Русский Журнал / Политика /
www.russ.ru/politics/20020605-lan.html

Китайские церемонии. Окончание
Система ритуальной иерархической дипломатии на Дальнем Востоке

Андрей Ланьков

Дата публикации:  5 Июня 2002

Начало √ здесь.

Вообще говоря, идеологизация отношений нередко бывала односторонней - китайские дипломаты вели свои протокольно-ритуальные игры и тогда, когда их иностранные партнеры вовсе не собирались им подыгрывать. Вплоть до середины XIX века китайские чиновники объявляли данническими миссиями любые иностранные посольства - часто без ведома самих послов или против их воли. Так, например, в 1793 г. на корабле лорда МакКартнея, первого британского посла в Китай, китайские чиновники установили огромное знамя с надписью "Дань от правителя Англии". При императорском дворе от посла потребовали, чтобы тот совершил коу-тоу, то есть трижды распростерся ниц перед императором. Гордый потомок шотландских лордов счел это требование покушением на достоинство английского монарха и отказался от коу-тоу. В итоге первые серьезные англо-китайские переговоры в основном свелись к поискам взаимоприемлемой формы поклонов (кстати сказать, русские послы в том же XVIII столетии проявляли большую гибкость: они соглашались на коу-тоу, но предусмотрительно не сообщали об этом в своих отчетах в Петербург). Домой МакКартней вернулся с большим письмом от императора Цяньлуна, которое, в частности, гласило: "Мы, Император волею Неба, даем наказ правителю Англии отметить наши заботы. Хотя Ваша страна находится за далекими океанами, Вы склонили сердце в сторону цивилизации и специально направили посла почтительно преподнести государственное послание. Переплыв моря, он прибыл ко двору, преклонил колени и преподнес поздравления по случаю дня рождения императора. Тем была показана Ваша искренность".

Отдельные ушлые торговцы с давнего времени научились извлекать прибыль из конфуцианских идеологем. Группа купцов из дальних стран всегда могла объявить себя "послами с данью" - и рассчитывать на охрану, благосклонное отношение чиновников и, конечно, на щедрые подношения императора. Поэтому китайские хроники пестрят упоминаниями о посольствах из дальних стран, о которых в этих странах не имели ни малейшего представления. Например, упомянутое в китайских текстах начала нашей эры "посольство" из Римской Империи было, скорее всего, подобной аферой группы предприимчивых римских купцов.

Главной целью всей системы, как считалось, было поддержание мира во всем мире (по крайней мере, в мире цивилизованном). Военное дело в конфуцианской культуре не было окружено тем восторженно-героическим ореолом, который существовал вокруг него в Европе Средних веков (да и начала Нового времени). Наоборот, война и армейская служба считались, как правило, занятием достаточно постыдным, о чем напоминала китайская поговорка "Из хорошего железа не куют гвоздей, хороший человек не идет в солдаты" (разумеется, были и исключения из этого правила - например, самурайская Япония). Подразумевалось, что император должен своим личным примером и своей магической благой силой дэ усмирять неразумных варваров и приводить их к повиновению цивилизации. В целом, действительно, конфликтов на Дальнем Востоке было куда меньше, чем в непрерывно сражавшейся Европе, и в качестве возмутителей спокойствия при этом часто выступали народы, к конфуцианской цивилизации не относящиеся (обычно - кочевники степей). Не было на Дальнем Востоке и обычного для Европы представления о войне как о столкновении равноправных противников, как о своего рода дуэли двух государств. Поскольку система международных отношений носила иерархический характер, то вооруженное выступление против занимавшего более высокое положение государства приравнивалось к бунту. Действительно, когда, скажем, кочевники вторгались в Китай, это означало, что "варвары" забыли свое место и подняли мятеж против сына Неба. Поход против них, соответственно, являлся лишь полицейской акцией, а никак не войной в западном понимании. С другой стороны, сами "бунтовщики" могли опираться на вполне конфуцианскую и официально признанную доктрину Мэн-цзы, которая обосновывала право на восстание против неправедной власти.

Все соседи Китая, среди которых преобладали "полуцивилизованные" (то есть принявшие конфуцианство) народы, должны были приспосабливать свою внешнюю политику к этой конфуцианской внешнеполитической доктрине. Реагировали они на нее по-разному. В некоторых случаях (в Японии, например) местная власть, при всем уважении к конфуцианству и китайской учености, наотрез отказывалась признавать китайского императора Повелителем Вселенной - впрочем, особо не афишируя этот отказ. В этих странах тогдашние политтехнологи не уставали заявлять, что их собственные правители ничем не хуже (и даже, если вдуматься, лучше) китайских. В других же случаях местные властители соглашались играть по китайским правилам, и демонстрировать, - искренне или не совсем - что они изо всех сил стараются цивилизоваться и со всем почтением относятся к свету разума и культуры, который сияет, конечно же, из дворца китайского императора. По этому пути пошла, например, Корея, которая на протяжении веков была образцовым вассалом китайского императора.

Зависимость Кореи от Китая в основном выражалась в протокольно-символических актах. В частности, считалось, что китайский император утверждает нового корейского короля. Однако на деле это утверждение ничем не отличалось от, скажем, "утверждения" нового британского премьер-министра королевой. Китайский император просто автоматически утверждал ту кандидатуру, которую ему представляли сами корейцы - даже если новый правитель вступал на престол в результате дворцового переворота или при иных сомнительных обстоятельствах. Точно так же - автоматически - проходило утверждение правителей и иных вассальных государств. Кроме того, Корея отправляла в китайскую столицу регулярные посольства, в состав которых входило обычно 100-200 человек. Эти посольства посещали Китай три раза в год: на новый (лунный) год, на день рождения императора и на день рождения наследника престола, и их задачей было вручение дорогих подарков по этим знаменательным датам. В ответ китайская сторона вручала "пожалованиями", которые по цене примерно соответствовали "дани". Китайские посольства посещали Сеул гораздо реже - по случаю вступления на престол нового монарха или назначения наследника, а также в случае каких-то особых ситуаций. Пребывание этих посольств обставлялось с большой помпой, король и высшие чиновники выражали посланцам Императора свое почтение, устраивали для них банкеты и увеселения, подносили подарки.

Однако помпа эта сопровождалась и иными мероприятиями, которые особо не афишировались. Перед прибытием послов правительственные инструкции напоминали чиновникам, что распускать язык в присутствии иностранцев не рекомендуется. В частности, на протяжении почти столетия Корея скрывала тот факт, что наряду с китайским законодательством у нее имелся и собственный кодекс законов - "Кенгук тэчжон". Все экземпляры этого кодекса требовалось убрать подальше, чтобы они ненароком не попались на глаза послам. Иногда инструкции требовали, чтобы стены помещений, в которых будет останавливаться китайская миссия на пути в Сеул, оклеивались только чистой бумагой. Дело в том, что бумага тогда была довольно дорога, и в качестве обоев в те времена часто использовали ненужные документы. Тогдашние корейские особисты полагали, что некоторые из этих документов совсем ни к чему видеть представителям союзника.

Вся эта система ритуальной, иерархической дипломатии, исправно проработав почти полтора тысячелетия, была сметена европейским колониальным вторжением. Правда, некоторое время дальневосточные дипломаты еще ловили кайф, заставляя неразумных западных варваров выполнять те или иные протокольные формальности таким образом, чтобы незаметно для самих варваров подчеркивалась их зависимость от Империи. Однако в эпоху броненосцев и железных дорог эти развлечения уже ничего не меняли.