Русский Журнал
СегодняОбзорыКолонкиПереводИздательства

События | Периодика
Тема: Теория и практика катастроф / Политика / < Вы здесь
Русский август - начало мировой осени
Колонка редактора

Дата публикации:  15 Августа 2002

получить по E-mail получить по E-mail
версия для печати версия для печати

Тему навязчивой календарности наших катастроф (от Первой мировой войны - через путч и дефолт - к "Курску" и Останкинской телебашне) можно, по идее, сразу и закрыть, объяснив все тем, что в августе приличные люди отдыхают, а потому общая бдительность ослабляется - и это приводит к различным недоразумениям, включая перечисленные.

Таким образом, речь правильнее вести не о "русском августе", а о ХХ веке - начале "глобальной осени". Для периода мировой истории, наступившего около ста лет назад (и еще, видимо, не закончившегося), в первую очередь характерна именно катастрофичность. "Человеческий фактор" сделался глобальным: большинство мировых катастроф теперь имеют "человеческое, слишком человеческое" происхождение. Обычно это связывают с развитием техники, но не надо забывать и о таком артефакте, как государство. Собственно, любую человеческую катастрофу можно определить как нарушение функционирования того или иного механизма. К списку механизмов следует присоединить и механизмы социальные...

Однако глобальные империи существовали задолго до ХХ века. Социальные катастрофы, как известно, происходили и раньше. Почему же именно ХХ век стал непрекращающейся проклятой "эпохой перемен"? Видимо, помимо развития "техносферы" (включая разнообразные социальные технологии), нам придется учесть что-то еще.

Во-первых, учтем "восстание масс", являющееся, как я уже пытался показать, простым следствием роста всеобщей поверхностной информированности. Если, например, во время Отечественной войны 1812 года "дубина народной войны" представляла собой русскую диковинку, то в ХХ веке она уже была основным оружием всевозможных воюющих сторон. Клаузевиц, пытаясь развеять благоглупые представления, оставшиеся от эпохи Просвещения, писал: "Если мы видим, что цивилизованные народы не убивают пленных, не разоряют сел и городов, то это происходит от того, что в руководство военными действиями все более и более вмешивается разум, который и указывает более действенные способы применения насилия, чем эти грубые проявления инстинкта". Клаузевиц имел в виду, что вмешательство разума не отменяет кровожадной природы войны. Первая мировая война - и последовавшие за нею войны - показали не только кровожадную природу самого разума (и полное согласие между разумом и "инстинктом" в вопросе убийства пленных и разорения сел и городов), но также возрастающую роль всякого рода "нелепостей", "случайностей" и частных (вполне вроде бы мирных) интересов в возникновении войн. Не зря до сих пор ведутся разговоры о том, что Первая мировая война была якобы никому не нужна и началась "случайно". Разумеется, о случайности говорить не придется, если мы учтем все факторы и интересы, но само их количество делает такой учет чрезвычайно сложным, в результате чего исследователи, чтобы не разводить в бессилии руками, предпочитают изучать не отдельные причины событий, но социальные закономерности, то есть не действия отдельных лиц, принимающих решения, а "движение масс".

Что ж, исследователи правы. Если "императорский культ" Древнего Рима имел своим объектом такую реальность, как Империя, то любой "культ личности" ХХ века имел (и имеет до сих пор) в качестве объекта такую фикцию, как "историческая личность". Я поэтому не буду рассуждать о роли личности в той или иной неприятной истории: все неприятные истории последнего века связаны не с чьей-то отдельной злой волей и не с отдельным проявлением чьей-либо "халатности", но с общим объективным процессом, в рамках которого объективными (и общими) становятся как злая воля, так и халатность.

Речь идет о втором катастрофическом факторе - начале старения населения наиболее влиятельных стран. Обычно старение населения обсуждается в контексте проблем соцобеспечения: уменьшается количество трудоспособных граждан, возрастает количество иждивенцев... Количество иждивенцев, однако, возрастает вовсе не пропорционально росту количества стариков. Старение нации приводит к тому, что растет средний возраст лиц, принимающих решения: старики перемещаются, условно говоря, из "касты брахманов" в "касту кшатриев". В результате этой "геронтократии" активная молодежь оказывается либо в длинной карьерной очереди, либо - в оппозиции. Война (не обязательно победоносная и, главное, вовсе не маленькая) позволяет как-то разрядить создавшуюся обстановку, отправив всех "пассионариев" на фронт, но в условиях мира "геронтократия" чревата молодежными бунтами - которые и сформировали всю культурную обстановку второй половины ХХ века.

Теперь обратите внимание: речь идет именно о начале старения. Молодежь уже вытесняется в оппозицию, но еще достаточно многочисленна, чтобы эффективно бунтовать (по крайней мере, если иметь в виду разрушительный эффект бунта). Процесс старения замедляется также глобализацией, которую я не выделяю в отдельный пункт, поскольку она является продолжением "восстания масс": в общий котел "цивилизованного мира" попадают молодые "дикие" народы (многие из которых в порыве юношеского максимализма объявляют себя "древними" и "культурными", что не меняет существа дела). Терроризм исламского типа, таким образом, оказывается вариантом "молодежного бунта".

С чем же встречается молодая "злая воля"? С "халатностью" правящих миром стариков, которые, возможно, достаточно компетентны, чтобы дать мудрый совет, но недостаточно мобильны и смелы, чтобы принимать верные и своевременные решения. При этом "злая воля" может проявляться не только во враждебных действиях, но и в простом пассивном нежелании обращать внимание на решения, принимаемые стариками. В результате общемировая система, лишь начав складываться, тут же начинает и разваливаться. Одни башни горят, другие разрушаются террористами; одни подводные лодки возят кокаин из Латинской Америки в Северную, другие - просто тонут; одну империю растаскивают по частям, другая еще держится, но вскоре (по историческим, разумеется, меркам) придет к тому же, а третья империя, некогда "правившая морями", уже благополучно умерла.

Остальным же придется еще долго (по человеческим меркам) ждать конца: ХХ век, век катастроф, затянется, возможно, лет на сто-двести.

Кирилл Якимец


поставить закладкупоставить закладку
написать отзывнаписать отзыв


Поиск
 
 искать:

архив колонки:

архив темы: