Вопрос свободы СМИ, как и вопрос свободы слова, при более подробном рассмотрении упирается в чисто философскую проблему свободы, которая достаточно подробно была изучена как Джорджем Милем в его известном труде "О свободе", так и Токвилем, Кантом и рядом других европейских философов. Определение собственно свободы Миль тесно связывает с понятием культура. По Милю свободный человек - это прежде всего человек культурный, моральный, цивилизованный в европейском смысле слова. Свободу выбора может осуществить только такой человек. Вырывать свободу из контекста культуры нельзя, это безумие ведет к вседозволенности.

Последний аргумент относится к российской ситуации как никакой другой. В России свобода трактуется далеко не по-европейски и не по-христиански, и поэтому возникает специфическая путаница в вопросе о том, что есть для нас свобода (в частности, свобода слова). В СССР и потом в России сформировалось понятие свободы, которое исповедует сугубо подпольный человек, воспитанный и выросший под прессингом тоталитарного общества и воспринимающий базовые демократические ценности западной цивилизации, которых он был лишен, под определенным углом. Отсюда все беды. В России до сих пор в отношении свободы слова наблюдается посткоммунистическая анархия, а коль скоро это длится уже достаточно долго, то ее можно расценивать в качестве предреволюционной ситуации. Хотя сейчас уже наблюдаются признаки некоего компромисса, общество постепенно приходит к пониманию защиты интересов основополагающих моральных ценностей, а также защиты интересов чужой собственности и отрицания насилия в любом проявлении.

Если говорить о практике этических норм, которые должны быть определяющими в работе СМИ, то можно говорить о разных интересах разных групп, но не о разности норм. Все этические нормы лежат в одномерной плоскости. Сама мораль одномерна - здесь не может быть иных подходов. То, что у нас в России не могут прийти к этому пониманию, говорит о том, что наше общество принципиально аномально. Поэтому аномальны и наши представления о свободе, которую некоторые СМИ трактуют абсолютно неверно и нецивилизованно.

Ограничения свободы СМИ и свободы слова есть во всех обществах. Они базируются на сохранении основных достижений цивилизации, поэтому они объективны и востребованы - и кричать о нарушении свободы слова, когда речь касается элементарной защиты этических норм, просто глупо. Об этом говорят даже американцы. Президент Буш в одной из своих речей подчеркнул, что свобода не должна быть противопоставлена культуре, наоборот, она должна дополнять культуру. Без этого необходимого требования она превращается в банальную вседозволенность.

Принципы, по которым следует ограничивать свободу слова в необходимых ситуациях, достаточно просты и естественны: пропаганда насилия, убийства, нетерпимости, отклонений от нормы, ограждение детей от аморального влияния некоторых СМИ (здесь в первую очередь имеется в виду запрет разврата, заполонившего наше телевидение).

К сожалению, действительно независимых СМИ сейчас нет ни в России, ни в мире. Сегодня любое СМИ, если оно не принадлежит государству, непременно относится к той или иной группе влияния. Все это происходит по причине глубокого кризиса европейской представительской демократии, которая уже давно не выражает чаяния и интересы большинства населения. Наоборот, на Западе сегодня те, кто обладает реальной политической инициативой, - те и владеют СМИ. Между прочим, Россия сегодня куда более демократична в плане осуществления свободы слова, чем те же США, где прессинг на СМИ со стороны государства и так называемая "политкорректность" на самом деле являются проявлением типичной тоталитарной диктатуры, обильно сдобренной "демократической" риторикой.

Сегодня выступать и ратовать за полностью независимые СМИ - это утопия. Каждый имеет право излагать те или иные взгляды на положение вещей в стране и в мире, но отождествлять определенные точки зрения с точкой зрения самой свободы слова нельзя. И Гусинский, и Березовский выражают при этом вполне конкретные узкополитические интересы. Кстати, если говорить об этих личностях, то по моему глубокому убеждению люди с двойным гражданством не имеют права говорить о судьбах России.

Я убежден, что свобода слова, как и демократия, должна быть управляемой. Этого не нужно бояться, это следует понимать. Учебники должны быть идеологизированными. В этом нет ничего плохого. Каждое общество создает тот или иной миф, который оно обязано поддерживать. Это есть во всех странах мира.

В любом цивилизованном обществе вопросами этического контроля над СМИ, массовой литературой и кино занимаются государственные органы, специальные общественные комитеты или суды. Это одна из их прямых обязанностей. Перекладывать ответственность за морально-этический контроль над СМИ с госорганов на кого-то другого, руководствуясь тезисами о "грубости" или "неповоротливости" государственной машины в решении таких "тонких" вопросов, - это значит давать прямой повод госчиновникам увиливать от исполнения их прямого долга. Необходимо заставлять госорганы этим заниматься. Иначе мы просто зря содержим за свой счет армию соответствующих чиновников.

Синдром подпольного человека России, привыкшего восставать против любого ограничения, естественно, приводит к тому, что люди не принимают даже необходимых этических ограничений, которые так или иначе неизбежны, поскольку любая культура, прежде всего, - ограничение. Разница между нами и Западом состоит только в том, что у них это ограничение носит характер внутреннего, у нас же - это чисто внешнее ограничение. Но отбросив внешнее, мы так и не пришли к внутреннему культурному ограничению самих себя. Это пока самое печальное. Отказ от самоограничения приводит лишь к отказу от истинной свободы, свободы в христианском смысле слова. В результате наступает торжество "свободы вседозволенности", являющейся одной из разновидностей культа дьявола.