Исход второго тура президентских выборов во Франции был предрешен утром 22 апреля, в день объявления итогов первого тура. Всем стало ясно, что следующим президентом Франции станет лидер голлистов Жак Ширак. Сенсации не произошло: Ширак набрал более восьмидесяти процентов голосов. Главной французской темой, обсуждаемой в серьезных западных СМИ на протяжении минувших двух недель, стал неожиданный прорыв Ле Пена и высокий результат, полученный некоммунистической радикальной левой.

1. Глазами либерала. Фронт недовольных. Левое дело Жан-Мари Ле Пена

Небольшой текст, появившийся на прошлой неделе в лондонском еженедельнике New Statesman, не прибавил ни единого слова к общему либеральному анализу успеха ультраправого кандидата в первом туре президентских выборов во Франции. И наверное, именно в этой неоригинальности и состоит его главная ценность. Джон Ллойд, составивший эту заметку из уже набивших к пятому мая оскомину тезисов, вообще-то, имеет к европейской политологии весьма опосредованное отношение. Ллойд - профессиональный журналист. Какое-то время назад Ллойд, ныне ставший старшим редактором New Statesman, был московским собкором Financial Times. В России англичанин также занимался просветительской деятельностью, а позже, уже дома, Ллойд написал о бывшем СССР небольшую книжку Rebirth of A Nation, выпущенную издательством Майкла Джозефа. Еще Ллойд много и доброжелательно писал об английском новом лейборизме, этой специфической центристской идеологии, в которой, даже далекие от большевизма Сидней и Беатрис Веббы (основавшие, кстати, в 1913 году вместе с Бернардом Шоу и группой активистов-фабианцев журнал, в котором Ллойд ныне служит редактором) вряд ли увидели бы многое от классической социал-демократии.

Сейчас, говоря о высоком проценте, набранном Ле Пеном, Джон Ллойд повторяет клише, появившиеся почти во всех европейских СМИ за последние две недели. Таких штампов, объясняющих выборный успех ультра, собственно, три. Это даже не объяснения, скорее так - просто сомнительные констатации. Первая сводится к тому, что благополучные и окончательно позабывшие о большом зле - катастрофах и войнах - граждане Европы "устали от политики". Вторая констатация предрекает скорый конец короткой эре европейского левоцентризма. Третья отдает дань либеральному самосознанию континентального большинства и вновь говорит о смыкании крайне правого и крайне левого флангов: здесь, конечно же, в качестве главного аргумента предсказуемо возникает призрак антиглобализма. И полуфашист Ле Пен, и анархист Жозе Бове защищают сыр рокфор и разоряющихся крестьян Франции, оба они против Соединенных Штатов, оба враги нынешней глобальной политической системы - в общем, они вместе. Тезис сомнительный, но часто звучащий. Сейчас на таком языке говорят почти все большие медиа.

Не будем останавливаться на рассуждениях Ллойда об антиглобализме - тут он не сообщает ничего нового, и тема эта даже в тексте New Statesman выглядит уж слишком далекой от скандальных итогов первого тура президентских выборов во Франции. Мысль об "усталости от политики" и, самое важное, о радикальном лево-правом блоке выглядит куда интересней.

Ллойд начинает с исторического примера. Он вспоминает, как в самом конце двадцатых годов, разобравшись с внутренними коммунистическими оппозициями, захваченный сталинистами Коминтерн провозгласил знаменитую теорию о социал-фашизме, согласно которой европейская социал-демократия и умеренно левые партии объявлялись худшими врагами рабочего класса, а любой блок между социал-демократами и коммунистами против нацистов априори рассматривался коминтерновским начальством как предательский. Всем известно, к чему привела такая ситуация - призывы троцкистов к "единому фронту" услышаны не были, рабочее движение оказалось расколото, и крайне правые без труда смогли взять власть в такой богатой на левую традицию стране, какой была Германия. Ллойд, впрочем, так и не объясняет, к чему он вспомнил о событиях семидесятилетней давности, и сразу же переходит к сегодняшним событиям.

Он пишет, что если сложить голоса, полученные всеми крайне левыми кандидатами - включая лидера зеленых Ноэля Момера, то мы получим цифру в 24% голосов, то есть куда больше, чем получили националисты - Жан-Мари Ле Пен и Бруно Мегре. Короче говоря, левые выступили очень хорошо. Теперь за Ле Пена голосуют пролетарии, пишет Джон Ллойд, ссылаясь на реплику самого лидера Национального Фронта: "Кто эти люди? Это шахтеры, рабочие-металлисты, рабочие с фабрик и заводов, разрушенных европейской глобализацией, обанкротившиеся фермеры. Я всегда сражался за тех, кто оказался на грани выживания!"

Короче, редактор The New Statesman как бы подводит нас к мысли о том, что Ле Пен стал выразителем воли французских нижних слоев. Следующий, ближе к концу заметки, пассаж о полумертвой к началу нового века европейской умеренной левой, окончательно подводит нас к этому суждению. "Не социал-демократия отказалась от рабочего класса, но сами рабочие ушли от умеренных левых". Конечно, Джон Ллойд не может отказаться от соблазна заявить о том, что сейчас рабочие Европы - это уже не тот промышленный пролетариат из марксистской азбуки. Он пишет, что, несмотря на полезность опытов Джона Мейнарда Кейнса, к девяностым годам все говорило о крахе левоцентристской модели. Либеральная Америка показала свое превосходство над социальной Европой. Правительства социал-демократов и лейбористов вынуждены были спустя какое-то время после Второй мировой войны либо пойти на либеральные уступки либо попросту освободить место власти. Крах альтернативной социалистической системы тоже сыграл свою роль - теперь в рай для трудящихся уже почти никто и не верил. "К концу 2002 года по всей Европе умеренные левые останутся у власти только в Британии, Греции, Финляндии и Швеции и лишь две управляемые левоцентристскими правительствами страны - Британия и Канада - будут входить в элитный клуб Большой Восьмерки". Итак, умеренные левые устраняются с политической сцены простой избирательной волей, повсюду торжествует консервативный либерализм, и только парии в лице спевшихся вдруг шовинистов, анархистов и коммунистов становятся оппозиционным лагерем. В прорыве Ле Пена и высоком результате "нереспубликанской левой" Джон Ллойд видит доказательство силы этой самой "объединенной оппозиции". Собственно, это главное, если не единственное, что хочет сказать нам редактор The New Statesman.

Мы уже сказали, что главное качество заметки Ллойда - это ее типичность. Здесь отразился испуг респектабельных журналистов перед неожиданным исходом выборов. Грех спорить с главным тезисом этой публикации: если люди голосуют за троцкистов или националистов, значит, они сильно недовольны традиционным умеренным политическим классом, эти люди - "партия недовольных", но их недовольство не есть гарантия их политического единства. Это в России, где почти все партии подобны регулярно надуваемым и неизменно лопающимся воздушным шарам, протестный избиратель может голосовать то за КПРФ, то за Жириновского (да и то, база ЛДПР и коммунистов все-таки имеет какие-то перманентные характеристики). Но КПРФ и Жириновский не образуют единого фронта. Конечно, среди голосовавших за Ле Пена были те, кто раньше мог проголосовать за коммуниста Робера Ю или даже за троцкистов. Но это не значит, что мы имеем дело с неким единым фронтом наци и красных (видимо, намекая на этот фронт Ллойд вспомнил про "социал-фашистов", про Гитлера и Коминтерн). Видимо, Ллойд считает уличные беспорядки, которыми левые радикалы Парижа откликнулись на известие о победе Ле Пена, хитроумной мистификацией? Что, в самом деле, общего между Ле Пеном и левыми? Да, избиратель, быть может, похож, но это проблема избирателя, а не избираемого. Текст Ллойда - это журналистская постановка из тех, когда сам автор верит в то, что он говорит. Политическому истеблишменту, от лица которого и говорит Джон Ллойд, удобно видеть радикальную оппозицию именно таким сплавом маргиналов, беспринципных и руководимых лишь иррациональной злобой к существующему порядку вещей. Кажется, что такими их и победить будет легче. Но фантазия и подмена - сомнительные союзники.

2. Глазами правых. Кто победил на самом деле? После Ле Пена - красные

Примечательно, что на удивление внятно высказаться по поводу апрельского сюрприза во Франции сумел публицист очевидно правой, республиканской ориентации, при этом американец. В вашингтонском журнале The Daily Standard (The Weekly Standard) нам удалось обнаружить статью старшего редактора этого издания Кристофера Калдвелла.

The Weekly Standard - это своего рода антипод либерального вашингтонского издания The New Republic, в которое консервативный мистер Калдвелл, кстати, тоже иногда пишет. Редактор Weekly Standard Билл Кристолл считается чуть ли не конфидентом нынешнего президента. Более того, осенью минувшего года ряд западных изданий писали, что Билл Кристолл был среди тех правых политиков, которые после 11 сентября обратились к Бушу с требованием ужесточить внешнюю политику, отказаться от демократического идеализма в пользу республиканской прагматики и защищать интересы американского народа пускай даже посредством настоящей войны. В свое время, этой зимой, Weekly Standard очень резко высказался по поводу дела двадцатилетнего Джона Уокера Линда, американского талиба, взятого в плен в ходе военной операции в Афганистане. Пока политкорректные дрейфующие влево СМИ Новой Англии, Нью-Йорка и Калифорнии сокрушались над судьбой "этого несчастного мальчика" и требовали отдать запутавшегося бедняжку состоятельным родителям, Weekly Standard безоговорочно назвал Линда предателем и требовал судить его за измену родине.

Калдвелл считает, что вообще-то на французских выборах в первом туре победили ультралевые. Он тоже полагает, что за Ле Пена были поданы "левые голоса", но не смешивает, подобно Джону Ллойду, крайние фланги в одну страшную протестную кучу. Ле Пен выиграл довольно случайно, за счет своей бешеной энергии и несомненной харизмы, но теперь он попросту похоронит себя. Это пиррова победа. Теперь с ним не только не будут разговаривать, его испугаются, его будут стыдиться, и он сам закопает себя заживо. Никакого "второго Гитлера", конечно же, не будет хотя бы потому, что за Гитлером стояли миллионы экономического истеблишмента и реальная поддержка правых элит Германии и Запада. За Ле Пеном нет ничего, кроме нескольких тысяч сторонников и избирателя, которому уже сейчас, после беспрецедентной атаки всех без исключения масс-медиа, стало стыдно за свой недавний выбор.

Калдвелл походя разумно замечает, что главной причиной поражения социалистов стал вопрос о чудовищно возросшем уровне преступности. Жоспен, в принципе, был не самым плохим премьером и сумел-таки решить многие экономические проблемы. Но вот с уличным криминалом во Франции сейчас творится подлинный кошмар - "центр Парижа выглядит как Нью-Йорк в семидесятые", пишет Калдвелл. Среди преступников очень много черных и арабских эмигрантов, но политкорректные социалисты никак не хотели признавать этого очевидного факта и лишь уныло бубнили о "социальной незащищенности". Ле Пен же говорил об этом просто и четко - во всем виноваты арабы. В результате в одном лишь контролируемом коммунистами пригороде Лиона лидер "Национального Фронта" получил 26%. Коммунист Робер Ю, кстати, набрал тут в пять раз меньше. Официальные коммунисты повторили на выборах судьбу партии Жоспена - они впали в ступор и проиграли. Многие эксперты вообще склонны считать, что партия Тореза никогда уже не будет играть в большой французской политике сколь либо значительной роли.

Иначе дело с другими ультралевыми. Во Франции быть леваком всегда престижно. Социалисты в ходе предвыборной кампании пытались начать какой-никакой диалог с левыми радикалами, но с националистами не заигрывал никто, ибо флирт с Ле Пеном - это признак дурного тона. Нет нужды напоминать, что левые сильны в Университетах, в прессе и на телевидении, что они всегда сумеют объяснить, в чем порочность властей и что они делают неправильно. Узнав о прорыве Ле Пена, умеренный социалист Жоспен капитулировал и подал в отставку, а лидеры троцкистов (их на выборах было трое - Арлетт Лагийе, Даниэль Глюкштейн и Оливье Безансено) вывели на улицу сотни тысяч человек и показали себя главными "антифашистами". Теперь именно они, а не Ширак с Жоспеном будут выглядеть главными победителями Ле Пена. Пускай президентом Франции стал Жак Ширак, но недовольные-то останутся, и именно у крайне левых будет шанс получить их полную поддержку. Это будут не "икорные левые выходцы из 1968 года", порвавшие со своей радикальной юностью и сгруппировавшиеся вокруг социалистов и зеленых. Это будет новая, яростная, может быть, в чем-то большевистская оппозиция. "Главная новость минувших выборов это не какой-то дрейф к фашизму, но появление новой крайне левой, возникшей на руинах традиционного французского коммунизма", - констатирует Кристофер Калдвелл.

Ссылки:

New Statesman: John Lloyd. Le Pen Is Mightier...

The Weekly Standard: Christopher Caldwell. The New French Left.