А ведь новые русские - один из немногих мифов, воспринятых за последние годы народным сознанием. "Результирующий типаж сочетает в себе одновременно характеристики камикадзе-быка и цивила-арбузодела <...> в одной личности в одно время такие типажи не могут сталкиваться часто", - пишет В.Курицын. Типажи даже выглядят одинаково: "мобила, брюликов и рыжья немерено, пальцы веером". Сочетать несоединимое - это уникальное свойство мифа.

Россия уже приходила к утверждению автономной личности в криминалитете, ведь до "новых русских" была гражданская война, а еще ранее пугачевщина и Стенька Разин. Литературным гимном этому криминалитету был горьковский "Челкаш". Ныне фольклор выделил из политического мифа по своим внутренним законам только два радикальных персонажа сегодняшней эпохи. Это новый русский и бандит.

Новый русский фольклорной палитрой описывается непременно на шестисотом "Мерседесе", в малиновом кашемировом пиджаке и с пачкой "баксов" в кармане. Не менее выразительна фигура бандита. Он обязательно бритоголов, одет в кожаную куртку, его мышцы превышают интеллект. Машины он меняет раз в 4 месяца, но при этом ездит по доверенности. Речь проста и выразительна: "Базара нет!".

Миф задает стандарты поведения путем структурирования на жесты порядка и жесты хаоса. В мифологическом космосе занятие бизнесом выступает символом порядка, и в то же время создание порядка воплощается в занятии бизнесом. И новый русский, и бандит одинаково заняты тем, что "крутят деньги" - то есть осуществляют их движение по сакральной траектории - кругу.

В мифологическом сознании нет личности, поэтому новый русский не становится образцом для подражания в моральном смысле. Его поведение дробится на фрагменты (жесты, интонации, отдельные фразы), а затем массовое сознание осуществляет процедуру копирования частей.

Все эти внешние признаки богатства: цепи, пиджаки, машины - набор потребляемых новым русским благ - выполняют опознавательную функцию. Каждому уровню иерархии соответствует своя обязательная "потребительская корзина". Специфика образа жизни нового русского состоит в нарочитой парадности. Они не просто могут себе позволить потребление, а дело в том, что они не могут себе позволить не потреблять именно эти блага. Это и раздражает остальных - зачем надо тратить деньги столь вызывающе?

История свидетельствует - конкуренты на исторической арене, особенно те, кто идут следом, всегда профанируются. Русский интеллигент создавал миф о низменном и бескрылом западном мещанине не потому, что не читал Вебера. Мещанин был неприемлем на рефлекторном уровне - так уходящее всегда отказывает "идущему вместо" в идеальных побуждениях и описывает его как низменное.

Политический миф использует силу символического знака: новый вождь подается как энергетический гигант, транслирующий свою энергию всему обществу. В мифе социальную активность символизирует молодость персонажа. В политическом мифе России общество новое и молодое потому, что энергию преображения дает новый герой - священный царь по Дж. Фрэзеру, обладающий неисчислимой плодовитостью. Отсюда все эти секретарши и анекдотическое упоминание в графе "sex": "7 раз в неделю".

По смыслу мифа новые русские должны были преобразить этот мир, перевести его на сакральный уровень, вернуть утраченное счастье. Инфантильное массовое сознание легко рассталось с ненужными игрушками - ваучерами, заводами и скважинами - в обмен на новую счастливую игру. Причем счастье в архаической культуре понимается весьма материально, на уровне сказочных народных трактовок. В итоге источником и дарителем материальных благ становится все тот же новый лидер.

Разумеется, народ никогда не будет любить богатых, поскольку богатый - это то, каким я не стал. Однако в архетипе богатство связывается с социальной ответственностью, с праведностью богатства и расчета. Борис Годунов открывал царские закрома в лихолетье. Герой прежней социальной революции - "человек с ружьем" - помог старушке украсть из общего леса ее личную вязанку хвороста (в полном соответствии с выдвинутым лозунгом - "Грабь награбленное!").

Оказалось, что наш герой - "человек с рыжьем" - не так расточителен. Он гребет только под себя, более того, тащит из родной избы в заморский офшор. Новые русские не смогли спастись или принести самих себя в символическую жертву во время кризиса. А уж тем более продемонстрировать чудо для всех. Хотя само обещание "экономического чуда" прямо входило в структуру политического мифа.

В массовом сознании произошла трансформация мифа: возгонка от ближайшего "соседа - нового русского" до недосягаемого "олигарха" и даже былинной "семибанкирщины". Но и здесь олигарх - не титан, а ловкий посредник. Он легко уступает место преобразователя мира Хозяину - государству, временно отлучившемуся по нужде. В сознании масс только оно в России имеет право на чудо, тайну и авторитет.

Но чудо в мифе, в свою очередь, - неотъемлемая часть обыденного. Соответственно, чудесное в политическом мифе весьма распространено. Сказочный любимец Иван-дурак получает не только трон и полцарства: главное материальное приобретение нашего героя - царство Справедливости. Материальные приобретения, знаменующие собой нравственную справедливость, осязаемы и конкретны - жить стало лучше, жить стало веселей! И это правильно - с точки зрения мифа.

Массовое поведение как мифологическое имеет свою особую стратегию. Она заключается не в приверженности традиционным ценностям, а постоянной проверке эффективности этих ценностей. Потому каждое архетипическое действие реализует процедуру провокации. Отсюда пристальный интерес массового сознания к скандальным подробностям жизни героев. Сознание как бы постоянно проверяет себя: сохранилось ли при высмеивании почтение к содержанию архетипа, а значит, сохранилась ли стабильной культурная ситуация. Если нет, то содержание ценности уходит в небытие.

Культурологи считают этот смех "проявлением той бинарности русской культуры, в которой утверждение и отрицание должны соединяться способом взаимоупора". Но это не только особенности национальной культуры. И даже не проявление низкой культуры или характеристика поведения обывателя. Здесь мы имеем дело с весьма общей гибкой культурной стратегией. Эта стратегия позволяет ценностям функционировать и обеспечивает эффективный механизм их смены без разрушительных для самой культуры последствий.

Мода меняется каждый год без видимых последствий для психики. Вспомним массовую моду на велосипеды в начале прошлого века. Само понятие "эпидемия моды" было зафиксировано только тогда - как "болезнь цивилизации". На самом деле первый случай массовой эпидемии моды относится к 1643 году - это знаменитая мода на тюльпаны в Голландии, совпавшая с построением рационального буржуазного общества. Тогда люди продавали свои дома ради обладания символом богатства - луковицей цветка.

Формируемый как образец нового избранного народа, новой евгеники - "новый русский" был отстранен, осмеян массами и, наконец, отторгнут. В полном соответствии с описанным выше механизмом. Б.Малиновский в книге "Обычаи и нравы в среде диких" пишет о кандидате в вожди, сидевшем на дереве (как древнегерманский Один!). Такой кандидат в течение недели подвергался оплевыванию и осмеянию племени. Тот, кто выдерживал испытание, - становился вождем. Новая самозванная элита не выдержала этого осмеяния. Смех убивает сакральность власти, вспомним хотя бы пророческий сон Самозванца в Борисе Годунове.

В итоге, наш самозванец осмеян. Новый русский не стал новым лидером - носителем, источником и дарителем материальных благ. Нет дарителя, и символьный обмен не состоялся. Замена чуда на фокус с выворачиванием карманов окончательно превратила нового героя в "человека с рыжьем". В ненастоящего лидера, в поддельного вождя, в "ряженого".

К таким вот последствиям привел запуск веселого политического мифа о глупых покупателях "другого глобуса". Манипуляция архаикой и бессознательным массы не проходит бесследно. Предлагая массе систему "искупительных ритуалов", идеологи тем самым поддерживают механизм инфантилизации сознания. Это ситуация постоянной провокации, искусственно создаваемого соблазна.

Ситуация спекуляции на структурах мифосознания является более чем серьезной. Речь идет не о выработке потребительских стандартов, что насущно важно для социального управления. Можно уже говорить о дезориентации поведения общества. Сейчас мифологической обработке подвергаются объекты, создающие непосредственную угрозу для стабильного существования социума.

Сегодня новые богатые не любят именовать себя "новыми русскими". Этот некогда популярный термин исчез вначале из "заказной" печати, а теперь практически пропал и в устной речи. А сами "новые русские" так ничего и не поняли, ничему не научились.

Над океаном разбился очередной самолет. В живых остались только двое новых русских. Один другому, выныривая из-под воды:

- Ну че, в натуре, улетели! Нас, блин, не могли подождать?