Эпохи смут и потрясений традиционно рождают спрос на ярких и неординарных лидеров "патерналистского типа" (Ж.Блондель) - способных к решительным действиям и перелому ситуации. Те из них, кому удавалось переломить неблагоприятный ход событий и продемонстрировать знаменитое макиавеллевское virtu, в итоге укрепляли свой авторитет. Существовал подобный спрос на "ярких личностей" и в России. Однако если вплоть до эпохи Ельцина Россия в эпоху смут упорно (зачастую во вред себе) требовала мессий и харизматиков, то в последний период времени проявился спрос на эффективных технократов, черты которых были предсказаны в "Государе" Макиавелли. Именно так после драматичного августа 1998 г. маловразумительного С.Кириенко сменил политический патриарх и знаток "кремлевских тайн" Е.Примаков, а в августе 1999 г. после смещения политически "мягкотелого" С.Степашина началась (с победоносной кампании в Дагестане и демонстрации твердого намерения "мочить" террористов) стремительная карьера самого В.Путина. Однако и не обладающий яркой харизмой технократ также бывает вынужден задумываться об имидже, предлагая гражданам в ответ на их запросы определенное "лицо власти" (П.Бэкрэк, М.Бэрэтц) - с выделением лучших качеств и сокрытием худших.

В. Путин приступил к решению этой задачи практически сразу, быстро превратившись в глазах общественного мнения из наследника и гаранта благополучия "Семьи" в эффективного "антикризисного менеджера" (в период подавления чеченских боевиков в Дагестане), и далее - в "стратегического менеджера" (вследствие предпринятых им решительных действий по разрешению накопившихся за период ельцинского правления проблем). Так, именно в период своего политического самоутверждения в 2000 г. Путин сознательно форсировал события, добившись прорыва сразу на нескольких направлениях. Эффективно нейтрализовал влияние Гусинского и Березовского, осуществил перераспределение полномочий от могущественного Совета Федерации в пользу сугубо совещательного Госсовета, инициировал реформу федеральных округов, нацеленную на восстановление контроля за всевластными главами регионов. Эффектные дебюты на саммитах "Большой семерки" в Окинаве и Евросоюза укрепили международный престиж нового главы государства.

С помощью этих решительных акций Путин вышел за рамки "постъельцинского консенсуса", основой которого были завязанный на пресловутую "Семью" бизнес крупнейших олигархов, "клановая приватизация" ведущих государственных постов, активная опора властей различных уровней на административный и информационный ресурс, а также квазифеодальная система распределения полномочий между Центром и регионами. Совершив столь решительные шаги, В.Путин должен был предложить обществу и элите новый "консенсус" - то есть конкретную программу действий, подкрепленную соответствующим имиджем и идеологией. Однако любой политик может формировать свою программу и поддерживать политический имидж с учетом существующей ситуации и имеющегося у него "окна возможностей" (то есть того, что у Макиавелли именуется fortuna). Это "окно" у Путина изначально было не слишком широким. С учетом ослабленного состояния государства и накопившейся психологической усталости и "ломкости" общества все результаты наступательных усилий Президента могли быть в одночасье ликвидированы одним крупномасштабным провалом на любом из направлений, что впервые показала катастрофа подводной лодки "Курск".

Путин, безусловно, допустил ошибку, первоначально дистанцировавшись от разрешения ситуации и формально передоверив спасение моряков "профессионалам" (далеко не все из которых оказались достойны этого эпитета). Однако, почувствовав неприятие своей позиции общественным мнением, он совершил два абсолютно оправданных и в политическом, и в человеческом плане шага. Встретившись на месте с семьями погибших моряков в полуразрушенном поселке Видяево (ситуация, практически непредставимая для позднего Ельцина и членов его "свиты"), он дал ко многому обязывающее его обещание восстановить мощь российской армии и флота. Все это сорвало "блицкриг" НТВ-ОРТ (в лице "авторской программы" С.Доренко) и стоящих за ними ультралиберальных кругов, рассчитывавших с помощью умелой пиар-кампании окончательно дискредитировать идею восстановления дееспособности Российского государства и Вооруженных сил. Напротив - трагедия (по крайней мере, на короткое время) консолидировала разношерстное и уже, казалось бы, безнадежно атомизированное российское общество. Действия Президента получили моральную поддержку общества. Одновременно эта поддержка наложила на Президента дополнительные обязательства по решению проблем армии и общества, без которого он рисковал утратить популярность и поддержку общества уже в краткосрочной перспективе. "Окно возможностей" наконец-то определилось, а общественное мнение требовало от Путина быстрых и эффективных шагов по наведению порядка в стране. От Президента требовали роли не "антикризисного менеджера", но "эффективного реформатора" и "стратегического стабилизатора" - т.е. политического деятеля, способного качественно усовершенствовать ключевые подсистемы государственной жизни (оборона, безопасность, экономика, социальная сфера), дабы обеспечить прочную и долговременную стабильность.

Однако последнее требовало гораздо больших ресурсов, чем президентская компания и действия в кризисных ситуациях. Ибо политика, по большому счету, есть искусство целевого управления имеющимися ресурсами (административными, экономическими, силовыми, информационно-пропагандистскими - при соответствующем их воспроизводстве и мобилизации). Однако для того, чтобы Президент смог консолидировать и эффективно использовать эти ресурсы, требуется ряда важных условий. Первое - относительно благоприятная ситуация на внешних рубежах. Второе - наличие вокруг него команды единомышленников - пусть не монолитной, но все же сплоченной общими идеями и интересами. Третье - наличие управляемой вертикали власти, эффективной и подконтрольной бюрократии. Четвертое - поддержка в обществе, понимание и одобрение большинством соотечественников начинаний реформатора, готовность людей переносить связанные с ними трудности и мобилизовать для их реализации имеющиеся ресурсы. Пятое - раскол и слабость в лагере противников нововведений, которые не позволят им ставить палки в колеса.

Попробуем выяснить, имеет ли все это в своем распоряжении Президент Путин. Увы, ответ будет скорее отрицательным. Все первоначальные успехи были лишь началом пути, и срыв на любом направлении мог затянуть Президента в политическую "трясину" к радости окружающего его политического "болота".

Международная обстановка до сентябрьских терактов 2001 года в США напоминала затишье перед бурей. Отсутствие жесткого давления на Россию, которую по-прежнему не желают видеть сильной и самостоятельной, объяснялась временной занятостью Запада своими проблемами. До конца 2000 г. оставалось "вакантным" кресло в Белом доме, продолжались споры из-за американских намерений выйти за рамки договора по ПРО, ликвидация "бензинового кризиса", накалялась ситуация вокруг Израиля и Палестины, начались "зачистка" и "асфальтирование" Югославии после ухода Милошевича.

В то же время фундаментальные угрозы были более чем очевидны. Россия пока уступает в "информационной войне", не сумев объяснить общественному мнению Запада причины военной операции в Чечне (весьма сдержанно выраженная солидарность после трагедии "Норд-Оста" в Москве - еще не признак перелома ситуации), настроив против себя общественное мнение немалой части Европы и многие мусульманские страны. Поиски же союзников на Востоке оказались недостаточно активны и эффективны. Декларация о стратегическом партнерстве и заключенные военно-технические соглашения с Индией были важными шагами, но дальнейшего расширения контактов со странами Передней, Южной и Юго-Восточной Азии так и не последовало. Ставка же на одни только локальные прорывы (налаживание неплохих личных контактов с Т.Блэром, Г.Шредером и позднее - с Ж.Шираком и Дж.Бушем-младшим, "размораживание" отношений с КНДР) в сложившейся ситуации не давала окончательного эффекта. И уж совсем малообъяснимыми выглядят односторонние уступки США в рамках полуэфемерной "антитеррористической коалиции" после событий 11 сентября 2001 г., сопровождавшиеся свертыванием внешнеполитической активности по многим направлениям и отсечением для себя вариантов альтернативной политики. Подобное следование в фарватере внешнеполитической стратегии США (грозящей миру радикальной дестабилизацией) едва ли принесет ожидаемый эффект: на списание долгов и оказание масштабной финансовой и технической помощи рассчитывать не приходится, а потенциальные союзники во "Втором" и "Третьем" мирах оказываются потерянными. В конечном итоге, все это грозит России дальнейшей утратой политической субъектности, что не позволит проводить необходимые внутренние преобразования в благоприятном внешнеполитическом климате.

Рассмотрим далее внутренний расклад. Как показал ряд событий последнего времени, у Президента нет достаточно сплоченной собственной "команды". Затертым стало утверждение о том, что окружение Президента условно делится на две конкурирующие группы - условно "питерские силовики" (С.Иванов, В.Черкесов, Г.Полтавченко и др.), сосредоточенные вокруг Совета Безопасности, нацеленные на укрепление государства, и "питерские либералы" (А.Чубайс, Г.Греф, А.Илларионов, А.Кудрин и др.), нацеленные на продолжение "шокотерапевтических" реформ (при незначительных различиях в подходах) и занимающие ведущие позиции в правительстве; поскольку пребывание последних во власти имеет "знаковый" смысл для влиятельных российских ФПГ и элитных групп США, их удаление и снижение статуса в ближайшее время крайне проблематично. Правительство сформировано из лоббистов различных групп бизнес-элиты во главе с "компромиссной" с точки зрения их интересов фигурой М.Касьянова, пока не проявившего себя в качестве успешного стратега-реформатора, но уже заявившего претензии на политическую самостоятельность. В такой ситуации все, на что решался Президент, - это ситуационная "пикировка" с фигурами, нарушающими "внутрикорпоративную" этику и не проявляющими должной лояльности, - достаточно вспонить заочную полемику с М.Касьяновым по поводу темпов роста ВВП и спор с А.Чубайсом по поводу волюнтаристского повышения энерготарифов.

Что касается силовиков, то процесс их интеграции во власть и овладения собственно политическими технологиями до конца не завершен, и даже внешне эффектный президентский ход с назначением С.Иванова министром обороны, а Б.Грызлова главой МВД - проблемы не решает. Поэтому формирование полноценного "силового блока" - дело будущего.

Одна из главных президентских опор и средство связи с массами - партия "Единая Россия" - испытывает очевидный дефицит ярких лидеров, профессиональных кадров и идеологии. Положенный в основу ее формирования "коалиционный принцип" придает ее организационную "рыхлость". Представляя собой формально-централизованный, но плохо управляемый механизм, она явно уступает в силе и влиянии сплоченным регионально-чиновничьим "партиям власти", либо не в состоянии их ассимилировать.

В подобных условиях главной опорой Президента остается кремлевская администрация во главе с искушенным в политических технологиях А.Волошиным, которая тесно связана с рядом бизнес-групп и ушедшей в тень "семьей" (не утратившей, к слову, желания влиять на нынешнего главу государства - что наглядно демонстрируют ряд публичных акций Б.Ельцина) и при определенных условиях, видимо, не прочь превратиться в самостоятельного игрока.

Аппарат власти, использовавшийся предшествующими российскими реформаторами в качестве рычага для преобразований, также пока ослаблен. Здесь сказывается неэффективность и зачастую коррумпированность российской бюрократии, умело отстаивающей свои корпоративные, но никак не общенациональные интересы. Наряду с этим - отсутствие четкого порядка организации и правовой регламентации государственной службы; если государственная служба федерального уровня и подчинения относительно регулируется, то ее организация на местном уровне полностью отдана на откуп региональных "партий власти". Очевидно, что говорить в таких условиях о единой и управляемой вертикали государственной власти просто не приходится. Для исправления существующего положения нужна долговременная и затратная реформа государственного аппарата. Одновременно требуется долговременное выстраивание вертикали управления регионами, где многочисленные службы федерального подчинения пока разрознены и находятся в зависимости от местных руководителей. Создание семи федеральных округов во главе с полномочными представителями Президента - лишь начало долго пути. В то время как неэффективная и бесконтрольная бюрократия в России, как учит нас история, может погубить любые реформы.

Отдельного рассмотрения требует ситуация в лагере потенциальных политических оппонентов Президента. Олигархи, согласившиеся дистанцироваться от Кремля и даже "скинуться" на нужды государства, заметно уменьшили свое участие в публичной политике. Внешне подчинились главы регионов, согласившиеся на преобразование Совета Федерации в не имеющий определенного правового статуса Госсовет. Однако это скорее видимость. Так, олигархи сохранили собственность, связи, контроль за финансовыми потоками - то есть все то, что обеспечивает их могущество и на что наложить руку государство пока не в силах. Перенеся центр своей активности в регионы, они добились политической власти либо доминирования в "системообразующих" отраслях. Не утратила своих позиций и собственно региональная правящая элита - пресловутый "административный ресурс" находится в руках губернаторов и президентов национальных республик. Чем ответят они, если президентская команда попытается этот ресурс у них реквизировать? Какие мощные оппозиционные союзы могут возникнуть в случае угрозы их интересам и при первых серьезных просчетах центральной власти? И как поведут себя граждане, ущемленные начинаниями правительства в социальной сфере? Кто будет генерировать и направлять в этом случае протестную энергию масс? Обо всем этом не мешало бы задуматься в Кремле и его "окрестностях".

Таким образом, Президент уже на ранней стадии своей карьеры оказывался один на один не только с целым кругом нерешенных проблем, но и со своеобразным политическим "болотом". В подобной ситуации от Президента Путина, дабы сохранить образ "эффективного реформатора" и "стратегического стабилизатора", требовался выбор конкретных путей решения этой задачи. Опора на опыт своего предшественника Ельцина, который боролся с пресловутым "болотом" посредством инициирования "управляемых мини-кризисов" (отставок и иных неожиданных кадровых ходов), - не обеспечивает Президенту решения ни одного принципиального вопроса. Второй путь - попытаться мобилизовать ресурсы общества, предложив ему мобилизационный проект, подкрепленный соответствующими политическими, экономическими и силовыми ресурсами и механизмами (проблема здесь, как мы уже сказали, в изначальном дефиците таковых ресурсов и слабости указанных механизмов). Третий путь - создать сложный и громоздкий механизм согласования интересов (модель "административного консенсуса"), который позволил бы власти совместно с основными элитными группами вырабатывать и реализовать важнейшие политические решения (своеобразная "земщина" - как антипод "опричнине"-диктатуре). И наконец, путь четвертый - путь "виртуализации" политики, основой которого является "игра в рейтинги", отстранение от рычагов власти и влияния основных оппонентов, стремление обрести максимальную популярность с помощью пиара; здесь следует оговориться, что виртуальная составляющая политики, безусловно, правомерна и важна, поскольку образует т.н. символический ресурс власти. Иное дело, что за счет одних только пиаровских технологий проблемы страны решить невозможно.

Вариант, выбранный Президентом, в конечном итоге оказался синтезом второго и третьего путей. Виртуализация политики с помощью лояльных СМИ и выведения за рамки "информационного пространства" ряда не устраивающих деятелей и сил первоначально удались благодаря доверию граждан. Действительно, поддержка Президента в обществе достаточно велика (на уровне 65% - хотя социологи и отмечают ее уменьшение), но здесь нужно помнить о том, что это "доверие в долг", и о том, насколько неоднородны поддержавшие его на выборах избиратели. Среди них - и сторонники сильного и социально ориентированного государства, и те, кто рассчитывает использовать их для продвижения и углубления либеральных реформ. Такая противоречивость неизбежно заставляет Президента лавировать, что не позволяет создавать непротиворечивые политические образы, а значит - и однозначно доминировать в информационно-пропагандистском поле. Подобная двусмысленность (или, говоря научным языком, некогерентность) выразилась, в частности, в его первом ежегодном послании Федеральному собранию. С одной стороны, в нем справедливо говорилось об угрозе резкого сокращения населения России в обозримой перспективе, а с другой - для решения социально-экономических проблем предлагались более чем спорные рецепты; среди последних - сокращение и без того мизерных социальных расходов, ставка на предпринимательскую инициативу при в значительной степени неработающих рыночных институтах, проведение целого ряда болезненных в социальном отношении реформ (пенсионной, жилищной, земельной) без продуманной социальной "амортизации". Противоречивость позиции Президента, неспособного, с одной стороны, оказаться от социальных обязательств гражданам, а с другой - от постулатов либеральной идеологии, делает его потенциально уязвимым для критики и справа, и слева. И главное - дезориентирует его сторонников; но если в стабильной ситуации эта двусмысленность проявляется не так заметно, то в ситуации возможного ухудшения социально-экономической ситуации она может лишить Президента значительной части поддержки.

В итоге власть, не имеющая сколько-нибудь определенной идеологии, оказывается не в состоянии задействовать в полной мере даже в основном контролируемый ее информационный ресурс, сформировав в сознании граждан непротиворечивую картину политической реальности. Иначе становится непонятным: зачем жертвовать во имя единства России тысячами молодых жизней в Чечне, если в то же самое время г-н Чубайс и его коллеги и подчиненные из системы РАО ЕЭС фактически "шантажируют рубильником" страну, провоцируя одновременно массовое недовольство политикой Президента? Ведь очевидно, что угрозы отключений электроэнергии за неплатежи (возникшие во многом благодаря государству, а точнее - его слабости и неэффективности) целостности страны не укрепляют. Наконец, как можно говорить о возрождении державы в ситуации очевидно не выглядящих целесообразными геополитических уступок США в Средней Азии и Закавказье?

Будет ли в подобных условиях большинство населения поддерживать дорого стоящие, но необходимые мероприятия наподобие операции в Чечне и масштабной реформы власти? Ответ скорее отрицательный.

Таким образом, осуществить эффективную "виртуализацию" политики действующей власти не удалось. Еще сложнее обстоит дело с использованием технологий "административного консенсуса". Внешнее "монолитное единство" элиты и поддержание различных ее сегментов в управляемом режиме требует постоянных оргусилий, уступок и согласований - что не позволяет проводить последовательную политику и делает властную систему глубоко инерционной; "трансакционные издержки" (экономические, политические, репутационно-психологические) при этом крайне велики. Наряду с этим, все принципиальные вопросы решаются посредством "соглашения в верхах", а выражаемое по самым разным "вопросам" мнение элитных групп весьма мало связано с реальными интересами и запросами граждан (как это произошло с новым КЗоТом, налоговой реформой, пакетом законов о реформе РАО ЕЭС и второй частью Земельного кодекса). Основанная на "виртуальных технологиях" и "бюрократическом консенсусе" политика в итоге привела к утрате Президентом темпа и инициативы, к постепенному размыванию его образа как "стратегического менеджера" - вместо него стал утверждаться аморфный образ "гаранта стабильности". Но видимая стабильность, основанная на благоприятной экономической конъюнктуре, отсутствии "обратной связи" между гражданским обществом и властью и пропагандистской работе лояльных СМИ, была весьма и весьма уязвимой.

Эту уязвимость наглядно продемонстрировала драма "Норд-Оста" - ситуация, грозившая крушением не только рейтинга Президента и существующей в российском обществе условной стабильности, но и правомочности Российского государства в глазах своих граждан. Ситуация была такова, что любое решение - капитуляция власти перед террористами либо штурм с огромными человеческими потерями - напрямую били по власти, приведя в движение многочисленные оппозиционные и центростремительные тенденции. И лишь задействование сохранившегося в годы масштабной деградации "силового ресурса" - бойцов "Альфы" - спасло Россию от подобных потрясений. Однако ситуация в стране, хотя и не катастрофическим образом, изменилась, и возвращение к политическому статус-кво уже невозможно.

Так, после пережитого обществом шока практически полностью исчерпали себя "виртуальные технологии" стабилизации. Равно как и технологии "административного консенсуса", делающие весь механизм управления государством слишком громоздким и не позволяющим своевременно реагировать на возникающие угрозы. Очевидно, требуется мобилизационный проект (в рамках демократического режима), предполагающий разумную и целенаправленную консолидацию государством не только силовых ресурсов (что происходит сегодня в виде изменений, вносимых в концепцию и правовую базу национальной безопасности, а также в деятельность ФСБ и МВД), но также ресурсов административных, социально-экономических и информационно-пропагандистских. Соответствующую трансформацию должен претерпеть и имидж Президента - ему больше нет смысла выступать в роли "гаранта" теперь уже и вовсе эфемерной стабильности, а равно и "антикризисного менеджера" (поскольку общество психологически устало от перманентных "локальных" кризисов, и хотело бы не залатывания дыр, а лечения самой "болезни"). Таким образом, В.Путин вынужден вернуть себе статус "стратегического менеджера". В переводе на язык политических технологий это означает, что от него требуются отказ от тактики лавирования и ситуационных решений, равно как и ясность намерений и действий по всем направлениям внешней и внутренней политики.