Основная тенденция политического развития Европы представляется самоочевидной: правый поворот. Причем поворот наступает не просто правый, а именно что ультраправый. Италия, отвергнув экс-коммунистов и христианских демократов, проголосовала за правого популиста Берлускони в союзе чуть ли не с последователями Муссолини. Австрия повергла просвещенную Европу в шок, допустив в правительство партийных товарищей страшного Хайдера. В доброй старой Англии на местных выборах рванули вперед националисты. В либеральной Голландии второе место на выборах получили ультраправые из "списка Фортейна". Ну и, конечно, удар по нервам демократической Франции - выход "фашиста" Ле Пена во второй тур президентских выборов. И ведь подгадали - как нарочно - почти точно ко второй годовщине вступления в должность текущего российского президента!

Впрочем, прошло несколько дней, и тревога показалась ложной. Как вообще, так и в частности. В конце концов, быть французом оказалось не так уж стыдно - подумаешь, 17 процентов голосов за Ле Пена, зато за "настоящую демократию" - свыше 80 процентов! Совсем немного осталось до нерушимого блока коммунистов, социалистов и голлистов!

Честно говоря, жаль. Жаль, что не собрал господин Ле Пен раза в два больше голосов. Может быть, такой подарок ко дню инаугурации заставил бы российскую элиту присмотреться к событиям в хроматически родственной (в смысле цветов национального флага) Пятой Республике более тревожно и вдумчиво.

Право-левацкий загиб

Дело в том, что так называемый "правый поворот" в Европе вряд ли стоит связывать только с Европой - да и с правыми (и любыми другими) политическими тенденциями. Речь идет о тенденциях куда более универсального характера, о тенденциях, так далеко выходящих и за географические границы и за рамки собственно политики, что иногда возникает ощущение подмены реальности бредом - как в обвинительных заключениях сталинской поры касательно "шпионо-троцкистскобухаринских право-левацких агентов японо-германского фашизма".

Действительно, у Пима Фортейна, Ле Пена, Джанфранко Фини и Йорга Хайдера есть нечто глубоко родственное - но это родство вовсе не лежит в политическом смысловом поле. Назойливые попытки комментаторов свести ситуацию к традиционным формулам постоянно натыкаются на парадоксы. "Ультраправые" сторонники Фортейна радикально защищают либеральные ценности в их специфической голландской подаче (включающей свободу однополых браков и курения марихуаны). Их "ультраправого" лидера тем временем злодейски убивает представитель "лево-зеленых" (по традиции - противников войны и насилия). А остальные европейско-американские либералы - левые, правые и центристы - тем временем выступают на защиту тоталитарных исламских террористов, ведущих боевые действия против демократии в Америке, Израиле или России и отстаивающих свое священное суверенное право на нетерпимость, национально-освободительную резню и зверства "шариатской юстиции".

Нет смысла всерьез спорить и о политической платформе г-на Ле Пена, поскольку важна вовсе не платформа, а мотивация избирателей, голосующих за Ле Пена и других "ультраправых". Ведь голосуют они вовсе не за правых или левых, не за "принципы демократии" или "национальную идентичность", в общем, не за слова, а за свою тревогу, переходящую в ужас. Ужас абсолютно конкретный, повседневный, ужас перед наводняющими расслабленную Европу мрачными и презирающими ее ценности "гостями", ужас перед безнаказанной и наглой бодростью арабских террористов, перед энергичной злобой тысяч и миллионов тех, для кого день 11 сентября 2001 г. стал праздничным, для кого печи холокоста - не "эпизод" (как по-дурацки выразился Ле Пен), а воспаленная мечта, объект для откровенной зависти и подражания. И вот тут-то и наступает момент истины - точнее, ее полного отсутствия.

Что предлагает избирателям традиционный профессиональный политический класс - сторонники европейского объединения, защитники прав человека, политкорректные мультикультуралисты?

Представим себе обывателя, у которого по каким-то печальным причинам начал рушиться дом. Полмансарды снесло, потолок треснул, стена уже готова съехать в близлежащую Сену (Темзу, Рейн). Обыватель цивилизованный - он хватает телефонный справочник и звонит во все ремонтные бригады одновременно. И вот к покосившемуся крыльцу подкатывают сразу несколько блестящих автофургонов, из которых выгружаются нарядно одетые работнички и начинают между собой спорить. "Да что вы! - кричит один, - голубовато-розовый оттенок - это традиционный цвет, в который принято у нас красить потолки!.." - "Как вы смеете! - включается другой, - без кремового кафеля камин перестанет быть камином!" Сзади раздается треск - в гостиной рухнула люстра. "Да, кстати, - включается третий конкурирующий ремонтник, - свобода выбора обойного клея..." И тут во двор въезжает... Ну, скажем, старый велосипед. С велосипеда сходит препротивного вида клошар, практически в лохмотьях, и обращается к хозяину дома с такими словами: "Эй, брат! Да у тебя ж дом рушится! Ты чего? Это ж во всем полтергейсты виноваты! Давай быстро петуха зарежем, шамана вызовем, три раза через плечо плюнем! Голосуй за меня! А то дом рухнет окончательно!"

В принципе, обыватель цивилизованный и приличный. За последние пару десятков лет он привык к этому масштабу проблем - в пределах от цвета потолка и кафеля до состава обойного клея. Более того, он когда-то закончил университет и не верит в полтергейсты и шаманов, а клошаров в лохмотьях сторонится с детства. Но всему есть предел: когда дом рушится, а вокруг болтают пустяки, обращаешься к кому угодно - если он по крайней мере пытается говорить о том, что действительно важно. Обыватель нерешительно плюет через плечо. И тут поднимается вопль: "Нам стыдно быть ремонтниками! Защитим гражданские права полтергейстов! Потолки должны быть голубовато-розовыми!"

Совершенно аналогичная картина складывается в политической жизни сегодняшнего Запада. Традиционные механизмы социальной самоорганизации и самозащиты явно исчерпывают себя, угрозы становятся все более очевидными, а политический класс погружается в пережевывание жвачки. Рознь между консерваторами и лейбористами, правыми и левыми определяется уровнем налоговой ставки (где-то между 12 и 15 процентами) и становится неотличимой от извечного спора между партиями остроконечников и тупоконечников. А на табуированный разговор по существу оказываются способны только те, кто изначально был вытеснен за пределы системной политики, - маргиналы, радикалы и сумасшедшие. В результате возникает чудовищное социально-психологическое искушение - либо избиратель зажмуривает глаза, затыкает уши и методом "орел или решка" выбирает между неразличимыми право-левыми, либо, разозлившись на бессмысленное бормотание "системных политиков", мстит им, себе и системе по принципу "будет у моей тещи кривой зять" - и голосует за политиков очевидно невменяемых, маргинальных, несущих чепуху и бред, но зато о действительно важных проблемах. Жвачная политика порождает спрос на хищников - пусть даже на гиен и шакалов.

Сегодняшний "правый поворот" на Западе действительно страшен. Но страшен он, прежде всего, тем, как на него реагирует политический класс. Тем, что население Земли, принадлежащее к "западной" цивилизации, оказывается институционально неспособным не только противостоять глобальной угрозе, но даже распознать и адекватно отрефлексировать эту угрозу, несмотря на всю ее очевидность. Потому что рефлексия оказалась подменена рефлексами.

Цивилизация юзеров

Лет тридцать-сорок назад любой автовладелец достаточно хорошо представлял себе, как устроен двигатель внутреннего сгорания, конструктор космической техники знал устройство ракеты до последнего гироскопа, а принципы работы бытовой техники постигались домохозяйкой на основе знаний, почерпнутых в школе. Лет двадцать назад человек начинал знакомство с компьютерной техникой с изучения языков программирования и физических принципов работы электронно-счетных устройств. Сегодняшняя развитая мировая экономика с огромной скоростью превращается в пользовательскую экономику в чистом виде, а цивилизация становится способом существования юзеров - причем на всех уровнях сразу.

Миллионы молодых людей, сутками сидящих в Интернете, в принципе не понимают, что "виртуальная реальность" существует на каких-то конкретных "железных" носителях, - они пользуются удобными пользовательскими интерфейсами, сооруженными специально для них в лабораториях Билла Гейтса, и чувствуют себя магами, живущими непосредственно в виртуале. Но что еще более важно - так это что в лабораториях Гейтса новые суперинтерфейсы собираются, как игрушки "Лего", из осколков давным-давно построенных программ, в результате чего и возникают (и путешествуют из "Виндов" в "Винды") причудливые майкрософтовские "глюки". И собиратели программ из кубиков "Лего" - это тоже пользователи, имеющие возможность не думать об оптимизации алгоритмов, о содержании и смысле давно предложенных информационно-технологических решений.

Миллионы автомобилей выводят на улицы "белые воротнички" и их утонченные жены, даже не подозревающие о том, что машину можно чинить своими руками, - да и зачем: автосервисы на каждом шагу. Но что еще более важно - что в автосервисах (особенно наиболее "крутых") место "дяди Вани" (или "анкла Джона") с его монтировкой и интуицией занимают те же самые "белые воротнички", которым для определения причин поломки вашего авто нужны ваши ответы на специальный тест, чтобы ввести их в компьютер и получить пошаговую инструкцию, в которой будет прописано все - от номера полки на складе, где лежит нужная запчасть, до очередности действий с отвертками, болтами и гайками.

Информационно-технологическая революция сыграла с наиболее передовой частью человечества злую шутку: достигнув в своем развитии очень высокого уровня, получив возможность решать задачи практического жизнеобеспечения - в очень широком ранге проблем - на "автопилоте", общество с радостью бросилось в объятия спасительной интеллектуальной лени. Оно позволило в течение довольно короткого времени ритуализовать, заменив рефлексию рефлексами, почти всю систему организационных, экономических, а в последнее время - и политико-идеологических институтов. В результате сложные и в свое время адаптированные для решения конкретных задач алгоритмы на глазах выхолащиваются, превращаясь в бессмысленные и неэффективные стереотипы.

Высокотехнологическая армия в 1991 г., во время операции "Буря в пустыне", демонстрировала свое несомненное преимущество над тоталитарной иракской военщиной советского образца. Но уже в 1993 г. те же технологии дали сбой в Сомали. А в случаях с Югославией и Афганистаном стереотипный, штампованный характер военных операций Запада, их стилистика хорошо вооруженного, но начисто оглохшего и ослепшего терминатора стали очевидны всему миру (в том числе - и террористам).

Пользователи, с каждым годом все меньше понимающие, чем именно они пользуются, оккупировали мировые фондовые рынки. Экономика превращается в виртуальное шоу, в котором психологические срывы игроков и состояние информационного поля намного важнее, чем развитие "реального сектора" - и в результате мировое хозяйство все в большей степени становится похоже на набор фишек для глобальной игры в "монополию", грандиозные состояния закачиваются в перегретую и совершенно условную цену акций, а устойчивость развития становится заложницей хаотического произвола эмоций и настроений миллионов юзеров, принципиально лишенных возможности осознать экономические и хозяйственные последствия предпринимаемых ими действий.

Похожие вещи происходят и в политико-идеологической сфере. В ней господство юзеров проявилось в торжестве не подвергаемых сомнению (а потому вышедших из-под контроля обратной связи с реальностью) принципов "политкорректности". И ситуация здесь гораздо более серьезна, чем об этом принято шутить в "антиполиткорректно" настроенных кругах. Все эти дурацкие запреты на слова "негр", "калека" и "пидор", все эти анекдотичные законы против "херрасмента" и процентные нормы для устройства на работу одноногих лесбиянок - стали реакцией наиболее просвещенной части человечества на ужасы XX века, на апартеид и тоталитаризм, на насилие над личностью и бюрократический произвол, на культ жестокой безнаказанности, нашедший свое крайнее выражение в освенцимских печах. А значит, за превратившимися в рефлекс "политкорректными" штампами стоит одно из высших достижений гуманистической традиции, заслуживающее уважения и уж во всяком случае (когда совсем смешно) - доброжелательного снисхождения.

Трагедия в том, что подмена рефлексии рефлексом ведет к нарастанию неразрешимых противоречий, взрывающих человеческое сообщество изнутри. Этому учат (точнее, как всегда, не учат) нас многочисленные уроки истории: когда человеческое общество "теряет нить", утрачивает обратную связь с исторической действительностью, привычные методы действий ведут к результатам, противоположным задуманному.

Так пацифистская идеология "умиротворения" в середине 30-х гг. привела к ураганному росту военной силы и агрессивности нацистской Германии - одного из главных источников военной угрозы человечеству. Так благородные принципы "антифашистского союза объединенных наций" отдали в конце 40-х гг. на поток и разграбление сталинскому террору население стран Восточной Европы и миллионы русских беженцев. Так господство эгалитаристских настроений заставило лидеров общественного мнения Европы и Америки в течение десятилетий закрывать глаза на ужасы коммунистического террора (чтобы не повредить "делу социальной справедливости"). Так леволиберальные американские евреи из гуманного сочувствия к страданиям палестинского народа поощряют администрацию США к выкручиванию рук израильскому правительству перед лицом безжалостного и циничного, хорошо организованного и вооруженного палестинского террора. Так миротворцы из Совета Европы и американского Госдепа осуждают "непропорциональное применение силы российской армией в Чечне", прямо поощряя тем самым посланцев бен Ладена на Кавказе к новым терактам. Так наши российские ханжи-непрофессионалы (кстати говоря, с тем же позорным бредом насчет "непропорционального применения силы" и "грязной войны") становятся на защиту исламских фанатиков, захвативших Храм Рождества, глупо и недальновидно предавая израильтян - между прочим, многолетних естественных союзников России по общей борьбе с международным террором.

Именно так сегодня идеология политкорректности и мультикультурализма, идеология толерантности любой ценой, идеология недопустимости силовой самозащиты западных ценностей создает защитно-маскировочную стену, под прикрытием которой бурно наращивает силы мировая террористическая коалиция, великая армия произвола и нетерпимости, главной (и единственной) целью которой является сокрушение "политкорректной" западной цивилизации.

Окончание следует...