Русский Журнал
СегодняОбзорыКолонкиПереводИздательства

События | Периодика
Тема: Социальное государство / Политика / < Вы здесь
Социализм и старый порядок. Часть I
Идея социализма: против насильственной и экономической власти

Дата публикации:  9 Октября 2002

получить по E-mail получить по E-mail
версия для печати версия для печати

Модное ныне утверждение о том, что социалистическая идея отжила свое, подразумевает по крайней мере широкую известность и общепринятую понятность термина "социализм". Известен он действительно чрезвычайно широко, но вот понятен ли?

Мы полагаем, что смысл этого термина плохо понимают даже многие политические эксперты. В этом свою роль сыграла популярная этимология: уже с девятнадцатого века в дурную привычку вошло противопоставлять "социализм" "индивидуализму" и еще при этом полуотождествлять его с "коллективизмом". А в России вдобавок к этому распространен еще более вредный идейный порок: "коллективизм" очень часто понимается не как групповая солидарность, а как самоотречение индивида в пользу государства, нации, класса, религиозной общины, трудового коллектива (толкуемого при этом как властная иерархия) или каких-либо еще общественных структур или институтов.

На самом же деле любую достаточно общую социальную идею можно понять только историко-генетически, а в случае с социализмом существенно то, что его идея возникла как идея борьбы, идея противостояния. Поэтому сначала нужно выяснить, чему же собственно социализм противостоял, а уже затем проследить историю самого социализма.

При таком рассмотрении можно будет увидеть, добился ли социализм как движение своей первоначальной цели, то есть победил ли он те социальные структуры, с которыми боролся, стоит ли обществу терпеть то, что от них осталось, можно ли их ликвидировать "полностью", есть ли у социализма альтернатива в борьбе с ними, имеются ли у него достаточно большие ресурсы для саморазвития, появились ли у него существенно иные цели и т.п.

1. Великий перелом или открытие власти

О временах, предшествовавших открытию письменности и земледелия, известно достаточно мало. Но все-таки антропологические и историко-археологические исследования с большой степенью правдоподобия позволяют предполагать, что общества собирателей и охотников очень часто практиковали мораль, так сказать, прирожденного равенства членов общины. Властолюбцев, возможно, тогда было не меньше, чем в последующие времена, но они были ограничены двумя факторами. Во-первых, повышенное властолюбие индивида, как и всегда, обычно не совпадало с наличием у него повышенной физической силы, что при отсутствии тогда нужных институтов часто не давало ему возможности реализовывать свое властолюбие "беспрепятственно". Во-вторых, жизненно преобладавшая, хотя, возможно, и не всегда отчетливо формулированная, идея прирожденного равенства приводила не только к нередкому индивидуальному отпору актам агрессии более сильного или вышестоящего, но и, что намного важнее, к коллективному отпору на попытки притеснений со стороны вышестоящих.

Очень важно тут то, что если поведение по типу резкого ответа на "наезды" преобладало, то всеми членами общины оно воспринималось как естественное, а смиренно-приспособленческое поведение, наоборот, считалось позорным и подвергалось насмешкам.

Можно предполагать, что в таких сообществах реакция на прямую агрессию, как правило, следовала немедленно и была как бы "инстинктивной". Но и немного более сложные хитрости, направленные на захват ресурсов, легко распознавались и не оставались без ответа.

В пользу этой гипотезы говорит психология современных маленьких детей, которые хорошо распознают сигналы власти в своей среде и оценивают их с позиции изначального равноправия. Другое дело, что часто родители пагубным "воспитанием" довольно быстро сдвигают им ценностную систему - вплоть до полного ее извращения. Но родители (таким же образом "воспитанные" своими родителями) вполне могут нести на себе печать исторической традиции встраивания во властные механизмы.

Мы не можем с уверенностью утверждать, что пребывающая в постоянной готовности реактивная солидарность нижестоящих имела место везде и всегда, но все-таки, кажется, общество собирателей и охотников жило именно под ее знаком.

Все изменилось с открытием письменности и земледелия, которые появились исторически почти одновременно. Одновременно с этими открытиями и в местах этих открытий возникли государства. Мы совершенно не знаем, почему именно эти открытия (и они ли) и почему почти везде привели к появлению только двух типов государств - империи и варварского государства. И мы считаем, что никакой мало-мальски убедительной теории именно такого политогенеза никем предложено не было. Но этот политогенез есть, так сказать, феноменологический факт.

Маркс и Энгельс, вероятно, первыми заметили, что государства возникли после открытия земледелия и скотоводства и практически одновременно с открытием письменности. Но исходя из этого, они почему-то решили, что сдвиги в способе производства и были базовой причиной возникновения государств. На этом они не остановились и объявили смену способов производства и якобы соответствующих им государств в конкретных формах "азиатского способа производства", рабовладельческого и феодального государства, неизбежным процессом, то есть все эпохальные, но исторически случайные перемены они объявили неизбежными и сказали, что открыли лежащий в основе этой неизбежности универсальный закон.

Впрочем, как уже сказано, и до сих пор никто не дал вышеупомянутому политогенезу осмысленного объяснения. Главная проблема состоит в том, чтобы понять, каким образом и почему преобладающие естественные психологические механизмы во взаимных актах власти-подчинения сменились другими, для человека скорее неестественными (а естественными для некоторых - отнюдь не для всех - стадных животных), психологическими механизмами. Такие эпохальные сдвиги преобладающих систем поведения у основных масс людей (то есть не у властолюбцев), возможно, говорят о том, что "программы признания больших прав у властолюбцев" природно мало уступают в силе "программам равноправия". Так что, скажем, исторические катастрофы, такие как иноземный захват или длительные набеги с угоном части населения в рабство, в качестве самых долгоживущих своих последствий могут иметь смещение в пользу программ первого типа - здесь их относительная природная слабость с лихвой компенсируется насильственным "перевоспитанием".

Понятно, что сплотившиеся каким-то образом агрессивные вооруженные группы властолюбцев могли силой подчинять большие массы людей. Но совершенно непонятно, почему это произошло практически повсеместно, в том числе в тех местах, где образующиеся государства были изолированы от других.

Возникнув непонятно как и почему-то словно бы в одночасье, и варварские государства, и империи практически с самого начала своего существования были сложившимися в своей сути образованиями. Если про возникновение варварских государств еще можно привести какие-то осмысленные аргументы, то исторически мгновенное возникновение любой империи есть великая загадка.

Оба типа государств, несмотря на все различия в области культуры, религии, "цивилизованности" и пр., имеют очень много общего в структуре власти и, следовательно, морали.

Люди в этих государствах делились на неравные по численности классы властителей и подвластных. Властители жили целиком за счет труда подвластных, ничего не давая взамен.

Но властителям все-таки надо было как-то объяснять и самим себе, и подвластным такое "разделение труда" и присвоение его плодов. И ими были придуманы два типа объяснения. Во-первых, по преимуществу в варварских государствах, применялся аргумент защиты от внешних врагов, то есть, на современном бандитском языке, "крыши". Но он очень редко был обоснован чем-то реальным. Во-вторых, по преимуществу в империях, было придумано "обоснование" с прямой ссылкой на бога, который, мол, своей волей установил данный порядок власти и подчинения. Здесь, таким образом, был использован механизм постгипнотического внушения: никакие разъяснения о правах бога намеренно не даются, а как бы подразумеваются, и подразумевается также, что эти права и не могут быть подвергнуты какому-либо обсуждению. Но если предположить, что какой-то бог или боги действительно поучаствовали в установлении такого порядка, то что это были за боги и кто были те люди, которые освящали этот порядок их авторитетом? Если применять язык авраамических религий, то этих богов определенно следует назвать дьяволами, а этих людей соответственно - дьяволопоклонниками.

Систему, при которой одни работают, а другие силой отбирают у них плоды их труда, адекватнее всего будет назвать насильственной эксплуатацией. Отсюда, кстати, видно, что популярный афоризм "собственность - это кража" неверен. Собственность есть изначально захват, то есть грабеж и разбой.

Второй существенной чертой этих государств является господство. Это означает, во-первых, что у любого подвластного есть один или несколько господ, которые могут делать с ним почти все, что угодно; во-вторых, что у каждого члена класса властителей есть право приказывать любому представителю класса подвластных в тех пределах, когда не затрагиваются претензии на власть других властителей или всего их класса; в-третьих, что властители разговаривают с подвластными крайне пренебрежительно, а от подвластных, наоборот, требуют крайне почтительного обращения к властителям. Если подвластный самым робким образом попробует защитить свое достоинство, например, задав вопрос, почему это господин к нему так непочтительно обращается, то ответом на такую попытку практически обязательно будут побои, пытки, а то и убийство.

Третьей чертой этих государств является репрессивность. Властители восхваляют себя, свою власть, государственную идеологию и государственную религию и требуют, чтобы подвластные тоже все это восхваляли. Малейшая критика чего-либо из этого со стороны подвластных немедленно и жестко наказывается - побоями, пытками, тюремным заключением, каторгой и зачастую смертной казнью.

Еще одной важной стороной этих государств является чрезвычайно низкая вертикальная мобильность, почти полная невозможность перейти из низшего класса в высший (лишь в эпохи революций вертикальная мобильность может повышаться).

В сочетании с отсутствием каких бы то ни было обязательств властителей перед подвластными все это вместе дает основание выводу, что эти государства являются в прямом смысле оккупационными.

Государственное устройство такого типа нам в дальнейшем будет удобно называть токвилевским термином "старый порядок", хотя по отношению к предшествующим сообществам он был "новым".

2. Несогласные

Большинство населения обычно смирялось с насильственным порядком и даже принимало для себя самоуничижительную мораль, однако и несогласных было на удивление много, особенно если учесть, сколь часто несогласие доходило до вооруженных восстаний. Весьма часто такие восстания принимали форму религиозных войн - это более всего характерно для средневековых Европы и Китая.

Религиозно-политические движения впервые в явном виде выдвинули идею равенства всех людей, соответствующим образом проинтерпретировав положения своих вероучений о творении всех людей богом. Это делали и христиане, и мусульмане, а христианские движения вдобавок к этому аналогично использовали еще и свой тезис о том, что человек есть образ и подобие божье. От тех времен остался характерный афоризм: "Когда Адам пахал, а Ева пряла, кто тогда был дворянином?".

Повстанцы хорошо понимали глубокую несправедливость старого порядка и довольно заслуженно обвиняли тогдашнюю католическую церковь, освящавшую его, в дьяволопоклонничестве. Но с собственной позитивной идеологией дело у них, естественно, обстояло хуже: нередко их "программы" содержали нечто экзальтированное, даже доходящее до безумия, и тем самым становились легкой добычей для язвительной критики врагов.

"Критика" старого порядка, естественно, происходила не только в форме восстаний. Особенно важными оказались те редкие государственные образования, где старый порядок был реализован либо в ослабленной, либо в минимальной форме. Так, античная Греция со своей философией и математикой дала пищу философам и ученым по меньшей мере на полтора тысячелетия.

В греческой философии также возникла идея равенства всех людей. Наиболее отчетливо она видна у Протагора с его знаменитым положением о человеке как мере всех вещей. Критики пытались приписать этому положению исключительно онтологический и гносеологический смысл, так как в этом отношении оно было уязвимо. Но его центральное моральное содержание обходилось молчанием, так как с ним было бороться труднее. Эта протагоровская линия, хотя и старательно подавлялась - вплоть до полного уничтожения произведений, да еще с плагиаторским воровством их содержания, до конца задушена не была и продолжала оказывать свое влияние.

Хотя греческий опыт демократии был воспроизведен в новой форме в не столь уж многих местах (у фризов и швейцарцев), ссылки на него играли свою роль в протестных духовных движениях.

С другой стороны, средневековые города-государства показали властителям, что при больших свободах ремесленники способны производить для них намного более качественные предметы потребления и что более свободная торговля может значительно увеличить их богатство.

3. Капитализм

Несколько тысячелетий исторического развития были весьма богаты на события: происходили сдвиги в организации производства, в численности населения (в среднем оно росло), в системах государственного устройства, в методах ведения войн, в духовной сфере, совершались технические и научные открытия. Но основные компоненты старого порядка сохранялись практически в неизменном виде. То, к чему нас приучил капитализм, а именно - гибкая модификация и гуманизация (по крайней мере, в капиталистическом центре) в ответ на "критику" восстаний, революций и движений протеста, в докапиталистические времена почти отсутствовало.

Складывание капитализма в Европе в 15-16 веках есть еще одна загадка. Она заключена не в том, что капитализм, собственно, появился, а в том, почему он появился именно в Европе. Если считать основной причиной его образования рост торговли, что выглядит достаточно правдоподобно, то странен европейский рывок 16 века - ведь до этого времени, скажем, исламский мир по развитию торговли, ремесел, численности населения городов значительно опережал Европу, а некоторые области Индии и Китая от Европы не отставали. Правда, в деле разрешения этой загадки есть некоторый прогресс, но чего-то самого важного он все же не ухватывает.

Нововозникший капитализм распространялся быстрыми темпами и не ограничился Европой, довольно быстро достигнув Северной Америки вместе с наиболее алчными из европейских переселенцев. К старым методам и мотивам власти капитализм добавил мотив получения прибыли, то есть мотив безмерности. И это означало прямое и значительное усиление эксплуатации. Властители поняли, что перед ними открываются новые возможности обогащения, и алчно ринулись за добычей. Наиболее типичными их методами были огораживание, работорговля и использование рабского труда.

По мере развития капитализма та часть класса властителей, которая в нем активно участвовала, выделилась в отдельную инстанцию: она стала новым видом власти - экономической властью.

Сама по себе (а не как добавление) экономическая власть по сравнению с насильственной есть определенный прогресс, хотя и несет с собой огромные опасности, по разрушительной силе способные превзойти даже войны. Кроме того, у нее больший радиус действия: она не ограничена рамками государства.

Но ситуация "раздвоения" власти уже сама по себе создала дополнительные "степени свободы" (то есть добавила новые измерения в общественную структуру).

Но капитализм недолго оставался торгово-аграрным, В конце восемнадцатого - первой половине девятнадцатого века он сменился промышленным капитализмом. Это произошло в результате практически одновременных промышленной, научной, научно-технической и аграрной революций. Эти революции также создали возможность накормить всех.

Тут опять поражаешься прозорливости Маркса и Энгельса, которые опять, может быть, первыми заметили эту констелляцию. Они поняли прогрессивную роль промышленного капитализма, возможность на его основе создать общество всеобщего благоденствия, но при этом опять, в свойственной им манере, задним числом сделали вывод о неизбежности перехода от европейского феодализма к капитализму и заявили о неизбежности будущего перехода от капитализма к социализму.

Промышленная революция привела к серьезным изменениям в классовом строении общества.

Традиционное общество старого порядка имело устоявшуюся сословно-классовую структуру, во всем мире делясь на большинство трудящихся и меньшинство эксплуататоров. Трудящиеся в большинстве своем состояли из крестьян, а в меньшинстве - из деревенских и городских ремесленников, мелких торговцев и купцов. Эксплуататорский же класс состоял из наследственной аристократии в широком смысле слова и из сопровождавших ее слоев жрецов, писцов и воинов с примыкавшими к ним крупнейшими торговцами, менялами и ростовщиками.

В результате же перехода к промышленному капитализму произошла вторая городская революция, сопоставимая по последствиям с первой городской революцией, связанной с образованием государств. Этот процесс не завершился до сих пор, что видно на примере создания новых крупнейших городов в Китае, Индии, Африке, Латинской Америке.

Первоначально эта городская революция на тех территориях, которые она затрагивала, приводила к образованию массового промышленного рабочего класса. В Европе этот процесс стал спадать в 30-е годы двадцатого века, а в некоторых регионах мирового Юга он все еще продолжается.

4. Опыт французской революции

Проблему, лежащую в иной плоскости и очень важную для России, поставила французская революция, которая началась в конце восемнадцатого века. Она длилась по меньшей мере несколько десятилетий, прошла множество извивов, включая геополитические захватнические войны Наполеона, последующую реставрацию монархии и другие перипетии. Она происходила в стране, в которой старый стиль власти доминировал, а население в тот момент не имело опыта гражданских протестных движений, так как катары и альбигойцы были давно и в свое время были жестоко разгромлены, что нанесло французам огромную историческую травму. И она показала, что в тех местах, где подвластные сильнее поражены старым порядком, то есть менее способны к солидарности, легче поддаются гипнозу властолюбцев, больше верят в "право" сильного и т.п., преобразования чреваты значительными человеческими жертвами, разрушениями производства и ответными ударами старого порядка, возрождающегося в новых обличьях.

Еще сильнее все это потом проявилось в российской революции.

Нужно отметить, что исторически складывающиеся различия между народами в их способностях к противостоящей солидарности и ко всем связанным с моральной сферой "умениям" есть одна из главных проблем исторической социологии.

5. Смена социальных идеалов освободительных движений и возникновение социализма, либерализма и консерватизма

Переход к промышленному капитализму и связанные с ним процессы не могли не отразиться на формировании идеала освободительных и протестных движений.

При старом порядке их идеал был очевиден: достаточно освободиться от социальных паразитов, и жизнь пойдет сама собой, потому что, во-первых, есть трудящиеся, то есть крестьяне, имеющие необходимые средства производства, и во-вторых, все недостающее им восполняется рынком, где можно приобрести все необходимое у других трудящихся, владеющих своими средствами производства, то есть у ремесленников, торговцев и купцов. Останется лишь решить проблему обороны и порядка, что достигается путем организации народных ополчений и народных милиций.

Этот идеал был понятен и повсеместен. И для нас является глубочайшей загадкой, почему он ни разу не реализовался, а вместо этого история идет в соответствии с теорией Маркса и Энгельса несмотря на то, что в ней полностью отсутствуют какие бы то ни было обоснования основных положений.

Возникновение крупной промышленности с необходимостью привело к изменению социального идеала, поскольку прогрессивная роль крупной промышленности была всем очевидна в связи с возможностью улучшения жизни всех людей, а осознание этого вместе с осознанием изменившейся классовой структуры общества требовало определить носителя прогресса. В соответствии с двумя возможными ответами на этот вопрос, когда носителем прогресса признается либо промышленная буржуазия, либо промышленный рабочий класс, социальный идеал раздвоился.

Это было существенным изменением исторической ситуации. Само по себе возникновение капитализма такого вопроса не ставило: было понятно, что прогрессивен народ, а буржуазия ничем не лучше аристократии, и никому бы не пришло в голову сопоставительно назвать принца, ставшего торговым воротилой, представителем крупной буржуазии, а ремесленника - мелким буржуа.

А с возникновением крупной и средней промышленной буржуазии этот вопрос был поставлен, поскольку хотя в целом как класс она являлась дочерью старой торгово-аграрной буржуазии и старой аристократии в таком же смысле, как постсоветская буржуазия является дочерью советской номенклатуры, сама инновационная природа крупного промышленного рынка привела к стремительному росту вертикальной мобильности, и крупная промышленная буржуазия оказалась промежуточным классом между старой торгово-аграрной буржуазией и народной буржуазией.

Процесс роста вертикальной мобильности оказался параллелен процессу демократизации капиталистических обществ, а также процессу распространения науки и образования. И в этом смысле очередной загадкой подчинения истории теории Маркса (при всяком отсутствии объяснений) является то, что в мире не существует устойчивых политических режимов, в которых машинное производство соединялось бы с политическими механизмами, свойственными старому порядку.

Но раскол в освободительном движении произошел не в строгом соответствии с ответом на вопрос о носителе прогресса, а скорее в соответствии с отношением вновь возникших идейных течений к экономической власти. Освободительное движение разделилось на либералов и социалистов.

Либералы решили, что экономическая власть в основном не препятствует освобождению человека и осуществлению идеи равноценности всех людей, а поэтому надо бороться только с насильственной властью. Кроме того, они часто считали наиболее прогрессивным классом промышленную буржуазию. А социалисты не согласились, что неимущий и собственник находятся в равных условиях, и заявили, что для выравнивания возможностей людей необходимо ограничение, а в конце концов - и ликвидация экономической власти. И довольно часто они считали самым прогрессивным классом промышленных рабочих.

Изначально социализм был широким идейным течением, объединявшим в своих рядах государственников и анархистов, революционеров и эволюционистов, сторонников общенародного социализма и сторонников передовой роли того или иного класса (не обязательно рабочих, но, например, и интеллигенции), рыночников и социализаторов, приверженцев этического социализма и научного социализма. И никакие попытки Маркса и Бакунина, заменявших теоретические споры казарменно-площадной бранью, не смогли полностью раздробить социалистическое движение, которое время от времени все-таки восстанавливало организационное единство.

Примерно в то же время - как реакция на демократические движения - по-настоящему сформировалось политическое течение консерватизма. Его идейной основой стала защита обоих типов власти.

Отсюда понятно, что хотя либералы были в целом ближе к социалистам, чем к консерваторам, терпимое, а порой и одобрительное отношение к экономической власти сближало их с консерваторами.

Окончание следует...


поставить закладкупоставить закладку
написать отзывнаписать отзыв


Предыдущие статьи по теме 'Социальное государство' (архив темы):
Юрий Солозобов, Повторный брак /09.10/
"Социализм - это как бывшая жена; баба хорошая, но к ней не тянет!" Электоральные перспективы социал-демократов.
Игорь Джадан, Социал-демократия в США /08.10/
Американцы в большинстве своем склонны отрицать всякую связь между идеалами европейской социал-демократии, с одной стороны, и системой американского велфера, борьбой за права расовых меньшинств, феноменом "политкорректности" - с другой.
Виктор Милитарев, Социал-демократия в адаптации для россиян /08.10/
Путин - социал-демократ. И Зюганов - социал-демократ. Но они не готовы в этом сознаться. А наиболее аутентичными социал-демократами были эсеры.
Юрий Красин, Социализм между прошлым и будущим. Окончание /07.10/
Лекция по теории социализма. Социализм, рынок, глобализация и "устойчивое развитие".
Алексей Подберезкин, Национальная социал-демократия в России /04.10/
Убежден, что у КПРФ имеется не декларативная, а реальная "теневая" политическая программа действий (наподобие сходных "теневых" программ некоторых ведущих партий США).
Михаил Денисов
Михаил
ДЕНИСОВ
политолог

Виктор Милитарев
Виктор
МИЛИТАРЕВ
Президент фонда "Институт развития"

Поиск
 
 искать:

архив колонки:

архив темы: