Начало - здесь.

Принято считать, что главным стремлением партии является достижение государственной власти, а главной целью - овладение государственным аппаратом для реализации своих интересов. Партии якобы оказывают влияние на выдвижение лидеров государства и являются главными поставщиками кадров для всех сфер власти. Но возможно и обратное, как сказал Л.Парфенов: "У нас не партия, победившая на выборах, формирует власть, а власть формирует партию, которая победит на выборах". Если госаппарат готов к употреблению и самовоспроизводство для него важнее всего, то партия есть прикрытие аппарата и способ коммуникации. Коммуникация - это механизм настройки, создающий устойчивую и воспроизводимую согласованность. И если объекты коммуницируют, т.е. находятся в согласованном взаимодействии, то, следовательно, они управляемы или самоуправляемы в рамках заданного методологического коридора.

Концепция Н.Лумана рассматривает общество как коммуникативную систему. Чем сложнее общество, тем выше потребность редуцировать возможные коммуникации, чтобы общество могло функционировать как система. Один из таких радикальных способов - уменьшить число партий, и этот способ еще недавно активно применялся. "С открытой арены политической жизни в нашей стране исчезли меньшевики, эсеры, анархисты и т.п. группы... Для успешного проведения диктатуры пролетариата победивший рабочий класс, возглавляемый нашей партией, не мог не лишить легальности эсеров, меньшевиков, анархистов (антисоветского направления) и другие группировки, являвшиеся враждебными самой идее диктатуры пролетариата. На легальной арене действует только РКП" ("Известия", 1924, #274).

В многопартийной системе число партнеров по коммуникации неизбежно возрастает. Здесь массовые партии выступают в качестве промежуточных звеньев при трансляции управленческих решений. Массовые политические партии, возникшие в эпоху модерна (т.е. в эпоху массовых профессий) обеспечивали то самое единообразие реакции в обществе. Они были не только агитаторами и пропагандистами, а выполняли другую важную функцию - представляли шаблон коллективного действия.

Теперь перейдем к вопросу, а есть ли нужда в партиях в эпоху массмедиа и политпиара. Ведь старые, "серьезные" партии были созданы в индустриальную эпоху, до телевизионной эры. Серьезное изменение в коммуникациях привело к изменениям в технологии власти: Геббельс был бы не возможен без радио и киножурнала, а Сталин без телефона! Вывод, сделанный С.Белановским, состоит в том, что проблема "правых" партий не только в их реформистском позиционировании. "Правые" партии, вопреки их собственным заявлениям, не стали организационными машинами, способными генерировать политические идеи, агитировать за них массы, а затем воплощать эти идеи в жизнь. Вот в чем основные претензии к партиям - они не исполняют свой "супружеский" долг: быть шаблоном и транслировать управленческие решения в общество, т.е. они не разруливают.

Конкуренция со СМИ, все более проигрываемая партиями, определяется их ресурсом транслятора и охватом аудитории. Все как раз зависит от того, как будет наращиваться главный партийный капитал - первичные организации в регионах и как скоро партии обретут свои эффективные каналы коммуникации вне массмедиа. Глеб Павловский уже отметил, что СМИ являются общественным институтом в большей мере, чем политические партии.

Во времена всесилия политпиара (когда в условия тендера на партстроительство входят гарантии прохождения барьера), казалось бы, дело только в том, чтобы обеспечить массовидный госзаказ или развести на деньги богатенькие корпорации. При наличии "коммунизма по средствам" энтузиасты готовы загрузить весь гипнабельный электорат. На Западе эта группа избирателей двойной ориентации составляет около 40%, в США на выборах президента они голосуют за демократов, а на выборах в Сенат - за республиканцев. Беда не в том, что таких политических бисексуалов у нас мало или что пиар всех гарантированно не грузит. Структурирования политболота не происходит, не говоря там про всякую устойчивую и воспроизводимую согласованность - общество остается несокрушимым союзом коммунистов и беспартийных.

Макс Вебер пишет в своем определении партии: "Для получения власти они могут использовать любые средства. Поскольку руководящие позиции занимаются лишь через (формально) свободные выборы, то партии √ это, прежде всего, организации по вербовке голов избирателей".

"Любые средства" - это сильное замечание, мы вернемся к нему отдельно, рассматривая гарантированные способы воспроизводства власти. Что касается пунктов по вербовке и перевербовке - это прямая задача спецслужб, значение которых неуклонно возрастает по мере отмирания окружающего нас государства. Применительно к нашим партиям все больше вспоминаются "райкомовские методы" вербовки, отчего-то Диккенс, средневековый кабак и забритие рекрута по пьяному делу. Или гимн Высоцкого политпехоте - "Как вербованный, ишачу, не ханыжу, не торчу..."

Пару слов по вопросу о занятии руководящих позиций посредством выборов. Любой, бывший в комсомоле пять минут, скажет, что для карьеры важны не выборы, а кооптация. ЧВС - разъяснитель бессознательного власти - так сказал в интервью НТВ по поводу украинского "геть!" с места посла. "Меня на этот пост поставила не толпа или улица. Меня поставил президент!.. И руководство". А если выборы не важны или их назначение иное, скажем, декоративное, тогда прав Самоса: "Вы выигрываете выборы, а я выигрываю подсчет голосов!" Здесь даже повышение барьера принципиально ничего не меняет. Сегодня выборы для большинства партий становятся похожи не просто на бег с барьерами, а скорее на некое особое соревнование, где важна не победа или даже участие, а размер отката за попытку преодолеть ближайший барьер. Когда такие партии функционально не нужны, тогда они также декоративны. Или просто деструктивны, как таран "Солидарности" в Польше, как вечный карнавал на украинском майдане.

Если мы стремимся к сильной и твердой власти, которую Ключевский характеризовал как обоюдное стремление власти и массы к "демократическому самодержавию", тогда в модели "народной монархии" (вариант - народного принципата) партии даже вредны как стена между властью и народом. Солоневич пишет так: "Государственные Думы всех четырех составов были только одним из вариантов этого средостения: они отражали мнения партий, но не отражали мнения Земли... Система монархических учреждений должна начинаться с территориального и профессионального самоуправления (земства, муниципалитеты, профсоюзы) и заканчиваться центральным представительством, составленным по тому же территориальному и профессиональному принципу, а не по принципу партий" (И.Л.Солоневич. Народная монархия. - Буэнос-Айрес. Издательство "Наша страна", 1973).

На первый взгляд, все просто. Либо мы возвращаемся к аксаковской формуле: "Народу - сила мнения, Царю - сила власти". Либо продолжаем безнадежное дело партстроительства в эпоху конкуренции со СМИ. Тут важно отметить вслед за Луманом, что функция первична, а структура - вторична, так как структуры могут меняться, а функции остаются. Надо ставить вопрос не о том, каковы потребности "новых" партий или движений, а о том, какие структуры могут возникнуть для выполнения той или иной функции.

Сам Вебер в своем определении указывает на еще одно обстоятельство, существенно меняющее роль партстроительства в современном, глобальном мире. "Появление и существование партий возможны только внутри крупного общественного объединения (государства), руководства которым они хотят добиться или же повлиять на него..."

Термин "партия" происходит от латинского "pars" или французского "partie" - часть. Как обычно считают, часть целого - государства. Однако "государство само по себе есть только один из видов человеческого общества" (В.М.Хвостов). При стремительных изменениях пространственной интеграции важно понять следующее - на каких этажах общества устанавливается сегодня идентичность, и на каких рубежах партии остаются частями единого политического целого. На развалинах колхоза особенно приятно думать о мировом масштабе. Наскоро "осоюзив" правые силы в России, переходить на страны Восточной и Центральной Европы. Или обозначив социал-демократический шаг на месте, сразу вступать в небедный Социнтерн.

Существует ли перспектива у государства-корпорации как способ повлиять на свое место в глобальном обществе? И какой будет партия "нашей, новой власти"? И где располагается "руководство", назначившее ЧВС на место посла в (на) Украине? Совсем не праздные вопросы. Ведь нам еще не раз придется на себе проверить лумановскую гипотезу, что "с исчезновением пространственной интеграции также пропадает и безопасность, имевшая в ней опору".

Так может ли повлиять на это руководство или хотят такой власти наши партийцы? Хотят и могут не где-нибудь, а у нас, в России, здесь и сейчас. Спрашивать о том, готовы ли "потешные" партийцы всерьез воевать за власть (формально) любыми средствами, все равно что рассуждать, готов ли Зюганов (вариант - Глазьев) стать секретарем пресловутого Вашингтонского обкома. Принципиальный выбор происходит именно сейчас и совсем не в духе Макиавелли.

Флорентиец советовал опираться на немногих или народ Правителю, желающему сохранить всю власть. Он не представлял себе иную цель - стать этажом в глобальной Империи. В этом смысле сужение внешнего горизонта до СНГ, а внутренних амбиций до Португалии, где все живут одинаково зажиточно, очень показательно. Как и не случайна в президентском послании прямая цитата из Антонио Негри: "Мы все находимся внутри всемирного рынка".

Мы все за одним рулем.