Становление Российской империи, ее пафос

Россия после долгой послетатарской и московской изоляции возвращалась в Европу при Петре Великом как империя. Именно как империю воспринимал Россию Запад и в лице просветителей (от Лейбница до Дидро) приветствовал появление и европейскую инициативу "северного великана". Империя - гарант свободы разнообразия.

Империя в отличие от деспотии предполагает исполнение тех законов, которые принимает император и которым он сам подчиняется. В деспотии правитель находится даже над теми законами, которые он сам принимает, не подчиняется им. Характерна фраза Петра, объясняющая суть имперского понимания законов: "Когда Государь повинуется закону, то да не дерзнет никто противиться оному"¹. Созданная Петром Великим русская империя была открыта всем народам, но прежде всего открыта она была Европе, с которой Россия вновь ощутила внутреннее единство. Таков был поэтический завет Державина, поэта, быть может, острее прочих выразившего величие новой русской державы:

Доколь, Европа просвещенна,
С перуном будешь устремленна
На кровных братиев своих?
Не лучше ль внутрь раздор оставить
И с россом грудь одну составить
На общих супостат твоих?

"На взятие Измаила", 1790-1791

Новую столицу Петр строил, опираясь на идею Рима. Стоит напомнить очень верное и глубокое наблюдение российских исследователей о том, что семиотическая соотнесенность с идеей "Москва - третий Рим" неожиданно открывается в некоторых аспектах строительства Петербурга и перенесения в него столицы. Из двух путей - столицы как средоточия святости и столицы, осененной тенью императорского Рима, - Петр избрал второй. "Ориентация на Рим, минуя Византию, естественно ставила вопрос о соперничестве за право исторического наследства с Римом католическим. [...] В этом новом контексте наименование новой столицы Градом Святаго Петра неизбежно ассоциировалось не только с прославлением небесного покровителя Петра Первого, но и с представлением о Петербурге как Новом Риме. Эта ориентация на Рим проявляется не только в названии столицы, но и в ее гербе: [...] герб Петербурга содержит в себе трансформированные мотивы герба города Рима [...] и это, конечно, не могло быть случайным"². Рим создал великую империю, с ее всеприемлемостью племен и народов. "Мечта о всемирном соединении и всемирном владычестве, - писал, рассуждая об идее империи в начале ХХ в. Бердяев, - вековечная мечта человечества. Римская империя была величайшей попыткой такого соединения и такого владычества. И всякий универсализм связывается и доныне с Римом как понятием духовным, а не географическим"³.

И тут мы сталкиваемся с любопытной проблемой. Именно идея империи, утвердившаяся в России в петровскую эпоху, оказывается неприемлемой. Словно империя - это ругательное слово, словно не в Римской империи формировались базовые ценности современной европейской цивилизации, включая и христианство. Данте полагал империю спасением от противоречий и катастроф итальянского Возрождения⁴: "В условия исторической реальности XIV в. Данте виделась лишь одна возможность объединения раздираемой внутренними распрями Италии - признание всеми итальянскими областями и коммунами единой власти императора Священной римской империи. [...] У Цицерона (⌠Об обязанностях■) Данте почерпнул и столь необходимую для его концепции идею борьбы за империю"⁵. Недаром Г.П.Федотов называл Пушкина "певцом империи и свободы", сознательно совмещая эти два понятия. При этом Федотов наблюдал становление советской империи - и вовсе не к ней относил эти слова. Империи бывают разные, советская во многом была антиподом петровской.

Империя как шаг к глобализации мира, толерантности, экуменизму

У Петра видна постоянная опора на христианского Бога во всех делах, в том числе в утверждении европейской ценности личности. Если раньше иноземцы замечали, что московиты потому не христиане, что почитают своего царя наравне с Богом, то Петр решительно меняет эту варварскую установку сознания. Вместо неразличимого хаоса безличностей он строит новую структуру общества: "Его величество, отменяя старинные обряды, изъявляющие униженности человечества, в 1701 году, декабря 30 дня, запретил, чтоб не писать и не называть уменьшительными именами вместо полного имени Дмитрия Митькою или Ивашкою, чтоб не падать пред ним на колени и чтоб зимою, когда морозно, не снимать шляп и шапок с головы, проходя мимо того дворца, где обитает государь, говоря о сих обычаях так великодушно: ⌠Какое различие между Бога и царя, когда воздавать будут обоим равное почтение? Коленопреклоненное моление принадлежит Единому Творцу за те благости, какими Он нас наградил. К чему унижать звание, безобразить достоинство человеческое?"⁶.

Лучшее определение империи, которую построил Петр, ее задач в России дал, на мой взгляд, В.С.Соловьев: "Настоящая империя есть возвышение над культурно-политической односторонностью Востока и Запада, настоящая империя не может быть ни исключительно восточною, ни исключительно западною державою. Рим стал империею, когда силы латино-кельтского запада уравновесились в нем всеми богатствами греко-восточной культуры. Россия стала подлинною империею, ее двуглавый орел стал правдивым символом, когда с обратным ходом истории полуазиатское царство Московское, не отрекаясь от основных своих восточных обязанностей и преданий, отреклось от их исключительности, могучей рукой Петра распахнуло широкое окно в мир западноевропейской образованности и, утверждаясь в христианской истине, признало - по крайней мере, в принципе - свое братство со всеми народами"⁷. Империя - это борьба цивилизации с варварскими смыслами внутри своей культуры и с варварскими окраинами, она несет просвещение, устанавливает общую наднациональную цель. Как писал историк Погодин, почти славянофил: "Петр Великий, введя образование западное, прервал, говорят, отечественное, воспрепятствовал естественному его развитию. Это образование было, точно, но оно и есть. Любя с самых юных лет толкаться в народе, начинать разговоры на постоялых дворах, базарах и гуляньях, заводя знакомства в деревнях и рядах, я встречал и встречаю часто между воспитанниками Псалтыри и Часослова людей высокого просвещения и образа мыслей, здравомыслящих, благородных и талантливых. С длинными своими бородами, в долгополых кафтанах, с грубыми приемами и нестройною речью, они стоят на высокой нравственной ступени и служат для меня представителями того пред-Петровского религиозного, духовного образования, которое я считаю вообще предназначенным собственно России. Но Петр Великий не мешал этому образованию, прививая западное только к высшим сословиям, кроме некоторых случайных, временных обстоятельств, по соприкосновении с прочими государственными делами, он работал на другом поле. Петр Великий не вырывал книг и рукописей из их рук. И они остались, приносят свои плоды. Смотря на этих людей, я вижу только, что с формами Петра Великого они сделали б гораздо более добра, принесли б более пользы отечеству и человечеству"⁸.

Ни в деле просвещения, ни в деле замирения внутренних религиозных конфликтов (раскола) помощников у Петра не было: церковь не была сильна, поневоле вынуждая государство к жестоким решениям⁹. Петр долго колебался, как ему быть с патриаршеством. Почти двадцать лет патриарший престол оставался незанятым. Но проблему старообрядцев решил он сам, усвоив современные ему принципы европейской философии толерантности (кстати, именно Петру принадлежит заслуга в принесении идей и книг Локка из Голландии): "Петр отказывается от "проведывания" старообрядцев. [...] Смягчение правительственной политики тотчас сказывается. Резко падает число самосожжений. Некоторые беглецы возвращаются из-за рубежа. Расцветает староверское Выголексинское общежительство в Карелии. Когда в 1702 г. царь по дороге из Архангельска оказался на Выгу, там было приготовились к бегству в леса и к "огненной смерти", но Петр пообещал выговцам своего рода духовную автономию - и сдержал слово"¹⁰. Веротерпимость, замечал Герцен, составляла одну из основ империи, созданной Петром. Эта веротерпимость была результатом главной задачи Петра - европеизации как наднациональной цели для всех народов империи.

Правовой характер империи

Имперское сознание вело постепенно к правовому государству (поиск компромиссов в многонациональных группах и разных социальных слоях). Это нечто иное, чем самодержавие. Именно правовой характер империи вызывал раздражение православных фундаменталистов (П.Флоренский).

Русский православный мыслитель и сторонник сильной самодержавной (а позже деспотической, тоталитарной) власти Павел Флоренский категорически не принимал петровской имперской идеи. Он писал в письме С.Н.Булгакову, 1917 г. Сергиев Посад (ответ на книгу "Свет невечерний"): "Теоретически нет понятий более отстоящих друг от друга, чем абсолютизм и самодержавие. Абсолютизм есть понятие плоскостно правовое. Другими словами абсолютизм есть особый вид конституции, хотя и предельный, акт, когда суверенные права народа возлагаются на одного, и этот один делается Императором. Императорская власть, как бы ни была она ненавистна, по существу своему ничем не отличается от различных республиканских властей, ибо есть простое механическое единство, сумма их, совмещение полноты власти в одном лице. Но в природе ее нет ничего такого, чтобы нельзя было разложить ее снова на составные ее части. Император от Империи, а не империя от Императора. И потому может быть империя без Императора. Императорская власть есть поэтому право, каким бы ни была она насилием"¹¹.

Надо сказать, очень справедливо указание на правовой характер императорской власти, другой она не может быть, ибо империя есть многонациональное образование, требующее толерантности как основы правления. Толерантности Петр учился у Локка, ориентировался на его книги, в частности на "Эпистолу о толеранции"¹². При Петре I и Екатерине II был сделан шаг к правовому оформлению государства. Ошибка, историческая и очевидная, Флоренского в том, что, на его взгляд, императоры не Лица. Именно императоры - лица и личности. Самодержцы и цари могут быть слабыми и ничтожными. Примеров тому много. "Почему русская интеллигенция в XIX веке забыла, что она живет не в Руси, а в Империи? В зените своей экспансии и славы, в век "екатерининских орлов", Россия сознавала свою многоплеменность и гордилась ею. Державин пел "царевну киргиз-кайсацкой орды", а Пушкин, последний певец Империи, предсказывал, что имя его назовет "и ныне дикой тунгус и друг степей калмык". Кому из поэтов послепушкинской поры пришло бы в голову вспомнить о тунгузах и калмыках? А державинская лесть казалась просто непонятной - искусственной и фальшивой. Но творцы и поэты Империи помнили о ее миссии: нести просвещение всем ее народам - универсальное просвещение, сияющее с Запада, хотя и в лучах русского слова"¹³.

Не умиравшее в русских царях и народе самодержавие как выражение московского и националистического (а стало быть и антиимперского) пафоса привело к слому имперского сознания.

Окончание следует...

Примечания:

¹ Петр Великий в его изречениях. М., 1991. С. 32.

² Лотман Ю.М, Успенский Б.А.. Отзвуки концепции "Москва - третий Рим" в идеологии Петра Первого // Успенский Б.А.. Избранные труды. В 2-х т. Т. I. Семиотика истории. Семиотика культуры. М., 1994. С. 63-64.

³ Бердяев Н.А. Конец Европы // Бердяев Н.А. Судьба России. Опыты по психологии войны и национальности. М., 1918. С. 117.

⁴ "Содержание, которое великий флорентиец вкладывал в понятия "монархия" и "империя", не идентично монархическим представлениям нового времени и не исключает республиканских институтов. [...] "Государство", "республика", "империя" являются у Данте понятиями взаимозаменяемыми" (Голенищев-Кутузов И.Н. Данте и мировая культура. М.: Наука, M.CM.LXXI, 1971. С. 70).

⁵ Голенищев-Кутузов И.Н. Ук. соч. С. 71.

⁶ Нартов А.К. Достопамятные повествования и речи Петра Великого // Петр Великий. Воспоминания. Дневниковые записи. Анекдоты. Париж-Москва-Нью-Йорк, 1993. С. 260.

⁷ Соловьев В.С. Мир Востока и Запада // Соловьев В.С. Соч. В 2-х т. Т.2. М.: Правда, 1989. С. 602-603.

⁸ Погодин М.П. Петр Великий // Погодин М. Историко-критические отрывки. М., 1846. С. 353-354.

⁹ "Посмотрим, что Петр получил в наследство. Быть может, самая трагическая, самая горькая его часть - церковный раскол, за который Петр, во всяком случае, не несет ответственности. Положение до крайности обострилось именно в правление Софьи. В Великом посту 1685 г. (отроку-царю не исполнилось еще тринадцати лет) были приняты 12 карательных статей против старообрядцев" (Панченко А.М. Петр I и веротерпимость // Панченко А.М. О русской истории и культуре. СПб., 2000. С. 385).

¹⁰ Панченко А.М. Петр I и веротерпимость. С. 388-389.

¹¹ Переписка священника Павла Александровича Флоренского со священником Сергием Николаевичем Булгаковым. Томск: "Водолей", 2001. С. 144.

¹² Об этом довольно подробно писал А.М Панченко. "Была ли известна концепция Локка в России? Да, была, притом пользовалась вниманием и уважением - и в этом заслуга Петра. [...] Книги Локка представлены в библиотеках сподвижников Петра - в частности, у графа А.А.Матвеева, у А.Ф.Хрущева..." (Панченко А.М. Петр I и веротерпимость. С. 390).

¹³ Федотов Г.П. Судьба Империй // Федотов Г.П. Судьба и грехи России. Избранные статьи по философии русской истории и культуры. В 2-х т. Т. 2. СПб., 1992. С. 316-317.