Предыдущие части √ здесь и здесь

Любые конкретные формы социализма, как подтверждается всей историей ХХ века, исторически преходящи. Это относится не только к коммунистическим экспериментам всеобщего обобществления собственности, но и к социал-демократической практике перераспределения национального дохода. Так называемое "государство благоденствия" - продукт деятельности социал-демократического движения - также переживает сегодня кризис в силу его бюрократизации, указывающий на исторические пределы подобного опыта.

Однако неудачи и ограниченности прежних поисков социалистических ответов на общественные потребности не означают, что сам поиск должен прекратиться. Плоды практики прошлого должны быть критически переосмыслены и должны стать исходным пунктом анализа сегодняшних условий, возможностей и способов осуществления социалистических ценностей. Несмотря на глубокий кризис, переживаемый социализмом, он остается актуальной задачей современности, так как опирается на реальные тенденции общественного развития, создающие потребность в социалистических решениях и соответствующей системе ценностей. Поиск в этом направлении не только оправдан, но и открывает вполне реальную перспективу коррекции результатов прежней практики, преодоления ее ограниченностей и пороков.

На ранней стадии своего развития социализм противопоставлялся рыночным отношениям, которые тогда сами носили антагонистический характер, порождая острые классовые антагонизмы. Социализм, упраздняя последние, мыслился как отрицание рынка. Ныне стало очевидным, что рыночные отношения - это универсальная, хотя, возможно, и не вечная, экономическая реальность. И развитие этой реальности, а вовсе не ее устранение, создает благоприятные условия для социализма. Зрелое рыночное хозяйство создает все более остро ощущаемую потребность в общественном регулировании, в ограничениях стихийного функционирования рынка, в придании ему социальной направленности.

Американский теоретик либерализма Роберт Даль, указывая на социальную неэффективность рынка, на его неспособность производить общественные блага, используемые гражданами сообща и на равных основаниях, стимулировать приверженность общественной добродетели, констатирует, что демократия сильно корректирует рыночные отношения. Он пишет: "Все демократические страны не только отвергают централизованную командную экономику как некую альтернативу рыночной экономики, но они также отвергают жесткую свободную рыночную экономику как альтернативу смешанной экономики, в которой результаты деятельности рынка основательно модифицируются государственным вмешательством" ¹.

К аналогичным выводам приходит другой либеральный идеолог коммуналистского направления Бенджамин Барбер. По его мнению, для нейтрализации рыночных злоупотреблений и поддержания ценностей и общей культуры, в которых рынок не заинтересован, необходимо "развернуть механизмы, предохраняющие рынок от саморазрушения через анархию или монополию..., обеспечить альтернативную форму выбора, которая дает возможность делать его совместно в качестве меры противодействия неотвратимым социальным последствиям индивидуального выбора"² Иными словами, создавая потребность в общественном выборе и общественном регулировании, развитой рынок подготавливает почву для реализации ценностей, социалистических по характеру. Предпосылки для движения общества к социализму формируются не в противовес рынку, а на базе развития рыночных отношений, упорядочиваемых сознательными действиями самого общества. И это открывает перспективу для усиления влияния социалистической идеи.

Очевидно, изложенные взгляды не вяжутся с представлением о переходе к социализму путем революционного разрушения старого строя до основания, радикального разрыва с ним. Подобное представление исторически возникло как реакция рабочего социализма на остроту социально-классовых антагонизмов и конфронтационность политической культуры, присущих раннему индустриализму. Хотя уже Э.Бернштейн, опираясь на эмпирические данные, подверг эти взгляды сомнению, они с теми или иными поправками господствовали в социалистической мысли до середины 50-х годов, а в коммунистическом движении и позднее.

Даже умозрительно трудно представить себе, как разрушение старого общества "до основания" может послужить исходной строительной площадкой для социалистического общества. На этом пути не избежать состояния хаоса, стимулирующего не созидание, а взрывы анархии и насилия. Еще Д.Стюарт Милль обоснованно критиковал радикальных социалистов, надеявшихся, что "из хаоса поднимется лучший Космос". "Они не сознают, - писал английский мыслитель, - что хаос - самая неблагоприятная позиция для организации строительства Космоса, что многие века конфликта, насилия, тиранического угнетения слабого сильным вторгнутся в этот процесс".³

Революционные потрясения ХХ столетия при всей их исторической значимости достаточно убедительно доказали правомерность сомнений Д.С.Милля. В конечном счете мера осуществимости социалистических преобразований определяется не радикализмом разрушений, а достигнутыми обществом рубежами социально-экономического и культурного развития. Поэтому глубинный смысл социалистической деятельности заключается прежде всего в том, чтобы способствовать органическому процессу "прорастания" ценностей социализма на почве данного общества из сложившихся в его недрах предпосылок. Попытки же насилия над действительностью рано или поздно оборачиваются поражениями и "откатами", тормозящими реализацию социалистических тенденций и дискредитирующими саму идею социализма.

В современных обществах, вступающих в постиндустриальную стадию, формируются предпосылки для усиления социалистических тенденций. В сферах экономики и социальных отношений там возникает целостная система взаимозависимых ассоциативных связей: отлаженная инфраструктура общественного регулирования экономики, механизмы перераспределения национального дохода в пользу малоимущих, эффективная система социального обеспечения, общественные фонды, участие работников производства в управлении. Формирующаяся на этой основе система ассоциативно-производственных связей создает потребность в комплексном регулировании общественной жизнедеятельности в соответствии с принципами социальной солидарности. "Постиндустриальная действительность" в этом смысле как бы устремлена к социалистическим ценностям.

Позитивному восприятию этих ценностей способствуют и тенденции глобального развития. Происходит глобализация мира. Человеческое сообщество стоит сегодня перед острейшими глобальными проблемами, решение которых невозможно без кооперации усилий всех стран и народов, без применения механизмов сознательного регулирования процессами интернационального взаимодействия в мировом сообществе. Это значит, что и мировые реальности предрасполагают к социалистическим решениям и создают условия для обращения к социалистическим принципам общественного устройства.

При этом социалистическая мысль сталкивается с рядом сложных задач осмысления единства мира в его многообразии. Несмотря на целостность человеческого сообщества, его социокультурная разнородность столь глубока, что вряд ли вообще возможно свести ее к какому-то одному общему знаменателю. Общества, исторически сложившиеся в разных социокультурных традициях, существенно различаются и по образу жизни, и по стереотипам поведения, и по мировосприятию. Ценности жизни и культуры - либеральные, социалистические, консервативные, религиозные - в разных социокультурных контекстах видятся по-разному, Поэтому-то описание общечеловеческих ценностей с западных позиций далеко не всегда адекватно воспринимается в иных историко-цивилизационных регионах.

Социалистической концепции предстоит адаптироваться к утверждающимся ныне представлениям о полиморфной системе миров, культур, цивилизаций, о "мире миров", по выражению российского историка Михаила Гефтера. Соответственно необходимо признать правомерность разнотипности процессов социалистических преобразований (" разных социализмов"). Гипотеза о формировании в будущем единого человечества в качестве некой органической целостности - социокультурной и структурно-функциональной - кажется сегодня маловероятной. Более вероятна иная гипотеза: о системном взаимодействии разных миров, построенном по принципу сетевых, а не иерархических зависимостей. Свободный от искусственных барьеров, демократический "союз сообществ", по-видимому больше соответствует естественному состоянию человеческой цивилизации. Если это так, то социалистическое видение мирового сообщества должно сообразоваться с подобной перспективой.

В последнее время получила довольно широкое распространение идея устойчивого развития. Ее появление и популярность обусловлены тем, что мировое сообщество оказалось перед лицом катастрофических дисбалансов в сферах экологии, демографии, экономики. Это побуждает искать путь выживания человеческого рода в кардинальной реорганизации всей системы мировых взаимоотношений. Нужны эффективные механизмы, которые позволили бы осмысленно воздействовать на мировое развитие, преодолевать конфликты, добиваться согласия и сотрудничества. Эти объективно назревшие потребности. очень близки к социалистическим представлениям о формах общественной жизнедеятельности, основанных на принципах социальной справедливости и солидарности.

В кругах социал-демократического научного истеблишмента западных стран все шире распространяется понимание того, что будущее социализма как идеи и общественного движения связано с разработкой и реализацией концепции устойчивого развития. Рассуждая о социальной доктрине социал-демократии, немецкий профессор Иоган Штрассер замечает: "Я твердо убежден, что только инкорпорируя идею нового устойчивого способа производства в свою базисную программу, Демократические Социалисты будут способны создать привлекательную концепцию для жизни в будущем обществе, разработать видение мира, которое фокусирует в себе мечты и устремления человечества и вновь может сделать Демократический Социализм доминирующей силой прогресса в Западной Европе"⁴.

Речь идет не просто о каких-то существенных дополнениях к теории и практике социализма. Обеспечение устойчивого развития требует переосмысления социо-культурных ценностей индустриализма, изменения в соответствии с этим привычного образа жизни, ограничения эгоизма сильных ради планетарной солидарности рода людского. Социализму, как, впрочем, и другим идейно-политическим течениям, брошен вызов времени. Для того, чтобы ответить на него, он должен не только изменить свой облик, но и обрести новое качество.

В России решение этих задач особенно трудно. Прежде всего рассуждения о возрождении социализма на базе постиндустриальных тенденций с обстановкой переживаемого страной глубочайшего социально-экономического и духовного кризиса. Этот кризис - прямой результат крушения "реального социализма" и, естественно, сам факт его возникновения дискредитирует социалистическую идею в глазах широких слоев населения. В общественном сознании социализм тесно ассоциируется с тоталитарным прошлым и поэтому трудно рассчитывать на скорое восстановление его популярности. Конечно, плоды радикально-либеральной политики форсированного насаждения в России "дикого рынка" дает сильный импульс росту социально-классовых антагонизмов, свойственных как раз раннему капитализму. Тем самым в российском обществе воспроизводится среда для известного оживления социалистической идеологии. Но в основном это касается ее радикально-фундаменталистских течений и весьма далеко от осознания потребности в новом видении социализма, вытекающем из нынешних реальностей.

Тем не менее в широком историческом плане Россия находится в эпицентре переосмысления социалистической концепции. Для решения этой задачи абсолютно необходима ясная критическая оценка семидесятилетней истории СССР, исходным пунктом которой была заявка на строительство социалистического общества, связанная с постулатами марксистского социализма. После Октябрьской революции 1917 года, которая победила под знаменем народной революции, движимой потребностями большинства населения, большевиками был предпринят исторический эксперимент, имевший принципиальное значение для понимания социалистической идеи. Его смысл заключался в создании некой формы "государственного социализма", который мобилизуя ресурсы общества для экономической и культурной мобилизации, вывел бы страну из отсталости на передовую линию прогресса и открыл бы социалистическое будущее для всего человечества. Задача эта, как известно, решалась жесткими авторитарными методами, которые стоили обществу огромных жертв, но оправдывались как временная необходимость переходного периода.

Могла ли авторитарно-диктаторская власть большевиков эволюционировать в какую-то разновидность демократического социализма? Если такая возможность и существовала, то она была утрачена в результате сталинского термидора, который, разумеется, произошел не случайно. Сложился деспотический строй, который действовал тоталитарными методами. Он добился значимых результатов в модернизации общества, оказал существенное влияние на эволюцию капитализма, которая произошла в ХХ веке, сыграл значительную роль в мировых событиях нашего времени. Но с точки зрения перспектив социализма избранное направление развития оказалось тупиковым..

Драматический опыт советского периода нельзя считать чисто национальным. В нем концентрированно отразились общие проблемы социализма. Поэтому для выхода из нынешнего тупика недостаточно преодолеть "сталинские деформации" и тем самым вернуться к "исконной чистоте" социалистического проекта. Необходима фундаментальная критика тех "индустриально-классовых" ограничителей этого проекта, которые дали карт-бланш сталинизму. По-видимому, чтобы прийти к осознанию вырисовывающейся сегодня новой парадигмы социализма, человечество должно было пройти через практику реализации более ранней модели социализма. Надо было убедиться в ее возможностях и в ее ограниченности.

Опыт раннего социализма выглядит в этом свете очень важным для изживания социалистической парадигмы, отражавшей тогдашнюю степень зрелости индустриального общества. Известный российский экономист-аграрник А.В.Чаянов хорошо выразил это в своем понимании государственного социализма. "Социализм, - писал он, - был зачат как антитеза капитализма; рожденный в застенках германской капиталистической фабрики, выношенный психологией измученного подневольной работой городского пролетариата, поколениями отвыкшими от всякой индивидуальной творческой работы и мысли, он мог мыслить идеальный строй только как отрицание строя окружающего его"⁵. При всем утопизме противопоставлявшейся государственному социализму теории крестьянского социализма эта характеристика довольно точно оценивает генетические истоки марксистской модели нового общества.

Ее нельзя вычеркнуть из истории. Предстоит превзойти ее, опираясь на реальный опыт, каким бы ни был он неприятным. Только в этом случае можно понять причины ошибок и поражений со всеми их тяжкими последствиями, можно извлечь уроки из опыта и найти эффективные способы решения социальных проблем, на которых споткнулись предшественники. В противном случае все надо начинать с чистого листа, неосмотрительно разрушая до основания социальную ткань жизнедеятельности общества, в других формах повторяя старые ошибки. Это та самая ловушка, в которую попали российские радикал-либеральные реформаторы.

Октябрь 1917 года и все его результаты не были простым историческим курьезом или аномалией. Они стали ответом на вызов времени. Это была попытка народа, оказавшегося на грани катастрофы, совершить "прорыв" к социализму, потребность в котором витала в воздухе. Она выражалась в стремлении социализировать формы человеческой деятельности, противопоставить капиталистическому отчуждению и индивидуализму коллективистскую солидарность и кооперацию. Попытка не удалась в силу незрелости социалистического движения, наивности тогдашних представлений о социальном равенстве в результате простого перераспределения общественного богатства, о рациональной организации народного хозяйства из единого центра и т.д. Социалистическое движение оказалось втиснутым в жесткие рамки деспотического режима.

Но российский опыт не пропал даром. Он на практике показал исчерпанность той формы социализма (теории и стратегии), которая отражала реальности капиталистического общества раннего периода. Тернистый семидесятилетний путь России - своего рода неэквивалентная, но необходимая плата за осознание утопизма и пагубности упрощенных революционаристских представлений о социализме, за понимание необходимости переосмысления его содержания.

Каковы перспективы социализма в России? Вряд ли можно ожидать его возрождения в ближайшем будущем. Слишком тяжелы гири прошлого. Всплески социалистического фундаментализма и ностальгии по прежним временам не должны вводить в заблуждение. Это - скорее рецидивы прошлого, нежели симптомы будущего.

В более отдаленной перспективе подъем социализма в России вполне реален. Этому способствуют и глубокие коллективистские традиции российского общества, и стойкие социально-психологические стереотипы сознания и поведения сложившиеся за многие десятилетия, и продолжающаяся трансформация общества, которая будет усиливать потребность в сознательном общественном регулировании экономики и социальных отношений.

Проблема нового российского социалистического движения в том, чтобы ориентироваться не на традиционные устаревшие концепции, не на заимствование теории и практики западной социал-демократии, также переживающих сегодня острый кризис. Российское социалистическое движение может добиться успеха только в том случае, если вместе с левыми силами других стран будет вести совместный поиск нового содержания и нового имиджа социализма, исходя из современных мировых реальностей.

Будет ли XXI век временем нового подъема социализма? Возможности для этого существует. И весьма благоприятные. А вот реализуются ли они, это в решающей мере зависит от способности социализма к обновлению и модернизации.

Примечания:

¹ Dahl, Robert. Why All Democratic Countries Have Mixed Economies, in "Democratic Community. Nomos XXXV". N.Y. and L. 1993, p.259.

² Barber, Benjamin. Jihad vs. McWorld. N.Y.: Random House, 1995, p.243-244.

³ Mill J. S. On Socialism. Buffalo, N.Y., 1987, p.135.

⁴ Strasser, Johano. Social Democracy - Doctrine, Role and Position in Western Europe in "Social Democracy in Europe Today". Belgrade. 1996, p.13.

⁵ Чаянов А.В. Венецианское зеркало. М., 1989, с.185.