Русский Журнал
СегодняОбзорыКолонкиПереводИздательства

События | Периодика
Тема: the West & the Rest / Политика / < Вы здесь
Алжир: уроки забытой войны. Часть 1. Переселенцы и повстанцы
Дата публикации:  16 Мая 2002

получить по E-mail получить по E-mail
версия для печати версия для печати

С советских времен в нашем сознании остался штамп: "борьба за освобождение колоний". Как и многие иные советские штампы, на массовом уровне его зачастую сейчас воспринимают, так сказать, "с обратным знаком". На смену прежней картине - "хорошие" свободолюбивые африканцы сражаются против жестоких колониальных чиновников - в массовом сознании сейчас пришла новая - "дикари" истребляют "носителей цивилизации". Однако остался неизменным главный стереотип - убеждение, что гибель европейских колониальных империй была результатом сопротивления со стороны колониальных народов. Однако в действительности дело обстояло иначе: большинство колоний получило независимость безо всякого кровопролития. Даже там, где дело дошло до войны, причиной обычно было не желание бывшей метрополии сохранить свое господство, а стремление не допустить к власти в новых государствах те группировки, которые казались опасными (обычно - в силу присущего им агрессивного национализма или прокоммунистических симпатий). Иначе говоря, европейские колониальные империи не столько распались, сколько были попросту распущены их бывшими владыками за ненадобностью.

Лишь в редких случаях колонизаторы сопротивлялись всерьез. Пожалуй, нигде борьба между колониальной державой и сторонниками независимости не приняла такого размаха и не сопровождалась такими жестокостями, как во французском Алжире 1954-1962 гг. В ходе конфликта, который продолжался 8 лет, погибло, по разным оценкам, от 400 тысяч до миллиона человек - иначе говоря, каждый десятый или каждый двадцатый алжирец. В то же самое время в российском сознании об этой войне остались довольно смутные воспоминания. Наверное, некоторую роль тут сыграло то обстоятельство, что сами алжирские повстанцы никогда не были слишком близки Кремлю - несмотря на некоторые контакты и даже военную помощь. Вдобавок Алжирская война была во многом затенена иными, более важными с точки зрения тогдашней Москвы, событиями в будущем "Третьем Мире" (в те времена сам этот термин еще не вошел в массовый обиход). А, между тем, войну в Алжире забывать не стоит: слишком многое в ней напоминает о событиях последних лет, в том числе и о Чеченской войне, и об Абхазии, и о безнадежном арабо-израильском конфликте.

Жестокость войны была вызвана необычным статусом французского Алжира. В большинстве колоний европейское население было представлено лишь небольшой группой чиновников, военных и предпринимателей. Алжир являлся исключением - он был переселенческой колонией.

В апреле 1827 г. алжирский бей, известный покровитель пиратства и работорговли, всерьез поругался с французским консулом. Дело дошло до рукоприкладства: обозвав почтенного дипломата "христианской собакой", владыка дал ему пощечину. Эта история и сыграла роль casus belli. Через три года в Алжире высадился французский десант. Началось завоевание страны, которое, в общем, завершилось к 1850 г., когда весь Алжир стал французской колонией. Правда, и после этого периодически вспыхивали восстания местного населения, но они подавлялись без особого труда.

Благоприятный климат, плодородные земли в прибрежной части страны и географическая близость к Франции означали, что Алжир может привлечь французских переселенцев. На протяжении всего XIX века такое переселение активно поощрялось властями: Париж рассчитывал таким образом не только решить разнообразные экономические проблемы, но и отделаться от нежелательных элементов в самой метрополии. В результате уже к 1870 г. в Алжире жило около 150 тысяч французских колонистов. К 1954 г, то есть к началу Алжирской войны, их было более миллиона. Колонистам принадлежало 40% всех обрабатываемых земель страны. Еще в 1840 г. один из организаторов колонизации сказал, выступая во французском парламенте: "Там, где есть вода и земля, мы должны размещать колонистов, не особо заботясь о том, кому это все принадлежит". Впрочем, представления о колонистах, которые силой изгоняли коренных жителей с лучших земель, во многом преувеличены - хотя именно эти представления разделялись (и разделяются) большинством алжирцев. Как правило, колонисты занимали те земли, которые сами алжирцы считали малоплодородными. Колонисты постепенно улучшали качество земель, используя достижения европейской агротехники (и европейский капитал). Тем не менее, факт остается фактом: к 1954 г. французским колонистам принадлежали почти все лучшие земли Алжира, а средний доход европейской фермы был в 28 раз выше, чем доход фермы мусульманской. Кроме того, французские переселенцы составляли подавляющее большинство квалифицированной рабочей силы в промышленности и на шахтах.

На первый взгляд. Алжир развивался как "переселенческая колония", как некое подобие Австралии или США. Однако существовало немалое отличие: алжирское коренное население (арабы и берберы) - не американские индейцы и уж, тем более, не австралийские аборигены. Они не смогли сохранить независимость страны, но оказались вполне способны сопротивляться ассимиляции, а уж об их физическом уничтожении не могло быть и речи. В результате к пятидесятым годам Алжир представлял из себя сегрегированное общество, в котором 8,5 миллионов мусульман жили под управлением миллиона переселенцев. При этом колонисты не занимали каких-то специализированных ниш, а конкурировали с местными в главной для тех отрасли экономики - в сельском хозяйстве. До поры до времени подобная ситуация никого особо не беспокоила. Враждебность к переселенцам, конечно, существовала, но открыто прорывалась она довольно редко, да и разделялась не всеми. В целом между поселенцами и коренными жителями существовали отношения несколько отстраненные, но вполне добрососедские. Особенно это относится к городам, где уже в начале XX века появилась образованная мусульманская интеллигенция, которая неплохо ориентировалась во французской культуре и свободно владела французским языком. Вдобавок, алжирцы служили во французской армии, причем иногда - и на младших офицерских должностях (в "национальных" соединениях).

Действительно, французская администрация в большинстве колоний проводила политику офранцуживания местного населения. В этом отношении она существенно отличалась от администрации британской, которая в общем не стремилась превращать малайцев, тамилов и нигерийцев в англичан и считала, что "туземцы" должны жить по своим обычаям и законам. Однако, как показал алжирский опыт, политика офранцуживания не оправдала возлагавшихся на нее надежд. Именно среди образованных по-французски алжирцев и началось движение за независимость.

Подобно большинству такого рода движений, алжирское движение за независимость начиналось с требований достаточно умеренных. Первые национальные организации, которые возникли в двадцатые годы, добивались лишь равенства в правах между французами и мусульманами (так называли местное население, которое состояло из представителей двух этнических групп - арабов и берберов). Однако даже умеренные требования отвергались колонистами, которые опасались, что предоставление мусульманам равных прав будет означать конец французского Алжира. Скорее всего, эти опасения были вполне обоснованными. Колонисты имели немалое политическое влияние, и в результате проекты реформ отвергались один за другим. Результатом стала постепенная радикализация национального движения. Впрочем, радикализация скорее всего произошла бы в любом случае - как показал последующий исторический опыт колониальных империй, уступчивость тут вряд ли помогла бы. Немалую роль сыграла и Вторая мировая война, на фронтах которой воевали многие алжирские мусульмане - не случайно, что первое крупное восстание, окончившееся массовой резней европейцев, случилось именно во время празднования Дня Победы, 8 мая 1945 года. Произошедшие тогда в городе Сетифе события во многом предвосхитили последующую Алжирскую войну - спонтанность выступления, отсутствие явных харизматических лидеров, готовность толпы убивать всех попавшихся на пути европейцев без различия пола и возраста, крайняя жестокость ответных репрессий (отчасти объяснимая как реакция на зверства погромщиков).

Политическая напряженность постепенно нарастала. В начале пятидесятых в Алжире активно действовали многочисленные подпольные организации сторонников независимости, среди которых крепло убеждение в том, что для достижения этой цели придется прибегнуть к насилию. К 1954 г. эти организации слились в коалицию, которая назвала себя Фронт Национального Освобождения (ФНО или FLN - по первым буквам французского названия). В идеологическом отношении большинство лидеров ФНО было секулярными националистами с некоторыми лево-социалистическими симпатиями. Французская пропаганда тогда часто изображала их агентами Москвы (нет сомнения, что сейчас их обвиняли бы в связях с исламским фундаментализмом). Однако в действительности они не были не коммунистами, ни, тем более, исламистами. Хотя коренное население Алжира по традиции и именовалось "мусульманами", роль собственно ислама в антифранцузском движении была незначительной, движение это оставалось светским и религиозных требований не выдвигало. Не существовало поначалу и тесных связей ФНО с коммунистами и советским блоком, хотя позднее, когда восстание достигло максимального размаха, такие связи и появились. Наконец, Алжирская война не произвела на свет харизматического лидера, у нее не было своего Тито или Хо Ши Мина. Руководство ФНО оставалось коллективным и децентрализованным - возможно, в этом сыграл свою роль и изначально коалиционный характер Фронта. С самого начала страна была разделена на шесть вилайетов, в каждом из которых существовало свое независимое партизанское командование. Среди лидеров ФНО, естественно, происходили расколы, вызванные как идейными и тактическими спорами, так и неизбежной борьбой честолюбий. Некоторые из "полевых командиров" (если пользоваться термином последующих времен) были в конце концов убиты собственными товарищами. Однако все эти конфликты не вели к кризису в движении, так как главная цель - полная независимость страны - разделялась всеми его участниками, а руководство движением не было централизовано. В ходе войны французы обнаружили, что сражаются с многоголовым драконом. Когда им удавалось убить или захватить того или иного партизанского командира, который считался воплощением зла и источником проблем, это, к их удивлению, не оказывало ни малейшего влияния на ход кампании: на место убитого командира приходил новый, и война продолжалась с прежним размахом.

Собственно боевые действия начались в конце 1954 г. К тому времени последние надежды на то, что независимости удастся добиться мирным путем, были потеряны. Вдобавок и изменения в мире также оказали большое влияние на ситуацию. Особое впечатление в Алжире произвели разгром французских войск во Вьетнаме и падение колониального режима в Индокитае - второй по значению, после самого Алжира, французской колонии. К тому времени подполье создало боевые группы - многочисленные, хотя и плохо вооруженные. В большинстве случаев командовали этими группами те алжирцы, которые были солдатами и сержантами французской армии и имели опыт недавних сражений в Европе. В ночь на 1 ноября 1954 г., в День всех святых, боевики ФНО атаковали ряд символически важных объектов на территории Алжира. Успех был чисто политическим - впрочем, никто и не ожидал заметных военных побед. Боевики отступили в горы и рассеялись по родным поселкам. 5 ноября премьер-министр Франции заявил, что по вопросу о независимости Алжира компромисс невозможен. Война началась...

В первые месяцы войны повстанцы следовали достаточно традиционной партизанской тактике. Однако вскоре стало ясно, что эта тактика не работает или, точнее, работает с недостаточной эффективностью. Алжирский ландшафт не слишком способствовал партизанской войне. Безлесные горы и пустыня - обычный ландшафт во внутренних частях страны - не обеспечивали должной маскировки и защиты против авиации, а в прибрежных районах имелось многочисленное французское население, которое сообщало властям и жандармерии обо всем подозрительном. Необходимы были новые методы борьбы, и эти методы, действительно, вскоре появились. Повстанцы решили соединить классические партизанские операции с массовым террором.

Продолжение следует...


поставить закладкупоставить закладку
написать отзывнаписать отзыв


Предыдущие статьи по теме 'the West & the Rest' (архив темы):
Глобализация vs. евроинтеграция /16.05/
Насколько нынешние интеграционные процессы подобны интеграционным процессам прошлого? Не ждут ли нас всех новые "национально-освободительные" войны? Колонка редактора.
Сергей Кирухин, Ширака - в президенты! ...и под суд? /14.05/
Пиррово торжество французской демократии. Ширак - это французский Ельцин, Ле Пен - французский Зюганов. Банальная (уже) идеологическая формула: "Голосуй или проиграешь" сработала в случае президентских выборов, но может не сработать на выборах парламентских.
Павел Черноморский, Et alters pars, выпуск четвертый. Ле Пен: пиррова победа /06.05/
"Главная новость минувших выборов это не какой-то дрейф к фашизму, но появление новой крайне левой, возникшей на руинах традиционного французского коммунизма".
Анатолий Баташев, Франция перед вторым туром /23.04/
"Серьезную угрозу стабильности и общественной безопасности в стране представляет рост экстремизма". - Из Послания В.В.Путина Федеральному Собранию. Во Франции все это доросло до большой политики - хотя Ле Пен, конечно, не фашист. Существование Евросоюза находится под угрозой.
Александр Казаков, Основные цвета. Коричневый /23.04/
Через полгода во Францию можно будет спокойно ездить, не опасаясь арабов? Едва ли. Во втором туре все выровняется. Президентом, скорее всего, останется (к сожалению?) Ширак.
Сергей Читатель
Сергей
ЧИТАТЕЛЬ

Поиск
 
 искать:

архив колонки:

архив темы: