Тема прошедшего заседания (от 25.11.02): Российская публичная политика в квазивоенном контексте: возможные сценарии.

Я скажу, во-первых, о том, как бы я использовал ситуацию с "Норд-Остом", если бы я был врагом президента Путина. И во-вторых - как бы я использовал ситуацию, будучи на месте президента. Если бы я был врагом президента Путина, то я бы вел игру, демонстрирующую его слабость и его полное неумение поставить вопросы и решить их. Оптимальной стратегией в этом случае была бы "вилка": с одной стороны, дальнейшее нагнетание напряженности (вплоть до продолжения терактов); с другой - ставка на какого-нибудь бывшего боевого генерала, который доказал бы, что Путин, по сути, слабый, управляемый извне человек, интернационалист и чеченолюб, несмотря на всю его репризную брутальность. Я этот вариант проговариваю совсем коротко, потому что "враги президента Путина" и без меня до этой стратегии, вероятно, додумались, а тактических советов давать им не хочу.

Как бы я действовал на месте президента? Прежде всего, в массовом сознании было бы полезно закрепить ряд выводов. Например, вывод о том, что все предшествующие обвинения президента и его окружения в злодейских преступлениях, то есть в использовании терактов против своего народа, оказались клеветой: случай с "Норд-Остом" точно показывает, что подрывные действия идут во вред существующей власти, и по нормальной логике ad hominem эта уверенность проецируется на весь предшествующий опыт. Произошедшее подтвердило также, что существует мощная террористическая организация, которая связана отнюдь не только с чеченскими террористами и сепаратистами, нити которой ведут в так называемые цивилизованные страны, включая Россию. Источники, близкие к спецслужбам, высказывают две версии, каждую из которых я бы по-своему принял. А именно, что с одной стороны за чеченскими террористами стоят определенные олигархические круги в самой стране или политэмиграции, и с другой стороны, что за ними, несмотря на все заявляемое нам миролюбие, стоят определенные крупные западные спецслужбы. Исходя из этого, России было бы целесообразно выступить инициатором международной антитеррористической конвенции, которая признала бы такой терроризм преступлением против человечества, сопоставимым с преступлениями фашистов, и провозгласила экстерриториальность преследования его исполнителей и организаторов. Пользуясь парадоксальной мировой ситуацией, в этой конвенции можно было бы предложить участвовать государствам совершенно несовместимым в других ситуациях: Соединенным Штатам, Израилю, Югославии, Индии, Китаю, Малайзии и так далее.

Поскольку в государстве, заявляющем себя демократическим, нельзя наказывать за идеологию, но, с другой стороны, протеррористическая идеология должна быть наказана, следует предложить электронным и бумажным СМИ добровольно подписать некую антитеррористическую конвенцию, которая исключала бы появление в информационном поле господ типа тех, кто называли в свое время Басаева чеченским Робин-Гудом. Однако запретительных мер недостаточно. Очевидно, что должно произойти определенное обновление взгляда на саму антитеррористическую операцию в Чечне. Тот факт, что произошедшее вызвало, как показывают опросы, резкий всплеск античеченских настроений, требует особо выверенной и сбалансированной информационной стратегии. Она должна заключаться в признании того, что в Чечне сложилась ситуация "двух правд", очень напоминающая ситуацию шолоховского "Тихого Дона", и задача состоит в том, чтобы постепенно преобразовывать ее в ситуацию одной правды.

Для этого, с одной стороны, следует вводить в информационное поле относительно немногочисленные, но очень яркие образы чеченцев, пострадавших от дудаевского режима и героически сопротивлявшихся ему, или образы политиков, бизнесменов, деятелей культуры, которые, будучи этническими чеченцами, готовы произносить тексты, может быть, более радикальные, чем тексты покойного Махмуда Эсамбаева, о преступлениях чеченских террористов и сепаратистов. С другой стороны, ряд русских политических деятелей должен озвучить признания в наличествовавших элементах геноцида и военных преступлений по отношению к мирному населению Чечни - иначе ситуацию невозможно будет пересоздать как единую. Одновременно, я думаю, что надо, наконец, выделить - об этом многие эксперты уже говорят - главного врага, причем не в лице абстрактного "международного терроризма" и не в лице исламизма (это может привести к ухудшению отношений со всем исламом), а в лице четко выделенной антиисламской ереси под названием "ваххабизм". Можно было бы начать с описания зверств, которые в Чечне ваххабиты творили по отношению к представителям традиционного ислама, особенно по отношению к достойнейшим суфийским орденам нахчбандия и кадэрия. "Образ врага" придется проецировать в этом случае и на Саудовскую Аравию, в целесообразности чего многие сомневаются. Но мне думается, это было бы правильно, особенно учитывая тот факт, что и во многих западных странах начинают понимать, что Саудовская Аравия скрывает под маской лояльности планы покровительства террористам.

При всей насущности названных мер, я считаю принципиально важным, чтобы тема как чеченской кампании, так и террористического акта не стала главной в политической повестке дня. В свое время я высказывал рекомендацию, что единственная возможность для Примакова стать фигурой, сопоставимой с Путиным, после взрывов домов и начала войны в Дагестане состояла в том, чтобы, заняв по Чечне позицию еще более жесткую, чем Путин, резко сменить повестку дня и перейти от темы терроризма к теме антиолигархической, то есть к проблеме незаконности значительной части крупной собственности в стране. Так вот, сегодня, когда в Кремле и на Старой площади многие обеспокоены вспышкой, как они говорят, "зверского античеченского национализма", актуализация антиолигархической риторики в публичном поле была бы как нельзя более кстати. Эта тема имеет колоссальный энергетический потенциал. Поэтому идеально, чтобы ее держателем стала не радикальная оппозиция, а некая "партия власти", способная заменить дискредитирующую себя "Единую Россию". Следует сказать, что существование красно-розового блока в роли антиолигархической, но пропрезидентской "опричнины" волне органично накладывается на сложившуюся к данному моменту модель восприятия власти. Народ думает (и никто меня еще не убедил в его неправоте), что президенту трудно, потому что люди старого режима сковывают его по рукам и ногам, и президенту надо помочь в реализации его очевидной и понятной программы. Народ хочет левого президента и знает, что его фамилия Путин.

См. также другие публикации по материалам семинара: