Последние "Гражданские дебаты" (10.09.2002) были, как обычно, не столько "гражданскими", сколько экспертными. Глеб Павловский даже предположил, что вскоре формат дебатов несколько изменится: "Не все элементы профессиональной дискуссии должны быть открыты для медиа".

Дискуссия же шла о предстоящем политическом сезоне и - как водится - о выборах. Спорили эксперты в основном о том, будут ли выборы "интересными". В частности, высказывалось мнение, что интересными выборы не будут, поскольку новых "игроков" на горизонте нет.

Павловский предположил, что "если игрок очень силен, ему не обязательно действовать; достаточно предоставить это другим". Таким образом, новые игроки могут появиться незаметно - за спиной приевшихся. Новые идеологемы также должны появиться - на освободившемся пространстве: как отметил Павловский, "антикоммунизм окончательно исчез как фактор, влияющий на какое-либо голосование".

А какой "-изм" еще актуален? В голову приходит прежде всего патриотизм (как "факт этики") и национализм как его политическая проекция. Но одновременно вспоминается и космополитизм - как факт актуальный, "весомый, грубый, зримый".Космополитизм в большей степени присущ русским, нежели "почвенничество". Это приходится учитывать при любой попытке "мобилизовать массы".

В первом номере "Космополиса" Борис Межуев опубликовал статью "Сотворение Космополиса" ("Космополис" #1, осень 2002, стр. 11-20) - где речь по большей части идет вовсе не о журнале, а о некой идеологеме. Межуев отделяет космополитизм от интернационализма и глобализма - как позицию индивидуалистическую от позиции коллективистской. Интернационализм может быть пролетарским, гейским, гойским, иудейским - так или иначе, он предполагает международное сотрудничество представителей какой-либо общности. Глобализм концентрируется вокруг Нового Мирового Порядка.

Космополит же является космополитом вне зависимости от представлений о групповой солидарности или о порядке.

Не буду сейчас обсуждать причин, по которым русским чужда выдуманная "соборность", а "почвенничество" явилось лишь плодом извращенного помещичьего каприза. Климат, история - что угодно могло привести к гениальному по простоте афоризму Козьмы Пруткова: "Почему иностранец меньше стремится жить у нас, чем мы - в его стране? Потому что он и без того уже находится за границей".

Межуев, правда, скатывается к соловьевской трактовке космополитизма как приверженности "общечеловеческим" ценностям в ущерб ценностям национальным. Но реальная проблема все-таки очерчена. Можно было бы (чего Межуев, к сожалению, не сделал) поразмышлять об эгоистических основах космополитизма и почвенничества. Ведь Данилевский, основной оппонент Соловьева, возражал против примата общечеловеческих ценностей над национальными не столько как патриот, сколько как эгоист, разумно не доверяющий чужим идеологическим призывам. С другой стороны, космополит (даже соловьевский) противопоставляет общечеловеческие ценности национальным не столько ради самих общечеловеческих ценностей, сколько ради того, чтобы девальвировать ценности национальные.

И космополитизм, и патриотизм, таким образом, поставляют "идеологический инструментарий" для эгоиста.

Современный русский человек мечется между патриотизмом и космополитизмом - не столько в поисках "разумного, доброго, вечного", сколько наоборот - стремясь от всего этого "доброго" скрыться подальше. Для откровенного цинизма не всем хватает интеллектуальной смелости, но мнимая борьба двух (мнимых же) ценностных систем позволяет (тайно!) сохраниться русскому человеку - крайнему индивидуалисту, способному на коллективизм либо под дулом, либо в порыве массовой (военной, голодной) истерии.

И поскольку эгоизм вечен (в отличие от коммунизма/антикоммунизма), постольку национализм и космополитизм оказываются неуничтожимыми "факторами" - влияющими, понятное дело, не только на принятие политических решений, но и на всю нашу жизнь.

Кирилл Якимец