Две недели бурлила общественная жизнь Франции. Волна за волной катили демонстрации, на парижских площадях представители политических движений с разномастными флагами лезли на монументы, символизирующие свободу и демократию, чтобы засвидетельствовать этим дамам свое почтение. Результаты выборов оказались вполне ожидаемыми: левые, как добропорядочные и ответственные граждане, наступили на горло собственной песне и дружно проголосовали за Ширака (которого в гробу видали), то же сделали и многие сомневающиеся и скептически настроенные избиратели, пришедшие, в отличие от первого тура, на участки (явка на второй тур прибавила почти десяток процентов). В результате Шираку удалось добиться самого лучшего показателя на выборах в послевоенной Франции (даже де Голль не получал столько голосов). А вот Ле Пен не добрался до критической отметки в 20-25% сторонников. Удовлетворенная мировая общественность лениво отвернулась от Франции, на недолгое время вновь ставшей центром мировой политической жизни.

Отвернулась, разумеется, зря, поскольку вопросы, возникшие в связи со скандалом в благородном семействе - выходом во второй тур крайне правого кандидата, - ответа за это время, конечно же, не получили. Да этого никто в общем-то и не ждал. Все было с перепугу - своего рода народный фронт (не путать с Национальным фронтом Ле Пена), как перед войной, когда над страной нависла угроза фашистского переворота. Но это все чрезвычайщина. Как учит история, народные фронты долго не живут. Этот не прожил по сути дела и дня, поскольку едва были получены предварительные результаты выборов, как Ширак тут же распрощался с левыми, обеспечившими ему столь славную победу (без их помощи он набирал свои процентов сорок, не более) и назначил премьер-министром Жана-Пьера Раффарена, из правых. Да и то верно: парламентские выборы на носу, необходимо включать на полную мощь административный ресурс, тут уж не до реверансов в сторону проявивших благородство соперников.

Кабинет министров был сформирован с рекордной скоростью и тут же если не приступил к работе, то стал демонстрировать свою деловитость. А люди все как на подбор. Сам премьер-министр - типичный продукт партийной жизни прошедших десятилетий. Попробовав в начале карьеры, в 70-е годы, свои силы на выборах, он тут же провалился и с тех пор шел проверенной функционерской тропой: проходил по партийным спискам, по партийной должности, а то и через аппаратные игры, не забывая вовремя поменять патрона. Единственная четкая характеристика, которую ему смогла дать французская пресса: "человек без лица". За ним идет шеренга столь же проверенных неоголлистских товарищей, кстати, в некоторых случаях, как и он, функционеров уже не в первом поколении. С перепугу неоголлисты, чтобы показать свою способность откликаться на веяния времени, назначили философа Люка Ферри министром по делам молодежи и образования, а на должность министра обороны - женщину, Мишель Альйо-Мари (впервые во французской истории). Весь этот триумф аппаратной воли должен продемонстрировать обществу возможности неоголлизма за те несколько недель, которые остались до парламентских выборов.

Впрочем, жизнь, как это часто бывает, тут же напомнила о том, что политические игры политическими играми, а реальность все же существует сама по себе. Гибель одиннадцати французских специалистов в результате теракта в Карачи показала, что министр обороны существует не только для демонстрации политкорректности, но в некоторых случаях все же должен выполнять свои прямые обязанности. К чему мадам Альйо-Мари оказалась явно не готова. Хотя она незамедлительно отправилась в Пакистан, однако представляла собой лишь декоративную фигуру для произнесения дежурных и не всегда удачных фраз. А инцидент на футбольном матче, когда корсиканские болельщики в присутствии президента освистали национальный гимн, напомнил, пусть и не с такой трагической серьезностью, что у французской политики и дома хватает нерешенных проблем.

После президентских выборов, уже получивших звание "сюрреалистических", политические силы Франции лихорадочно пытаются то ли собрать развалившуюся партийно-политическую систему, то ли воспользоваться суматохой и урвать больше прежнего. Предстоящие выборы в парламент в сложившейся ситуации считаются едва ли не более важными, чем выбор главы государства, поскольку левый парламент при правом президенте может блокировать все президентские попытки либеральных реформ. Исход выборов не берется предсказывать никто, поскольку избиратели уже не будут связаны необходимостью отстаивать общие принципы демократии и покажут свой норов во всей красе. Правые боятся того, что Ле Пен, чьи избиратели продемонстрировали твердость в политических баталиях, сможет расширить круг избирателей за счет более умеренных правых. Левые пытаются привести в порядок свою часть политического спектра, выдвигая, как это уже давно принято, единых кандидатов. Но все это мелкий ремонт на ходу. Складывающаяся ситуация все больше требует серьезных и - что чрезвычайно важно - концептуальных решений. Сложность политических, социальных, экономических проблем, с которыми сталкивается Франция, как и другие европейские страны, нарастает лавинообразно, а у политиков аппаратного происхождения, составляющих основу французской политической элиты, кроме умения лавировать, не осталось уже ничего. И во главе всего этого - престарелый президент, самый бесцветный глава государства за последние полвека, без идей, авторитета и силы воли. К тому же за ним тянется длиннющий хвост коррупционного скандала. Положение первого лица в государстве позволяет Шираку игнорировать идущее расследование, но катастрофический результат первого тура президентских выборов ясно говорит о том, что его популярность и авторитет крайне низки. Зато обвинение политического истеблишмента в коррумпированности было одним из основных тезисов кампании Ле Пена - и судя по всему, вполне удачным. Как это ни печально, проблема коррупции в большой политике, принимающей все более угрожающие размеры, оказалась на президентских выборах привилегией экстремистов. Другим об этом приходится помалкивать - и понятно почему. На парламентских выборах обсуждение коррупции может стать еще более острым.