий святых, мучеников, святителей и проч., продающихся за копейки на всех ярмарках".

Очевидно, что перед нами портрет православного экумениста, который в искусстве европейского Возрождения ищет вдохновения для возрождения и созидания российской жизни и российской культуры. Достоевский символически сближает простонародные литографии и католический крест с итальянскими гравюрами: то, что в Европе было, то в России будет.

Интересно, что Иван Карамазов называет старца Зосиму Pater Seraphicus: "Ну иди теперь к твоему Pater Seraphicus", - говорит он Алеше. В комментариях к этим словам Ивана замечается, что Pater'ом Seraphicus'ом именуют Франциска Ассизского. А потому-де в устах Ивана слова "Pater Seraphicus" свидетельствуют о том, что для западника Ивана нет разницы между католицизмом и православием. Но интересно, что и Алеша, любимый герой писателя, рупор его идей, принимает характеристику Ивана: "Pater Seraphicus" - это имя он откуда-то взял - откуда? - промелькнуло у Алеши. - Иван, бедный Иван, и когда же я теперь тебя увижу... Вот и скит, Господи! Да, да, это он, это Pater Seraphicus, он спасет меня..." А стало быть, и сам Достоевский в высших точках христианской духовности видит единство Востока и Запада Европы.

Принцип личности есть христианский, а следовательно - и европейский. Именно христианство духовно и исторически структурировало Европу. Но надо ли сегодня принимать христианство именно как религиозную доктрину?

Человечество делало не одну попытку построения универсалистских цивилизаций. Сейчас продолжается, пока наиболее успешное, построение новой мировой цивилизации, начало которой положено европейско-христианской культурой. Ее экстенсивное движение оказалось возможным в результате секуляризации "христианского мира" (отождествлявшегося до XV в. с Европой). Сыграв свою роль воспитателя, христианство благотворно воздействовало на попавшую в поле его излучения человеческую ментальность, внушив гуманистические нормы поведения и морали. Теперь эти нормы существуют как бы внерелигиозно, определяя жизнь значительной части человечества. Именно поэтому влияние новой универсальной цивилизации переживают не только христианские страны, отколовшиеся от основного ядра в результате геополитических и антиисторических катаклизмов (Чехия, Польша, Словакия, Греция, Болгария, Сербия и др.), но и культуры, выросшие в лоне совсем вроде бы чуждых религий, - от мира ислама до Японии, Тайваня, Южной Кореи и т.д.

Что же Россия? Надо заметить, что ныне, едва ли не впервые в нашей истории (если не считать неудачную попытку предреволюционных лет, когда из-за косности российского самодержавия Россия потеряла свой шанс на установление конституционной монархии наподобие английской) не только обсуждаются, но и практически решаются политические вопросы устроения правового государства. В определяющих духовную ситуацию значительных слоях населения можно заметить категорическое нежелание возвращаться в патерналистское, патриархальное, лишенное способности существовать в современной истории общество.

Способны ли мы к личностному развитию?

Большевистский, а затем сталинский режим, как мы знаем, поначалу хотел разорвать с традицией. Культура, однако, существует не только в пространстве, но и во времени. И как современные греки, уже давно не напоминающие эллинов, знают, что на этом "месторазвитии" существовали Гомер, Перикл и Платон, так и сталинская идеократия должна была получить благословение русской классики. А смыслы русской классики еще были живы и не могли не воздействовать на сознание весьма многих (образование стало всеобщим). Существовала и европейская наука, на которой вырастали миллионы студентов, наука, вносившая принципы рационального мышления в общий иррациональный миф социалистического мира. Нельзя также не учитывать роль российской диаспоры. Когда-то именно еврейская диаспора создала Библию, впоследствии сцементировавшую в некое целое разбросанный по миру народ. В Советскую Россию доходили имена и тексты Бердяева, Ходасевича, Бунина, Набокова... Существовала и внутренняя эмиграция: Ахматова, Пастернак, Булгаков... Их слова, их идеи приходили в столкновение с азами советской школы, зажигая божественные искры в юных умах.

Опыт показывал, опровергая советско-славянофильскую идею плодоносносной почвы, что процесс роста талантов зависит не только от матери-земли, но и от наработанных историей личностных - российско-европейских - прозрений. Георгий Федотов не без иронии замечал: "Оставаясь в границах органических символов, приходится сказать, что земля сама ничего не производит. Семя падает сверху в ее лоно, которое лишь питает его. <...> Безотцовская, лишь материнская, народническая или земная сила всегда остается темной и бесплодной. Порыв личности к свету, к солнцу, к свободе неизбежно создает надрыв, если не разрыв ее связей со средой, с материнским лоном народа"1. И на это необходимо идти, если страна хочет обрести самостоятельное движение.

Россия на такой путь способна. Во всяком случае, никаких культурно-генетических противопоказаний к тому не имеется. Пример - судьба диаспоры, причем деятели ее - по стилю жизни западноевропейцы - явились хранителями и созидателями российской культуры. А ведь когда-то Достоевский считал, что "мы в Европе лишь стрюцкие", что русский старается выделаться в англичанина, немца или француза, чтоб выглядеть европейцем. Оказалось, что два века послепетровского воспитания сумели создать русских, которые в Европе оставались русскими, но русскими европейцами.

Но и в России появились диссиденты, заговорившие о правах человека. Они требовали европейской свободы. В унисон этим требованиям зазвучали Бродский, Окуджава и Высоцкий. Своим творчеством они доказали возможность личности в постсталинской России, преемственность духовных смыслов отечественной культуры. Значит, завоевания христианской свободы, "христианский аристократизм всякого человека" (С.Франк) укоренились в России, значит, оно есть, это пространство свободы.

То, что Россия, преодолевая комплексы националистической неполноценности, хочет вернуться в Европу, понятно. Но почему того же хотят и европейцы? Да потому, что окончательное включение России в европейский ареал (как некогда Америки) означает дальнейшее развитие европейской цивилизации.

Шанс и принцип единения Европы

Наши "самобытники" радостно уверяют, что теперь Запад, разумеется, рухнет, поскольку ему перестала противостоять мощная милитаризованная сверхдержава, рухнет под тяжестью собственного благополучия, разорванный своими противоречиями, ибо теперь он не может выместить внутреннее напряжение на внешнем враге. Я бы на это сказал, что стабилизация и благополучие были скорее вопреки, нежели благодаря противостоянию: холодная война требовала невероятных трат на военные расходы, на содержание спецслужб и разнообразных советологических институтов и учреждений. Благополучие это было для Запада опасно и чревато остановкой прогресса, которая возникает в результате сытости и духовной успокоенности. Развал советской империи, вхождение в сообщество демократических целого ряда восточноевропейских стран вернули западное общество к проблемному существованию, засталяют снова искать способ преодоления исторических трудностей. "Мировая история, - замечает австрийский культуролог Вольфганг Краус, - кажется, измыслила для Запада спасительный, едва ли не целительный кризис, который с помощью терапии всевозможных потрясений и опасностей, даже шока, заставляет Запад вновь осознать себя и вступить в новый период развития"2.

Смысл этого нового периода в дальнейшей "европеизации Европы", превращении ее в некое противоречивое, но достаточно гармоничное целое, соединяющее воедино восток и запад Европы. Только на этом пути возможно будущее для человечества, отягощенного слишком большим количеством смертоносного оружия, способного много раз уничтожить всякую жизнь на планете. Европа поначалу была всего лишь небольшой частью Азии. Она возникла как некое культурно-историческое образование на крошечном полуострове, с тех пор постоянно расширяя свои пределы посредством прежде всего культурно-экономической экспансии и включения всех иных регионов земного шара в свою историческую парадигму. Восстановление личностного принципа позволяет Европе найти инструмент и методику надкультурного и наднационального единения человечества.

ХХ век был ознаменован не просто дехристианизацией, "убийством Бога", которое предсказывал Достоевский и подтвердил Ницше, но ударом по этому, самому главному, принципу, на котором строилась европейско-христианская цивилизация. Победа масс, победа идеи коллективизма показала непродуктивность общинной установки. Новое Возрождение, которое поведет к расцвету Европы, возможно только на основе независимости и свободы индивида. Задача XXI столетия - утверждение и развитие личностного принципа, необходимость которого, - в его чистом виде, взятого помимо конфессиональных и идеологических форм, надо полагать, уяснена как западом, так и востоком Европы.

Примечания:


Вернуться1
Федотов Г.П. Судьба и грехи России. Т.2. СПб. 1992. С. 214.


Вернуться2
Краус Вольфганг. Европа будущего. СПб., 1995. С. 125.


поставить закладкупоставить закладку
написать отзывнаписать отзыв


Предыдущие статьи по теме 'Политическая география' (архив темы):
Сергей В. Бирюков, Cумерки геополитики. Продолжение /01.04/
Американская геополитика в разрезе.
Лу Седьмой покоряет социальное пространство /29.03/
Китайская сказка на ночь.
Владимир Кантор, Восток и запад Европы: европейская судьба России /28.03/
Киплинга не дочитали до конца. Он говорил не столько о противоречиях между "Западом" и "Востоком", сколько о дружбе "сильного с сильным". Культ христианской личности как способ преодолеть непреодолимое.
Поднебесная Россия /28.03/
Сторон света на самом деле не четыре, а пять. Колонка редактора.
Михаил Ремизов, О "геополитике влияния" и "геополитике интересов" /15.02/
"Государственный прагматизм" - "колониальная политика" - "имперский миф" как стадии диалектического процесса. Заметки по следам недели.
Владимир Кантор
Владимир
КАНТОР
Доктор филос. наук, профессор

Поиск
 
 искать:

архив колонки:

архив темы: