Начало - здесь.

Где вообще проходит граница Запада Европы и ее Востока, то есть, где призрак окраин империи Карла Великого? Где весь западный мир граничит с нашей поствизантийской Ойкуменой, не знает, кажется, никто, даже Самуэль Хантингтон. То ли по польско-украинской границе, то ли по Збручу - границе Западной и Не-западной Украины.

Способны ли западные украинцы-грекокатолики вписаться в контекст глобальной Евразии и поствизантийской Ойкумены? Способны ли они ощутить в себе иные мотивы существования, нежели присущий Центральной Европе "антропологический минимализм"? Способны ли они к максималистским проявлениям, к сверхчеловеческим трансцендентным усилиям, к преодолению имманентной человеческой ограниченности? (Речь, конечно, не идет о Сибири, где огромное количество западных украинцев работает на евразийскую идею, на удержание Большого Евразийского Пространства.)

Понятно, что подобный экзистенциальный опыт сугубо индивидуален и, в принципе, жестко не мотивирован социальными, историческими, геокультурными и прочими факторами. Но предпосылок для его проявления в Западной Украине значительно меньше, чем в Украине Восточной или России.

Ведь все-таки Западная Украина - это буферная зона, однако, в строгом смысле, не лимитроф (промежуточное пространство между цивилизациями), как думают многие, а именно лимес (неустойчивая окраина цивилизационной платформы), причем лимес именно поствизантийского, а не западноевропейского пространства (лимесом Западной Европы следовало бы считать Чехию, Венгрию, Словакию, Польшу, Хорватию - протестантско-католические, но не романо-германские страны).

Необходимо, чтобы взаимопонимание между восточными украинцами, западными украинцами и великороссиянами строилось прежде всего на том, что может стать цивилизационно интегрирующим фактором, "общим знаменателем". Речь идет о византийской культурной матрице, об ощущении своей инаковости по отношению к западному романо-германскому, англосаксонскому и латино-славянскому миру, о геополитическом самопредставлении в качестве "сердцевинной земли". Впрочем, подобная альтернатива очевидна не для многих.

А кажущаяся многим очевидной "евроальтернатива" нереальна и контрпродуктивна. В любом случае, шансов стать "настоящей" Европой у западных украинцев отнюдь не больше, чем у украинцев восточных и великороссиян. Возможно, даже меньше. Например, в России многие западноевропейские технологические и прочие инновации, представляющие несомненную ценность, неплохо приживаются, часто адаптируясь к местным условиям, и при этом не создается угрозы европеизации России - наоборот, лишь укрепляется возможность сохранения собственной цивилизационной уникальности. На Украине наоборот - большинство западноевропейских инноваций приживается значительно хуже, при этом не прекращается разговор о "европеизации", "евроинтеграции", "европейском выборе" - то есть, фактически, об утрате цивилизационного кода, об отказе от собственной уникальности.

Возможно, только живя в России можно понять, что Украина в ее нынешних границах - вовсе не случайное образование, и в том, что Львов, Донецк и Симферополь находятся в пределах одного государства, - есть глубокий смысл.

Галицкий сепаратизм контрпродуктивен, хоть и во Львове, и в Москве достаточно популярны идеи по отделению Галичины от евразийской Украины и созданию самодостаточной Западноукраинской Республики. Всю Украину в ее нынешних границах, несмотря даже на цивилизационный разлом, несмотря на то, что украинский Запад может рассматриваться как неустойчивая окраина поствизантийской Ойкумены, всех украинцев объединяет некое единое эмоциональное и рефлективно-чувственное пространство, общая на всех украинцев "коллективная душа". Но "коллективная душа" - это еще не цель, это лишь основа для потенциально возможного единения в духовном измерении, в единой национальной экзистенции.

Невзирая на значительно большую религиозность Западной Украины (что касается и православных, и грекокатоликов в равной степени), она практически лишена чувства собственной избранности, провиденциальной миссии, эсхатологического формата самоощущения. Восточная Украина имеет Киев - Второй Иерусалим - и технотронные Харьков и Днепропетровск. В мистическом и сакрально-географическом отношении Львов - мертвый город. И даже не потому, что его самыми известными на данный момент уроженцами считаются Леопольд Захер-Мазох, Григорий Явлинский, Роман Виктюк и Анжелика Варум. Просто мистерия его основания связана с предательством и вероотступничеством: какого максимализма можно ожидать от современных жителей после князя Даниила Галицкого, пошедшего на компромисс с папой Римским - тогдашним Global Government?

Западная Украина неэсхатологична в принципе (возможно, единственный намек на иное - Почаевская Лавра), как неэсхатологичен центрально-европейский вектор симпатий галицкой интеллигенции. Западные украинцы не имеют никакой универсальной идеи. Их "украинство" - вполне европейское (в худшем понимании "европеизма").

Преодолеть антагонизм между восточными и западными украинцами можно лишь в случае, если будет обнаружен либо сконструирован новый смысл существования Соборной Украины и украинцев как единого организма. И этот смысл может быть только восточноукраинским по происхождению, ибо западноукраинский смысл - это значит стать еще одной Польшей, Словакией, Чехией или Венгрией, то есть стать Центральной Европой, самоустраниться от исторической субъектности, не мыслить в категориях собственной ответственности перед высшими инстанциями бытия.

Впрочем, по большому счету, быть соборным народом, народом, состоящим из субэтносов с различным цивилизационным тяготением, имеет смысл лишь в том случае, если очевидна глобальная перспектива, если очевидно, что у этого народа может быть общий на всех замысел о Боге, а у Бога - единый замысел о народе.

В противном случае все превращается в глупый и бессмысленный этнографический маскарад.