Начало - здесь.

Проблему "азиатской экономике" создают не только коррупция и некомпетентные приказы полуграмотных генералов. Иногда и сами бизнесмены принимали рискованные решения, оказавшиеся, как мы теперь знаем, ошибочными. Например, в Таиланде, где экономический бум привел к резкому росту цен на недвижимость, в середине 1990-х гг. огромные суммы вкладывались в строительство офисных зданий. Расчет был на то, что потребность в офисных помещениях и цены на них будут и далее расти такими же темпами. Поскольку правительственный контроль над банковскими операциями был слаб (а для "уважаемых людей" банкиры забывали даже о существующих ограничениях), банки часто выдавали кредиты ненадежным заемщикам. В случае с компаниями, которые были связаны с властями, у банкиров существовала уверенность в том, что при необходимости правительство возьмет на себя их долги. Наконец, рост экономики, казалось, оправдывал самые рискованные решения. В результате доля кредитов, по которым более не выплачивались проценты (non-performing loans) в 1996 г. составила 13% всех кредитов в Индонезии и Таиланде, и 10% в Малайзии. Куда эффективнее (или осторожнее) действовали банкиры "конфуцианской четверки" - за исключением корейцев. В результате доля non-performing loans в Сингапуре и Тайване составляла лишь 4%, а в Гонконге - 3%.

Рискованные решения банкиров вполне можно понять. К середине 1990-х гг. достижения Восточной и Юго-Восточной Азии действительно выглядели впечатляюще. Ситуация превосходила самые смелые надежды реформаторов конца 1970-х гг. В предкризисном 1996 г. ВНП на душу населения в Малайзии достиг 4.370$ (примерно уровень Венгрии), а в Таиланде - 2.960$. При всей относительной скромности этих цифр они все-таки давали надежду на то, что и странам ЮВА удастся со временем повторить рывок "четырех тигров". Под экономические достижения все настойчивее пытались подвести и соответствующую идеологическую базу - некую систему "азиатских ценностей", которые, дескать, объединяют все страны Восточной и Южной Азии. На подобные темы охотно рассуждали премьер-министр Малайзии Мохамад Махатир и премьер-министр Сингапура Ли Куан Ю (благо этот выпускник Кембриджа действительно умеет излагать свои мысли красиво).

Однако ликование продолжалась недолго. 1997 год стал годом финансовой катастрофы, "азиатского кризиса", после которого все разговоры об "азиатском чуде" стали совершенно неуместны - на какое-то время.

Кризис начался в Таиланде. Для внимательного наблюдателя ослабление экономических позиций этой страны было очевидно уже в 1995-1996 гг. Реальный сектор испытывал серьезные проблемы, в том числе и в результате быстрого роста зарплат, который опережал рост производительности труда и делал трудоемкие сектора экономики неконкурентоспособными на западных рынках перед лицом дешевого китайского экспорта. В этих условиях валюты стран ЮВА и, в первую очередь, тайский бат в начале 1997 г. стали объектом спекулятивных атак. Самая серьезная из них произошла в мае. Поначалу тайскому центробанку удавалось отбивать наскоки международных валютчиков, но за это приходилось платить дорогую цену. До кризиса в Таиланде действовала система контролируемого валютного курса ("валютный коридор"). Тайским фирмам эта система была выгодна, так как она, в частности, облегчала планирование экспортно-импортных операций, делая относительно предсказуемыми валютные курсы. Вдобавок, компании и банки активно использовали эту систему для того, чтобы брать займы на международных финансовых рынках и потом ссужать эти деньги внутри страны, где процент по займам был много выше международного.

2 июля 1997 г. тайский центробанк, истратив к тому времени на поддержание бата значительную часть своих резервов, объявил о введении свободного курса тайской валюты. Как и следовало ожидать, бат начал падать, и к концу года курс достиг 50-53 бат за доллар (вместо 25-26 в начале года). Это был тяжелейший удар для компаний, которые были заняты в кредитных операциях. Резко упали котировки акций на бирже и цены на недвижимость. Традиционно высокий уровень задолженности тайских компаний неожиданно стал острой, а порою и просто неразрешимой проблемой. Так начался азиатский кризис.

В считанные дни кризис перекинулся на другие страны ЮВА. К концу июля началось обвальное падение валюты в Малайзии, где также вынужденно был отменен режим валютного коридора. Курс малайского ринггита, который долгое время находился на уровне 2,5 MR/$, начал быстро снижаться и концу года достиг 5 MR/$ - со всеми вытекающими последствиями. Премьер-министр Махатир немедленно обвинил в этом "международный еврейский капитал" и лично Дж.Сороса, который, по его утверждениям, стоял за спекулятивными атаками на валюты стран ЮВА. В августе ухудшилась ситуация в Индонезии. Курс национальной валюты стал катастрофически снижаться и к концу года упал с 2.500 до 7.000 рупий за доллар (в 1998 г. падение продолжилось и курс на некоторое время находился на отметке 17.000 IR/$). Южная Корея поначалу оставалась в стороне от кризиса, и многие местные экономисты были уверены, что проблемы ЮВА не коснутся Кореи с ее благополучным реальным сектором. Однако они оказались не правы, и Южная Корея - единственная среди "тигров" первой волны - была всерьез задета кризисом. В ноябре началось падение корейской воны: с уровня 800-900 вон за доллар ее курс снизился до 1500-1600 вон за доллар.

Ситуацию усугубил и отток иностранных капиталов. Иностранные инвесторы, которые до этого активно вкладывали средства в экономики Юго-Восточной и Восточной Азии, запаниковали и бросились спасать свои капиталы - благо Интернет, современные средства связи и финансовые технологии существенно упрощают и ускоряют этот процесс. В результате, в 1997 г. отток частного капитала из ЮВА и Кореи составил 12 млрд. дол., в то время как в предшествовавшем 1996 г. частные инвестиции в эти страны составили 93 млрд.дол.

На помощь поспешили МВФ и Всемирный банк. Уже в июле-августе 1997 г. МВФ предоставил пакет помощи Таиланду (17,2 млрд.дол.). За ним последовали аналогичные стабилизационные пакеты, предоставленные Индонезии (42,3 млрд.дол.) и Южной Корее (58,4 млрд.дол). Помощь предоставлялась на условиях проведения реформ, в первую очередь - в финансовой и банковской сфере.

Кризис 1997 г. привел к тому, что былое некритически восторженное отношение к новым индустриальным странам на несколько лет сменилось не менее некритическим скептицизмом. Пошли разговоры о "конце азиатского чуда", о том, что экономический рост в Восточной Азии носил экстенсивный характер и не сопровождался адекватным ростом производительности труда. Героем дня стал американский экономист Поль Кругман (Paul Krugman), который на протяжении многих лет говорил о том, что "восточноазиатское чудо", дескать, является "дутым". На какой-то срок стало модным утверждать, что все "чудо" было то ли блефом, то ли результатом простого везения или, выражаясь вежливее, уникального, но краткосрочного сочетания исторических обстоятельств: благоприятной международной обстановки, возможности заимствовать разработанные кем-то другим технологии, дешевизны и изобилия рабочей силы. Любые культурологические или исторические объяснения экономического взлета эта концепция отвергла самым решительным образом. Разговоры о "национальном характере" и "азиатских ценностях" с точки зрения скептиков являются не более чем попытками приукрасить авторитаризм и диктатуру, затормозить приход в регион рациональных и прогрессивных порядков (самыми же рациональными и прогрессивными, само собой, являются порядки западноевропейские и особенно - американские).

Определенная доля истины в рассуждениях скептиков есть: отрицать роль экстенсивных факторов или международной обстановки в развитии Восточной Азии нельзя. Только вот проблема: во многих других регионах планеты было точно такое же сочетание благоприятных факторов - а никакого "экономического чуда" не наблюдалось. В лучшем случае был лишь умеренный экономический рост. Вдобавок, после кризиса скептики были уверены в том, что с Юго-Восточной и, возможно, даже Восточной Азией как с важнейшим игроком мировой экономики покончено надолго, если не навсегда. Считалось, что выздоровление будет долгим, займет многие годы и едва ли принесет возвращение к былым темпам роста.

Однако сейчас ясно: эти прогнозы не оправдались. Во-первых, финансовая катастрофа 1997 г. не задела "тигров" первой волны: Сингапур, Тайвань и Гонконг от нее почти не пострадали. В 2001 г., например, рост ВВП в Сингапуре составил 10,1%. Единственным исключением среди стран "четверки" стала Южная Корея, но и там кризис был преодолен очень быстро - примерно за год (в 1999 г. рост ВВП составил 10,2%, в 2000 г. - 8,8%, в 2001 г. - примерно 3%). Не затронуты финансовым катаклизмом оказались и формально-коммунистические Китай и Вьетнам. Фактически в большинстве традиционно конфуцианских стран кризиса просто не было, а главными пострадавшим стали государства ЮВА, мусульманские и буддийские страны "второй волны", начавшие свое экономическое развитие около 1980 г. Во-вторых и в главных, выздоровление идет куда быстрее, чем в 1997-98 гг. предсказывали оптимисты, не говоря уж о скептиках, - настолько быстро, что кое-кто говорит о "втором азиатском чуде". Относится это даже к наиболее пострадавшим от кризиса странам - Индонезии, Малайзии, Таиланду. Неудивительно, что за последнюю пару лет популярность профессора Кругмана несколько снизилась...

В наихудшем положении сейчас находится Индонезия, которая и до этого была не только самой коррумпированной, но и самой бедной из всех "новых индустриальных стран" ЮВА. В Индонезии экономический кризис вызвал кризис политический. Диктатура генерала Сухарто, который железной рукой правил страной с 1965 г., рухнула в 1998 г., и ей на смену пришла слабая и раздираемая внутренними склоками гражданская власть. Вдобавок, и сама страна, в XIX в. наспех собранная колониальной администрацией из десятков княжеств, оказалась на грани распада. Лучше обстоят дела в Малайзии и Таиланде. В Малайзии премьер-министр Махатир нашел козла отпущения в лице вице-премьера по экономике, и, обвинив в бедах страны "международный еврейский капитал" и "некомпетентных чиновников", развернул энергичную программу реформ. В результате рост ВВП в Малайзии в 2000 г. равнялся 7,8%, а в 2001 г. - 0,4% (на этой мусульманской стране особенно сильно сказались последствия сентябрьских событий в Нью-Йорке). Преодолен кризис и в Таиланде, где рост ВВП в 2000 г. составил 4,5%, а в 2001 г. - 1,6%.

Итак, что же происходит в Восточной и Юго-Восточной Азии сейчас, через пять лет после кризиса? Собственно говоря, то же самое, что происходило и до него: быстрое формирование нового глобального центра экономической и политической мощи, причем лидирующую роль в этом по-прежнему играют страны конфуцианской культуры (или этнические китайцы - "конфуцианское меньшинство"). Конечно, региону еще очень далеко до того, чтобы на равных соперничать с тремя главными центрами мировой экономики и политики - США, ЕС, Японией. Страны региона по-прежнему в своем большинстве бедны, зачастую - внутренне нестабильны, а их развитие основывается на использовании заимствованных технологий. Не ясно, как в экономику и политику региона будет интегрироваться Китай, да и вообще, несмотря на все экономические успехи китайских реформ, политические перспективы главной страны Восточной Азии остаются достаточно туманными. Однако достижения "тигров" и их более или менее удачливых учеников показывают, что регион этот не только имеет огромный потенциал, но и знает, как этот потенциал использовать. Конечно, Сингапур с его североамериканскими показателями ВНП на душу населения - пока исключение, но темпы роста стран региона таковы, что ясно: их выход на европейский уровень - дело времени и, возможно, не слишком долгого. Экономическая география мира быстро меняется, хотя Россия, увы, все больше остается в стороне от этих перемен.