После завершения холодной войны американские ряды поборников безоговорочного применения силы и интеллектуальных адвокатов однополюсного мира - будь то Роберт Каган или Чарльз Краутхаммер, Ричард Перл, Збигнев Бжезинский или Пол Волфовиц - растут день ото дня. Бжезинский требует, чтобы США "поставили под свой контроль евразийский континент". Волфовиц заявляет, что "состав коалиции определяется задачей, а не наоборот", имея при этом в виду, что Североатлантический альянс утратил свою значимость. Каган ссылается на Томаса Гоббса, более трех веков назад восхвалявшего абсолютного властителя как единственного гаранта мира, безопасности, права и морали. Возникает вопрос, почему бы Кагану не призвать в свидетели и самого Макиавелли, ведь того в первую очередь занимали не право или мораль, а непосредственно сила и власть.

Влияние националистически-эгоцентрического настроя интеллектуалов империалистического толка на стратегию США в настоящее время сильнее, чем когда бы то ни было со времени окончания Второй мировой войны. Правда, притязание на позицию лидера, оправданное в период холодной войны, сместилось уже во время президентства Рейгана, а еще сильнее во время президентства Клинтона в сторону мнения, согласно которому Соединенным Штатам, как единственной сверхдержаве, советоваться со своими европейскими союзниками в сущности и не нужно. Как нет и нужды слишком уж оглядываться на интересы других наций. Рейган бомбил Гренаду, Клинтон бомбил Белград и фабрику в Судане - и все это без санкции Совета безопасности США, все в нарушение устава ООН. В первые полгода деятельности администрации Буша стало ясно, что она будет считаться с существующими договорами лишь постольку, поскольку это может быть выгодным для США.

Одновременно усилилось враждебное отношение к Китаю, уже обнаружившееся при Клинтоне; Клинтон, в частности, заключил обширное военное соглашение с Японией, явно направленное против Китая. Одновременно империалистически настроенные интеллектуалы раздували подозрительное отношение к Китаю как будущей сверхдержаве и возможному конкуренту в борьбе за мировое господство. Первые полгода деятельности администрации Буша холодная война с Китаем представлялась вероятной, даже вполне возможной.

Однако затем случилось 11 сентября, и ситуация в мире изменилась - по крайней мере, так считает большинство американцев. Не обязательно соглашаться с этой точкой зрения, однако это страшное преступление террористов существенно изменило представление американцев о мире. Американскому народу уже успели внушить, что США - единственная сверхдержава, и потому он чувствовал себя в безопасности. Теперь же, впервые за несколько веков, эта нация была атакована на своей земле, понеся серьезные - более трех тысяч человек - потери. Тяжелый шок вызвал мощное, стойкое стремление к противодействию.

Провозглашенная Бушем "война против терроризма" была выражением воли правительства и нации, готовых обрушить на терроризм всю свою огромную мощь. Правда, этот лозунг был столь же топорным, как и изобретенная до того "ось зла", на которую нанизали три азиатские страны, не связанные в действительности между собой ничем. В мире существуют разные виды терроризма: один в Латинской Америке, другой в Испании (ЭТА) и в Ирландии (ИРА), иной в Азии и Африке. Многие из террористов не имеют ничего общего ни с аль-Каидой, ни с исламским экстремизмом, и даже в случае, если бы удалось полностью ликвидировать аль-Каиду, это на них никак не отразилось бы.

Готовясь к необходимой военной операции против сотрудничавшего с аль-Каидой режима талибов в Афганистане, Вашингтон проявил достаточное благоразумие, обеспечив себе прежде политическую поддержку стран Евросоюза, России, Китая и многих других стран и сколотив антитеррористическую коалицию, а также заручившись решением Совета безопасности ООН. Правительства и органы СМИ европейских государств поступали справедливо и правильно, выразив солидарность с США и сотрудничая с ними в разных формах, то же касается и альянса НАТО, подтвердившего для своих членов обязательство по оказанию помощи США как одному из членов организации. Вашингтон пока почти не прибегал к помощи НАТО, разочаровав его генерального секретаря Джорджа Робертсона и военный и дипломатический аппарат. В результате стоит поблагодарить его за то, что он не вовлек весь Североатлантический оборонительный альянс и НАТО в войну в Центральной Азии.

Вместо этого Вашингтон сотрудничал в политическом и военном плане с рядом отдельно взятых государств. Тем самым американцы оказались свободны от всякого рода многосторонних согласований в ходе принятия решений. Таким образом, Вашингтон принял в качестве основной линии ничем не ограниченную свободу действий с национальных позиций - к тому же еще и объявив, что будет рассматривать в качестве противника любого, кто в условиях объявленной борьбы не встанет на сторону США.

В отличие от Владимира Путина в Москве и Чжан Цземиня в Пекине некоторые европейские министры и главы правительств реагировали на такое проявление американского своеволия довольно нервно, теряя при этом чувство собственного достоинства. Они принялись жаловаться на американцев; они все время твердят о единой внешней и оборонной политике Евросоюза, хотя ее в действительности не существует, они выступают с заявлениями, которые не имеют никакой силы, они ездят поодиночке в Вашингтон, а еще к Шарону и Арафату, раздают советы, критикуют Америку.

Вашингтонские идеологи однополярного мира только посмеиваются над этим. Роберт Каган издевается над европейцами, выставляя их идеалистами-пацифистами, якобы верящими в изобретенный самим Каганом "кантианский миропорядок". Вместо этого стоило бы вспомнить о другом европейском мыслителе эпохи Просвещения, Эдмунде Берке, британском консерваторе восемнадцатого века, выступившем за свободу североамериканских колоний и написавшем: "Ничто не может быть более опасным для нации, нежели избыток самоуверенности и полное пренебрежение естественными чаяниями и опасениями других наций".

Европейские политики, стремящиеся играть собственную "роль" в мировой политике - в действительности же в не меньшей мере и определенную общественную роль в глазах своих избирателей, - порой вполне справедливо критикуют США. Однако понятна и позиция Вашингтона, делающего дружеские жесты, но игнорирующего их высказывания. Этим европейцам стоило бы представить себе, какова была бы их реакция, если бы угнанные террористами самолеты рухнули на банковские здания во Франкфурте или на здание рейхстага в Берлине, унеся жизни тысяч людей. Каков был бы психологический и политический ответ в наших странах? Сохранили бы наши правительства трезвость ума? Вообразив себе такое, легче понять разгоряченное эмоциональное состояние американской нации. И все же многое в критике действий администрации Буша справедливо. Вот только сомнительно, даст ли эта критика что-либо.

В американской внешней политике двух прошедших столетий можно выделить три основные параллельные тенденции. То и дело верх одерживала одна из них: то изоляционизм, то интернационализм (который можно также назвать мультилатерализмом), то гегемонистский империализм. Пока Соединенные Штаты были слабы в экономическом и военном плане, на первом плане была изоляционистская доктрина Монро, однако уже в середине XIX века американские военные корабли заставили Японию выйти из изоляции и открыть свою экономику для международной торговли. В течение всего этого века происходило расширение территории США на континенте. В конце века последовала война с Испанией, присоединение Филиппин, Гавайского архипелага и Гуама, а также установление политического контроля над Центральной Америкой и Карибскими островами. Под влиянием Алфреда Мэхэна и Теодора Рузвельта в начале ХХ века возобладала позиция тех, кого уже тогда называли "империалистами". Однако в конце Первой мировой войны пламенный интернационалист Вудро Вильсон не смог переломить вновь усилившийся американский изоляционизм, так что в его Лигу наций США не вступили.

В конце Второй мировой войны, из которой США вышли несомненно сильнейшей военной и экономической державой мира, интернационалистски настроенные американские руководители, Трумэн, Маршалл, Ачесон создали ООН и Совет безопасности, основали Международный валютный фонд и Всемирный банк, придумали помощь развивающимся странам и разработали план Маршалла, помогли восстановлению Европы, помогли даже своим бывшим врагам, Германии и Японии. Разумеется, Америка осуществила все эти не имеющие прецедента в мировой истории действия, руководствуясь не одними только бескорыстными мотивами, однако польза от этого была почти для всего мира. И во времена угрозы, исходившей для Европы от чрезвычайно вооруженного и к тому же гегемонистски настроенного Советского Союза и вызвавшей к жизни Североатлантический договор и НАТО, политическая элита США, бывшая тогда еще относительно однородной, оставалась на интернационалистских позициях - правда, подчеркивая при этом руководящую роль Америки. Лишь при Рейгане никогда не исчезавшая империалистская тенденция стала набирать силу. При Буше-младшем гегемонизм взял верх.

Европейские правительства поступили бы мудро, приняв сегодняшнюю решимость американцев действовать в одиночку как данность и приготовившись к тому, что в Вашингтоне стратегия однополярности утвердилась надолго, возможно, на десятилетия. Правда, ни изоляционистские, ни интернационалистские силы в американском обществе не исчезли. Однако исламский терроризм, который будет действовать, судя по всему, достаточно долго, поспособствует продлению империалистической фазы, более же всего этому будет способствовать опьянение неограниченной мощью. Уже сегодня можно услышать, как американцы сравнивают свою страну с мирвой империей классического Рима, при этом Европе они отводят роль провинциальных Афин, куда римские патриции отправляли своих сыновей, чтобы те изучили философию и риторику. Поскольку ждать, пока Европейский Союз обретет способность достаточно масштабного действия на международной арене, европейцам придется мириться с таким положением. Все же и в этом случае они смогут достигать отдельных результатов, если им удастся собраться для сплоченного действия.

В любом случае европейцы совсем не должны сами превращать себя в инструмент американского аппарата всемирной полиции, как и не должны соглашаться с тем, что их в такой инструмент хотят превратить. В 1999 году, на саммите, посвященном пятидесятилетию Североатлантического договора, провозгласив "новое НАТО" и рассуждая о "новой ответственности", они и так зашли слишком далеко. Против какого же это врага должно обратиться новое НАТО? Может, против всех шести-семи государств, названных тогда еще странами-изгоями? Или же собравшиеся на встречу главы правительств имели в виду новые миротворческие военные операции за пределами Европы - на манер балканских операций или вторжения в Сомали, или в Руанду, или на Тимор? Или вроде "бури в пустыне", направленной против Ирака?

В настоящее время Вашингтон готовит войска и коммуникации для новой войны против Ирака. Когда будет принято решение о проведении операции, и будет ли оно принято вообще - вопрос пока открытый. Так же не ясно, считает ли Джордж Буш-младший, что ему для этого необходима санкция Совета безопасности ООН, подобно тому как это считал необходимым его отец. Американскую общественность сегодня все больше настраивают на превентивный военный удар. Даже заговаривают о применении первыми атомного оружия. Не ясно, правда, как при этом видится дальнейшее развитие внутриполитической ситуации в Ираке или Саудовской Аравии, в Ливане, в населенных двадцатью миллионами курдов районах Ирака и Турции, в Израиле, на Западном берегу Иордана и в секторе Газа - и что в связи с этим США предполагают делать.

Есть несколько соображений, которые Вашингтону следовало бы принять во внимание:

1) Война против Ирака и в самом деле может избавить и от риска, связанного с непредсказуемостью Саддама Хусейна, и от риска, связанного с наличием у иракского руководства оружия массового поражения. Однако война не в состоянии искоренить разнообразные проявления исламского терроризма, скорее напротив, он будет подогреваться американско-иракским военным конфликтом.

2) Гетерогенные проявления исламского терроризма обрели свои корни в ряде из более чем шестидесяти государств, для которых ислам играет определяющую роль. Террористы активно финансируются из нескольких разбогатевших нефтедобывающих стран. При этом наряду с влиянием нескольких фанатически настроенных лидеров и миссионерских центров решающую роль в арабских государствах играет солидарность с палестинцами. Питаемый нищетой, в особенности в перенаселенных городах, экстремизм почти повсеместно угрожает внутреннему миру и правительствам, которые из-за односторонне произраильской политики США оказались в тяжелом положении. Помочь им может лишь дальновидная политика и финансовая поддержка, а не ракетные удары.

3) США располагают на Ближнем Востоке уникальной возможностью влияния, лишь они в состоянии обеспечить там порядок и мир; у них хорошие отношения с Израилем, с Саудовской Аравией, с Египтом и Турцией, а кроме того, они располагают в этом регионе уникальными военными и финансовыми рычагами. Тем не менее, политика Вашингтона в условиях сложной проблематики Ближнего Востока уже в течение нескольких десятилетий остается непоследовательной и лишенной ясной цели - и это прежде всего происходит по внутриполитическим причинам. Пока положение будет оставаться таким, никто не сможет добиться установления мира на Ближнем Востоке.

4) Если американцы первыми применят ядерное оружие - против кого бы то ни было, - это будет означать полный переворот в области ядерной стратегии, которой до того придерживались США, все их партнеры по НАТО и Россия - стратегии нераспространения. К тому же это станет опасным прецедентом для других государств, располагающих в настоящее время атомным оружием.

Для европейцев из этого следуют некоторые ясные стратегические принципы:

1) Сотни миллионов мусульман проживают в непосредственной географической близости от Европы, а их небольшая часть - уже на территории стран Евросоюза. Поэтому, а также вследствие сильного иммиграционного давления из перенаселенных стран Азии и Африки Европа жизненно заинтересована избегать глобального цивилизационного конфликта с исламом; массы приверженцев ислама уже сегодня составляют пятую часть человечества, и их доля все возрастает. Поэтому Евросоюзу следует выступать за диалог с исламом и за терпимое к нему отношение. По этой же причине Евросоюз не может поддерживать никакие политические акции, воспринимаемые исламскими народами как провокация.

2) Европа сталкивается с терроризмом самого различного происхождения (уже четверть века назад - вспомните Могадишу - немецких террористов из Rote Armee Fraktion поддержали мусульманские террористы!). В своих антитеррористических действиях европейские правительства до сих пор соблюдали правовые нормы. Одновременно для них является само собой разумеющейся необходимость международного сотрудничества в этой области. Нет никаких оснований отказываться от этих проверенных принципов.

3) Участники Североатлантического оборонительного союза в случае возможной "превентивной" войны Соединенных Штатов не будут обязаны оказывать им военное содействие. Участие немцев в такой операции даже было бы невозможным согласно договору "Два плюс четыре" от 12 сентября 1990 года. Ситуация оказалась бы, однако, иной в случае положительного решения Совета безопасности ООН.

Было бы хорошо, если бы европейцы смогли довести до сознания американцев эти соображения, так же как и указанные европейские стратегические установки. Мы, европейцы, в силу общей истории и родства культур должны хранить дружеские и союзнические отношения с Америкой. Но это не должно мешать нам в понимании того, что мы никак не заинтересованы в развитии американской тенденции действовать в одиночку и тем более - действовать в империалистическом духе. Мы отнюдь не должны следовать каждому повороту внешней политики США, в том числе - не должны и поддаваться на давление, цель которого - заставить нас в будущем тратить больше денег на вооружение. У нас есть серьезные основания не брать с США примера в очень высоком и постоянно нарастающем внешнеторговом дефиците американской экономики, растущем государственном долге США или ужасающих эксцессах хищнического американского капитализма.

Наиболее насущные задачи европейцев - отнюдь не в области мировой политики, их следует искать на самом европейском континенте. Ведь страны, входящие в Евросоюз, до сих пор - за немногими исключениями - не в состоянии справиться с безработицей, которую сами и породили. Для создания новых рабочих мест они срочно нуждаются в масштабных структурных преобразованиях, а также в значительных и долговременных усилиях в области научных исследований и далее - в области технологического прогресса. Они до сих пор столь же мало в состоянии справиться с задачей интеграции миллионов проживающих в них иностранцев, сколь и с сокращением их притока. Европейский Союз переживает со времени подписания Маастрихтского договора, когда родился евро, кризис, связанный с неспособностью двигаться вперед; его учреждения и процедуры, как и их финансовые условия, до сих пор не готовы к приему десяти или даже двенадцати новых членов. Политическое руководство Евросоюза, в период с 1974 по 1989 год успешно осуществлявшееся Францией и Германией и проводившее шаг за шагом процесс интеграции, нуждается в обновлении.

Завершение процесса создания Европейского Союза еще далеко - возможно, для этого понадобится еще пятьдесят лет. Но и в этом случае нам не требуются американские опекуны.

Переводчик - Сергей Ромашко