Каждый житель Чечни или выходец из нее
должен ощущать себя полноценным
гражданином Российской Федерации

из Послания В.В.Путина Федеральному Собранию

Населяющие Россию народы, как правило, входили в ее состав добровольно. Но из этого правила имеются исключения. Сейчас сепаратистские тенденции наиболее сильны как раз у тех народов, которые жили на территориях, присоединенных к России в результате войн. Наглядным примером являются народности Кавказа - кавказские тюрки, адыги, а также аварцы, лезгины, чеченцы и др., которые стали подданными России в итоге знаменитой сорокасемилетней Кавказской войны 1817-1864 гг. В соответствии с устойчивой демографической тенденцией, именно у этих народов наблюдается наибольший прирост населения по сравнению с остальными народами России. Эта ситуация есть повод задуматься о будущем всего полиэтнического ансамбля России.

С одной стороны, вопреки неоднозначной истории присоединения к России, критическая масса коренного нерусского населения Северного Кавказа придерживается все же пророссийской ориентации. На Северном Кавказе любят повторять шутку Расула Гамзатова: "раз мы вошли в Россию не по доброй воле, теперь и не уйдем по доброй воле". С другой стороны, с момента распада Советского Союза на Кавказе выделяется своей активностью фактор чеченского сепаратизма, напоминать о разрушительности которого для многонациональной российской общности излишне.

Если углубиться в историю, выясняется, что в кавказскую войну 1817-1864 гг. чеченцы как раз не были столь же последовательными противниками российской армии, сколь, например, народы Дагестана. Сам вождь горцев Шамиль был по национальности аварцем. Исламский имамат, который он создал в качестве структурной основы противостояния России, иногда даже был вынужден отправлять карательные экспедиции для ограничения чеченской вольницы. Горцы обычно применяли достаточно жестокие меры, чтобы их военная (а значит - и государственная) машина работала бесперебойно. Например, когда чеченские аулы шли на сотрудничество с царскими войсками, Шамилю приходилось их наказывать руками лезгин и аварцев.

Когда исламский имамат прекратил свое существование, лезгины и аварцы, на первый взгляд более ожесточенные бойцы, стали подданными Российской империи с гораздо меньшими затруднениями, чем те же чеченцы. Многие этнопсихологи считают, что государственное строительство Шамиля парадоксальным образом подготовило почву для трансформации прирожденно анархических горцев в "полноценных" государственных подданных.

В отношении чеченцев можно сказать, что накал их противостояния российскому государству тогда был меньшим из-за традиционной клановой разобщенности чеченского общества, но в дальнейшем всегда оставался постоянным - чеченцы регулярно восставали после официального замирения Кавказа в 1864 г. не только при царе, но даже при большевиках, пришедших к власти в национальных окраинах под лозунгом борьбы с "колониальным режимом царизма".

Устойчивость сепаратистских тенденций у чеченцев можно объяснить - несколько тавтологично звучащим оборотом - традиционной приверженностью традициям (и что характерно, прежде всего - национально-культурным традициям, а уж затем религиозным). В любых ситуациях, когда возникает противоречие между государственным законодательством (даже если оно исламское) и национальными обычаями (адатами), победа всегда за адатами.

В этой связи удивляться постоянным волнениям среди чеченцев особенно не приходится - если с мусульманами-чеченцами не справилось даже исламское право, то куда уж там законодательству и уголовному кодексу светского государства. В прошлые века это виделось государству как "мятежный дух", "измена", в современных условиях часто рассматривается российским обществом как "природные криминальные наклонности". Надо сказать, что во всех этих определениях, даже в столь спорном последнем, есть некоторое отражение истины (именно отражение, но не сама истина), и вот почему.

Как известно, анализу причин возникновения и методов профилактики преступности посвящена целая наука - криминология. За десятилетия своего существования она с уверенностью сказала о том, что в основе преступности лежат не столько экономические проблемы, вроде бедности, экономического отставания, неравенства, сколько именно социальные.

Известны случаи, когда люди, будучи в бедственном положении, тем не менее, не позволяют себе украсть у соседей, даже если те находятся в лучшей ситуации, потому что воспринимают их именно как соседей, членов одной с ними социальной (или, тем более, религиозной) общности. Некий неписаный внутренний нравственный закон, общий для данного людского объединения, не позволяет им так поступать. Вместе с тем, преступниками зачастую становятся люди без особых материальных затруднений, люди обеспеченные.

Криминология открыла, что характерной чертой психологии преступников является их "автономность" относительно социума, позиционирование себя не обязательно даже "выше", но как бы "вне" остальных членов общества, отсутствие чувства принадлежности к единой общности с окружающими людьми и, как следствие, отсутствие моральных обязательств по отношению к ним. Именно такой психологический настрой и выступает катализатором преступного поведения.

Таким образом, экономическое развитие, с которым до сих пор иногда соотносят уровень преступности ("экономическая ситуация плохая, вот и воруют"), на самом деле может играть роль лишь постольку, поскольку отсутствует социальная общность какого бы то ни было рода. Экономическое неравенство является лишь дополнительным стимулом реализации всегда существующего криминального мотива. Оно может стать причиной преступления, но лишь при условии, что предварительно устранен нематериальный барьер - чувство общности людей (социальной и/или религиозной).

Вспоминая знаменитую фразу Достоевского, "если нет Бога, то все позволено", можно сказать, что общественная солидарность и является, в какой-то степени, "богом" межчеловеческих отношений. Когда она отсутствует, вместо нее возникает вышеописанный индивидуализм, благоприятный для реализации криминогенного настроя.

Проводя параллель с межнациональными отношениями, можно сказать, что отсутствие солидарности между любыми двумя этносами в одном государстве также автоматически приводит к напряжению между ними. Третьего не может быть в принципе, если субъекты межэтнических отношений не равны по уровню экономического развития. И это как раз случай народов Кавказа. Если между двумя народами нет солидарности, человек другой национальности - это почти враг. Например, русское слово "гость" имеет индоевропейский корень, который означает просто "чужой". В латинском языке этот корень породил слово "hostis" - "враг". Так что отождествление чужого с врагом, с тем, от кого скорее всего не следует ждать ничего хорошего, имеет глубочайшие корни в человеческой психологии.

Вот почему чеченец, совершивший, например, ограбление в Москве, в глазах своих чеченских родственников и друзей вовсе не преступник - ведь он отобрал что-то у "чужих" и привез "своим". Поэтому он получает от "своих" всяческую помощь и поддержку. Естественно, что если пустить вещи на самотек, недалеко будет и до обвинений в бандитизме целого народа со стороны ограбленных.

Согласно исследованиям этнопсихологов, чеченцы стремятся ассоциировать себя прежде всего со своим варом (родом), затем тейпом (кланом) и тукхумом (племенем), затем с земляками, затем с чеченцами как этносом, затем с северными кавказцами и кавказцами в целом, затем с исламской уммой, а в последнюю очередь - с человечеством в целом, детьми Адама. Дагестанцы ассоциируют себя со своими земляками (в далеких аулах сохраняется и кровнородственное самоотождествление), затем со своей нацией, затем отождествляют себя как северных кавказцев и кавказцев в целом, затем ассоциируют себя с российским государством, и затем уже с исламской уммой и человечеством в целом. Русские же ассоциируют себя в первую очередь с русскими как этносом (у сельских русских этому предшествует отождествление с земляками), затем с российским государством, затем с христианской цивилизацией (варианты - со "славянской", европейской, "особой, ни западной, ни восточной" цивилизациями), и также в последнюю очередь - с человечеством в целом, с детьми Адама и Евы.

Как мы видим, национальное самоотождествление за последние века оказалось наиболее устойчивым - оно сохранилось у русских, несмотря на размывание земляческого и исчезновение родового самоотождествления. Чтобы полиэтнический ансамбль на Северном Кавказе обрел устойчивость, необходимо, чтобы близко к национальному самоотождествлению у каждого народа была позиционирована некая общероссийская самоидентификация.

Судя по всему, это должна быть цивилизационная идентификация, которая заменит у наших народов формальное отождествление с Россией как государством (как показала наша новейшая история, нежизнеспособное и не обладающее мобилизующей силой), на отождествление с Россией как с самобытной цивилизацией, общим очагом множества равноправных культур. В случае российских кавказцев такое цивилизационное самоотождествление должно занять место не менее важное, чем их самоотождествление с Северным Кавказом.

Выработка цивилизационной идентификации подобного рода стихийно идет в России уже не первый год, не без влияния идей евразийства, межнациональной толерантности и политической корректности. Конфликт в Чечне выступил своего рода катализатором интеллектуальных поисков в этом направлении. Правозащитники, отчаянно пытавшиеся остановить войну апелляциями к общечеловеческой солидарности (мол, мы же все люди), как мы видим, делали акцент на самый последний уровень самоотождествления как русских, так и чеченцев, да и вообще, любых людей Земли - с человечеством в целом. Человечество в целом необъятно и потому неизвестно, в отличие от родственников, друзей, соотечественников. Абстрактная общечеловеческая солидарность крайне, исчезающе мала по своей мобилизующей силе. Результат - деятельность правозащитников бессовестно использовалась обеими воюющими сторонами в информационной войне друг против друга, и не более того.

Когда бесперспективность конфликта стала всем окончательно ясна, начали формироваться основы более плодотворного подхода. Этот подход проявил себя уже во вторую чеченскую кампанию, когда на первом месте стоит отнюдь не стремление убить как можно больше сепаратистов, а борьба за умы чеченцев. Так, например, в самом начале второй чеченской кампании президент России В.В.Путин выступил перед старейшинами чеченского села стоя, как в Чечне и принято делать перед старшими. Этим он стремился продемонстрировать и продемонстрировал свое уважение к чеченским обычаям и чеченцам как национальной общности, а также задал вполне определенную модель поведения в вопросах межнациональных отношений для всей российской политической элиты.

В свое время в ответ на вызов расовой розни в США появилась концепция политической корректности. Негритянское население отождествляло себя с черной расой, и не отождествляло с американской нацией. Суть концепции была проста - табу на пейорацию (эмоциональное изображение в негативном свете) африканцев по делу или без дела. В искусстве был заведен обычай избегать отрицательных героев-африканцев либо уравновешивать их положительными героями-африканцами. Из-за возросшей надобности в чернокожих актерах подходящие типажи подыскивала для Голливуда специальная государственная структура. Когда афроамериканцы увидели, что американское государство относится уважительно к их менталитету и образу жизни, произошло сближение негритянского субсоциума с остальными частями американского общества.

Но если в Америке положительный образ негров приходилось формировать буквально на пустом месте, в России нужно будет лишь обратить внимание на то, что действительно и постоянно присутствует в каждом народе. Говоря о чеченцах, следует назвать и верность корням, и пренебрежение алкоголем, и уважение к старшим, те качества, которыми зачастую не может в полной мере похвастаться нация-основательница России - русские.

Для успеха идей евроазиатской толерантности России необходимо не упускать изменения настроений во всех составляющих ее народах. Ослабление общероссийской солидарности должно мгновенно становиться предметом изучения и корректироваться и наоборот, любые признаки проявления межнациональной общности и сближения - всячески акцентироваться и приветствоваться. Здесь так же большое значение имеет соблюдение некоего баланса, признание взаимных интересов между центром и регионами. Ожидая от народа, в частности от чеченцев, солидаризации с единым геополитическим евразийским пространством, некоей общероссийской самоидентификацией, снимающей большую часть неприязни и противоречий, логичным представляется своего рода встречная уступка - признание того, что бытие этноса, существование любого народа, представляет собой колоссальную духовную ценность, а значит - признание правомочности требований со стороны любого народа значительной степени расширения своих автономистских полномочий. И в данном случае, мы должны признавать в этом "правду чеченцев" как архаического этноса, традиционного народа, живущего по внутренним укладам, существенно отличающимся от общеадминистративных норм, установленных в России, до тех пор, пока это стремление не нарушает стратегического единства.

Конечно, все вышеизложенное - всего лишь модель, так называемая евразийская парадигма взаимоотношений между народами, позволяющая сохранить гармонию и в то же время избежать губительного для национальной самоидентификации любого народа смешения в общем "плавильном котле", как это произошло в тех же США. С другой стороны, модель - это то, что должно ложиться в основу любой полноценной и завершенной конструкции. Масса проблем, с которыми мы сталкиваемся в повседневной жизни, связана с их изначально неверным теоретическим решением, потому как вначале всего лежит верно подобранная концепция и теория. Всему предшествует слово, проект, план - осознается это или не осознается. Если не осознается, тогда мы становимся заложниками идей и проектов, которые выработаны и навязаны нам другими людьми. Коль скоро в нашей стране получили такое развитие политические технологии, Россия не должна пренебрегать формированием собственного положительного образа - имиджа - у каждого ее народа, не исключая русских. Здесь широкое поле деятельности для государственных ведомств, занимающихся вопросами межнациональных отношений. Для реализации евразийской модели межнациональных отношений не нужно создавать то, чего нет, возводить конструкцию на пустом месте. Достаточно обратить внимание на то, что существовало веками, то, что повсюду, чем пронизано все наше бытие. Необходимо лишь сказать об этом, осуществить информационное обеспечение или, как принято сейчас говорить, - осуществить PR своих традиций и своего собственного образа жизни. В конце концов, самая затратная PR-кампания будет дешевле любого вооруженного конфликта.