Вчерашние "Гражданские Дебаты" были, по слухам, проведены по инициативе М.Делягина, который собирался обсудить проблему конкуренции между странами и сегодняшнюю конкурентоспособность России. Сам Делягин, однако, на Дебатах присутствовал лишь в "духовном" смысле: участникам и гостям раздали распечатку его статьи. Статью, естественно, мало кто успел прочесть, поэтому дискурс был задан Г.О.Павловским. Как легко можно догадаться, речь пошла о "гражданском обществе" - тем более, что завтра в Тольятти открывается большой Гражданский Форум, аналогичный прошлогоднему московскому.

К словосочетанию "гражданское общество" так и тянет присовокупить эпитет "пресловутое". Даже Г.О.Павловский подтвердил: наличие гражданского общества "теперь, как черта с рогами, все бросились отрицать". Это всеобщее стремление к отрицанию само по себе весьма любопытно. Когда мне поручили опросить ряд людей на тему о влиятельности современных общественных организаций, я сразу впал в уныние: "опрос улиток"! Со всякими ничтожествами приходится беседовать на ничтожную тему!.. Но буквально сразу же я себя одернул: люди, которых мне предложили опросить, вовсе не являются ничтожествами, это вполне достойные деятели в своих областях (искусство, юриспруденция и т.п.). Почему тогда я поспешил записать их в "улитки"? Видимо, потому, что такова тема: общественные организации, о которых обычно идет речь, не представляют собой ровно ничего интересного, даже если возглавляются интересными людьми.

В чем же причина? История знает множество влиятельных общественных организаций, от масонских лож до Ку-клукс-клана. Да и в современной России такие организации есть - взять хотя бы Чечню. Понятно, что "гражданские организации" (то есть военные формирования) чеченских сепаратистов и мстителей сложно назвать "цивилизованными", а мотивация рядовых бойцов, безусловно, наивна, как и всякая мотивация "рядового человека". Мотивацию эту, тем не менее, можно определить именно как чувство "гражданской ответственности" за свою родину (в данном случае, Чечню). Я не оправдываю сепаратистов и террористов, но лишь фиксирую очевидный факт: мобилизация населения, приводящая к возникновению эффективно действующих общественных организаций (каковыми являются, в частности, военные формирования сепаратистов), возможна, в первую очередь, как реакция на общего врага. Причем речь идет не только о виртуальном враге (об эффективности которого в качестве мобилизующего фактора я уже писал, да и не я один), но и о враге реальном, требующем реальной же борьбы.

Однако конкуренция государств, покуда она не перешла в "нецивилизованную" - военную - фазу, к сожалению, не порождает врагов, которых рядовые граждане воспринимали бы как реальных. "Страна огромная" может встать на защиту своей территории от оккупантов, но едва ли поднимется на защиту своей экономики от конкурентов. Г.О.Павловский, тем не менее, настаивал, что "субъект национального усиления" России должен появиться именно в среде общественных организаций - "ввиду того, что он не может быть выстроен в бюрократическом пространстве, а также в сегодняшней конфигурации деловой среды России (просто потому, что она тоже уже рационализировалась и таких мешков с деньгами под неопределенные задачи больше нет)". Павловскому возражали - руководствуясь, видимо, той самой "волей к отрицанию", о которой я сказал выше и о которой упомянул сам Павловский. Пушков заявил, что "к делу национального усиления общество не имеет никакого отношения, это - дело элиты, этим должны заниматься власть и бизнес", а Третьяков вообще сказал, как отрезал: "Общественное движение для решения важной задачи, которая стоит как роковая, - это революция".

Позиции Павловского и остальных дискутантов, тем не менее, можно примирить. Субъект национального усиления должен по влиятельности быть сопоставимым со структурами власти и бизнеса, поэтому и создавать его может лишь государство и/или крупный бизнес. Но создавать именно в среде общественных организаций! Речь не идет об очередном "Комсомоле": для достижения реального эффекта необходимо, бросая гражданам кость, оставить на ней некоторое количество реального мяса. И коль скоро задачей этой организации является мобилизация граждан, мобилизоваться члены организации должны для эффективной борьбы с реальным - близким - врагом. И раз Россия не находится в состоянии войны со своими конкурентами, враг этот должен быть внутренним, а борьба с ним должна вестись по правилам мирного времени, то есть цивилизованно, через суд, например.

С кем готов судиться рядовой гражданин - но не может этого сделать в одиночку? Какие объекты борьбы - при всей своей разнородности - подпадают под объединяющее определение? Я не вижу иных объектов, кроме "кидал", работодателей, не выполняющих соглашений с нанятыми работниками.

А во всем "цивилизованном" мире интересы работников отстаивают профсоюзы, причем отстаивают в той форме, в какой ведутся споры между самими работодателями. Известно, например, что в США в свое время профсоюзы прибегали к услугам криминалитета. Иными словами, профсоюз - это способ превращения коллектива работников в единого субъекта, сравнимого по силе (и методам борьбы) с работодателем.

Сегодня работодатели предпочитают выяснять свои отношения через суд - "отстрелы" ушли в прошлое, считаются "дурным тоном". Что ж, граждане могут легальным образом включиться в это выяснение отношений: реальный профсоюз должен отстаивать интересы своих членов через суд. Спешу подчеркнуть: реальный профсоюз, а вовсе не один из наших нынешних "профсоюзов", которые фактически являются наследниками советских "школ коммунизма" и, кажется, не выполняют основной "естественной" задачи профсоюзов. При этом объективная необходимость в профсоюзах назрела давно - полагаю, практически все, кто работает по найму, со мной согласятся. В одиночку судиться с нанимателем-"кидалой" в лучшем случае хлопотно, а чаще - невозможно. Даже ради нескольких тысяч долларов работник далеко не всегда решится судиться с "серьезной конторой". Однако при этом работник готов взвалить свои проблемы на организацию, которая в случае чего окажет ему юридическую поддержку.

И если делать выводы, например, из американского опыта, профсоюзное движение вполне может оказаться достаточно влиятельным, чтобы "померяться силой" с крупным бизнесом или с государством. Нам, однако, не нужна революция, о которой предупреждал Третьяков. А значит, именно государству следует организовать профсоюзное движение. При этом работающий профсоюз, эффективно защищающий интересы своих членов, может оказаться и "школой лояльности" - каналом позитивного взаимодействия власти и граждан.

От "общественных организаций", о которых обычно идет речь в контексте болтовни о "гражданском обществе", реальный профсоюз отличается тем же, чем вооруженное формирование сепаратистов: члены профсоюза (как и члены вооруженного формирования) видят перед собой конкретную задачу, воспринимают эту задачу как свою "кровную" и видят конкретный путь решения этой задачи. Общая четко сформулированная задача (заставить работодателя расплатиться с долгами) объединяет людей и позволяет мобилизовать их на задачи более общие и "далекие". Об этом, кстати, говорил и Ленин, называя профсоюзы "школой коммунизма", - однако без конкретной и выполнимой задачи никакая "далекая" задача не может стать актуальной - и мобилизующей - для простого гражданина. Повторяю: на кости необходимо оставить мясо, чтобы граждане были сыты, довольны, отмщены и готовы к борьбе с любым "мировым злом", на которое им укажет профсоюзное руководство.

Кирилл Якимец