Гусарский поручик Аркадий Голиков известен не только своим героизмом во время Войны за возвращение Англии отделившихся колоний, но и литературным творчеством. Выступал он под нелепым, как многие полагают, псевдонимом "Акакий Гайдарчубайс" - назвавшись так в честь своего духовного учителя Акакия Чуба и своего любимого охотничьего пса Гайдара. Скандальный эротический роман Голикова "Викчук и Гектюк" переиздается до сих пор немалыми тиражами, зато изящные "Старческие Сказки" позабыты читающей публикой - совершенно несправедливо. Мы намерены хотя бы отчасти исправить ошибку истории и поколебать уверенность нынешних снобов в том, что Аркадий Голиков был половым извращенцем и маниакальным убийцей: на самом деле роман, о котором мы упоминали выше, далеко не типичное произведение писателя, равно как не типичным является, например, гнусный пасквиль "РВС - реакция Вассермана-старшего". Типичное же произведение публикуется сегодня на наших страницах.

В те дальние-дальние годы, когда только что отгремел по всей стране жилищно-финансово-половой кризис (это когда кошелек открываешь, а там зимуют вовсе не деньги), доживал свое Старикаш-Консерваш.

В ту пору далеко послали Здоровые Силы пятую колонну проклятых либераков, и посвежело на тех светских приемах, на желтых страницах, где стиль не переходил во вкус, где инженеры не рассуждали о философии, где среди нерубленых вишневых садов стояла усадебка, в которой доживал Старикаш по прозванию Консерваш да змея Старикаша, да орел Старикаша, а женщины у них не было.

Змея творит, орел парит (с ударением на "и", поскольку - эстет). Да и сам Старикаш то статейку тиснет в "Отечественные записки", то Канта перечтет или просто с другими старикашами в "Славянском базаре" цыганок щупает. Гоп-ля-ля!.. Très bien! Не орут депутатки, не грохает "техно", телевиденье - под запретом. Не надо уши затыкать, не надо глаза зажмуривать. Нечего перед купчишками заискивать. Живи да пей чай с молоком - хорошая жизнь!

Вот однажды - дело к вечеру - сел Старикаш-Консерваш на веранде с "Петербургским альманахом". Смотрит он - эссеистика строгая, верлибры изящные. И все бы хорошо, да что-то не верится. Мерещится Старикашу, будто то ли что-то гремит, то ли кто-то стучит. Чудится Старикашу, будто пахнет от свежих страниц не французским вином, не голландским табаком, а пахнет то ли деньгами, то ли бомжами. Вдруг слышит он на улице всхлипы, у окон - визг. Глянул Старикаш-Консерваш, и видит он: стоит (уже в гостиной - и кто пустил?!) интеллигент. Взгляд - радикальный, "Макинтош" - компактный, а толстовка - парчовая.

- Катастрофа! - заверещал интеллигент. - Нужно валить из этой страны! Напал на наши устои из Глобальной Сети проклятый либерак. Опять уже орут депутатки, опять уже пищат мобилы. Бьются с либераками наши тусовки, и мчатся е-мэйлы звать на помощь далекие Здоровые Силы.

Так сказал эти тревожные слова лопатобородый интеллигент и скорчился где-то на кухне. А змея да орел из тайника паспорта достали, последние деньги по карманам рассовали, серебряные ложечки за подкладкой зашили.

- Well-well-well, - говорят Старикашу, - мы катахрезы писали, Канта читали, а ты теперь расхлебывай. Усадьба - в закладе, закладная - в банке (в Калининграде), Калининград теперь - в оффшорной зоне, а сами мы уже почти в Аризоне.

Посидели на дорожку перед телевизором, да и ушли. А долго им рассиживаться некогда было, потому что само появление телевизора в библиотеке уже объясняло многое, если не все.

День проходит, два проходит. Сядет Старикаш на веранде с "Ведомостями": нет... не видать Здоровых Сил. Залезет Старикаш в Интернет. Весь день не вылазит. Нет, не видать. Хлебнул традиционной наливочки, лег спать. Вдруг слышит он на улице всхлипы, у окошка - визг. Выглянул Старикаш из-под одеяла: стоит у изголовья кровати тот же интеллигент. Тот, да не вполне. Взгляд масляный или вовсе тухлый, "Макинтош" деревянный (или вовсе "Писюк"), толстовка льняная (или вовсе - джинсовая), а борода - клочна... Нет, показалось. Повыдергали бороду.

- Катастрофа! - заверещал он в последний раз. - И субстанции полно, да с акциденцией туго, и Вещь-в-себе существует, да себя найти не можем, и конец близок, да не укусишь. Ой, драпайте, кто еще остался! Только бы нам ночь проболтать да день убить.

Глянул Старикаш-Консерваш на "Ведомости": пустые страницы, одна реклама. Не ноют политики, не куражатся критики. Только видит Старикаш, что вышел из печати один сборник афоризмов свежепожилой поэтессы. Больно тогда Старикашу стало. Больно и противно. Выскочил тогда Старикаш-Консерваш на трибуну и громко-громко заявил:

- Allons y, старикаши, старикаши-аристокраши русской души! Или нам, старикашам, только палки кидать да певичек щипать? И орлы улетели, и змеи уползли. Или нам, старикашам, сидеть дожидаться, чтоб либераки пришли и забрали нас в свое проклятое будущее?

Как услышали такое заявление старикаши-аристокраши, как бровь заломят, как улыбнутся уголками тонких губ! Все, одним словом, готовы приложить усилия к спасению устоев. Лишь один Старикаш-Диссидеш захотел сомнительных прелестей прогресса. Но такой был лицемерный этот Диссидеш, что никаких заявлений делать не стал, а поправил галстук и явился в Дворянское Собрание вместе со всеми.

Бьются старикаши от темной ночи до светлой зари, только манжеты шуршат, запонки постукивают. Лишь один Диссидеш не бьется, а все высматривает, как бы это либеракам помочь. И видит Диссидеш, что стоит в Государевой спальне черный шкаф, а спрятаны в том шкафу два белых скелета да ведро компромата. "Гешефт, - подумал Диссидеш, - особенно близок".

А в это время спрашивает Главный Либерак у своих либераков:

- Ну что, либераки, добрались вы до сра... Сразу видно, не добрались. А почему?

- Нет, Главный Либерак, - отвечают либераки, - мы змей да орлов пустили на плов, да примчался к ним на подмогу Старикаш-Консерваш, и все наши меры странным образом оказались контрпродуктивны.

Вдруг выходит из-за колонны (той самой, пятой) Старикаш-Диссидеш - и прямо к ним.

- Радуйтесь! Все прогрессивное человечество навалило всему консервативному человечеству полный капюшон компромата, а скелеты из шкафа вылезли и вокруг трона пляшут - даже государь прослезился, столько вони кругом. Это все я, Диссидеш, сделал.

Обрадовались тогда либераки, записали поскорее Старикашу-Диссидешу в документы вид на жительство в проклятом будущем, а еще дали целую бочку абсента да целую подшивку "Континента".

Сидит Старикаш-Диссидеш, абсент лакает, "Континентом" зачитывает, радуется.

А Старикаш-Консерваш как увидал скелеты, как в компромате угваздался, так и сразу понял:

- Утечка!

- Утечка! - согласились все его верные старикаши.

Но было поздно предпринимать решительные шаги. Прикрылись либераки щитом закона (зная при этом, что закон - это вовсе не щит, а самое что ни на есть дышло), взмахнули пару раз мечом правосудия, добавили по кумполу весами Фемиды - и посадили Старикаша в долговую яму.

Долго думал Главный Либерак, а потом придумал и сказал:

- Мы погубим этого Старикаша. Но пусть он сначала сформулирует нам всю их Русскую Идею. Вы идите, либераки, и спросите у него:

- Отчего, Старикаш, под лежачий камень вода не течет, а под краеугольный - так завсегда? Отчего, Старикаш, и на Востоке у вас враги, и на Западе, и на Юге, и сами вы себе враги - а до сих пор еще живы? И объясни, Старикаш, проклятый Консерваш, наконец, интеллигентным людям, что такое "Евразия" - если в виду не имеется просто материк типа той же Австралии?

Ушли либераки, да скоро назад вернулись:

- Нет, Главный Либерак, не сформулировал нам Старикаш-Консерваш Русской Идеи. Только грустно рассмеялся нам в лицо.

Нахмурился тогда Главный Либерак и говорит:

- Сделайте же, либераки, этому скрытному Старикашу-Консервашу самую страшную Муку, какая только есть на свете, заставьте его Диснея смотреть, колу в него лейте, буррито вегетарианское запихивайте, политкорректности дрессируйте, Россию при нем называйте "Рашкой", царя - "Николашкой", Фейерабенда и Фейербаха объедините в одного "Фейербабенда", заставьте упрямого Старикаша день и ночь читать Гертруду Стайн, свозите его в Детройт (что я несу! Не зверь же я, в самом деле!..), только выпытайте от него формулировку Русской Идеи, потому что не будет нам ни житья, ни покоя без этой ерунды!

Ушли либераки, а вернулись теперь они не скоро. Идут и головами покачивают, да губами подрагивают.

- Нет, - говорят они, - начальник наш Главный Либерак. Бледный стоял он, Старикаш, но гордый, потому что такие уж у него твердые убеждения. А когда мы на нем стали методику Гэлапа применять, анкету нашу толстую, красивую, он назвал "бестолковой простыней".

- Что это за страна? - воскликнул тогда удивленный Главный Либерак. - Что же это такая за непонятная страна, в которой даже старые маразматики знают про Русскую Идею? Вот что: заставьте-ка вы его прослушать пару песен в исполнении Селин Дион...

И погиб Старикаш-Консерваш...

Но... видели ли вы, коллеги, бурю? Вот так же, как громы, загремели и речи в Дворянском Собрании. Так же, как молнии, засверкали передовицы светской хроники. Так же, как ветры, пронеслись по полям псовые охоты, и так же, как японскую пищу, принято уважать, но невозможно употреблять по назначению русскую философию. Это вернулись на место Здоровые Силы.

И в страхе бежал Главный Либерак, громко проклиная эту страну с ее народом-богоносцем, с ее непобедимой "осью зла" и с ее неразгаданной Русской Идеей.

А Старикаша-Консерваша схоронили на Ваганьке под Высоцким. И поставили над могилой еще один Храм Христа Спасителя - хотя покойный, как известно, при жизни вместо церкви посещал званые языческие вечера в Башне у В.Иванова.

Скачут юнкера - Старикашу ура!

Бегут борцы у-шу - банзай Старикашу!

Проплывает Титаник - Старикашу печатный пряник!

А пролетит цеппелин... Упал, блин!