Дмитрий Ольшанский, заместитель главного редактора по креативной части газеты "Консерватор"

Самая главная причина краха концепции старого "Консерватора", на мой взгляд, заключается в том, что его команда не нашла нужный формат газеты. До недавнего времени "Консерватор" был скучным, вялым и либеральным. Мы же готовы бороться за читателей. Мы предлагаем живой интересный формат, который не только отвечал бы идеологической концепции, но и был при этом коммерчески успешным, стильным, рекламоемким. Всего этого была лишена старая газета. Говоря о консерватизме как об основной идеологической базе новой газеты, мы отнюдь не имеем в виду ретушированную версию очередного идеологического листка. Поэтому мы и сравниваем свой путь с опытом суворинского издания начала прошлого века. Хочется напомнить всем оппонентам, что основное отличие "Нового Времени" Суворина от всех остальных изданий консервативного толка состояло в том, что суворинцы были ближе к жизни.

С другой стороны, мы внятно обозначаем свою идеологическую позицию - позицию убежденных консерваторов - и противостоим определенным силам, которые склонны придавать понятию "консерватор" особый смысловой оборот. Он заключается в следующем: консерваторами считаются те, кто получил свой кусок от приватизации начала 90-х, хотя тогда их называли "демократами". Поэтому определенные деятели (характерный пример - Максим Соколов) закономерным образом хотят законсервировать ситуацию, когда сложившийся трагизм вещей выступает в качестве старой доброй ценности, которую во что бы то ни стало следует сохранить. Консерватизм в таком понимании - это непересмотр итогов приватизации. Мы решительно выступаем против такого брэнда консерватизма и хотим вернуть читателям весь круг тем, которых до сих пор все боялись: православие, русская национальная идея, реальные национальные интересы. Именно эти вещи являются для настоящего консерватора подлинными ценностями, которые стоит защищать.

Константин Крылов, редактор отдела "Политика" газеты "Консерватор"

Что касается ситуации с прежним "Консерватором", то я не знаю внутренней кухни всего этого мероприятия, а не зная кухни, не имеет смысла даже гадать, что да как.

Как человек со стороны, как читатель, я могу признаться, что газета мне не нравилась. Не только своей идеологией (отнюдь не консервативной), а вообще. Газета не получилась.

При этом предыдущая команда состояла из людей с очень высокой профессиональной репутацией, сомневаться в которой нет никаких оснований. Возможно, им было неинтересно или неприятно решать именно эту конкретную задачу. В результате - "не склалось". Так бывает.

Я надеюсь, что следующий "Консерватор" будет интересной и живой газетой для довольно-таки массового читателя, с "направлением", соответствующим своему названию. То есть - без откровенной русофобии, буйного либерализма а-ля веселые девяностые и прочих прелестей жизни.

Егор Холмогоров, редактор отдела "Общество" газеты "Консерватор"

Неудачу "Консерватора" старого состава предопределил выбранный бренд. Точнее - несоответствие выбранного бренда и подобранных кадров. Злотин, Рогов и Давыдов делали бы замечательную "Общую газету", и она бы шла на "ура" - перевернули одну цифру, получили вместо 60-ничества, 90-ничество - уже неплохо. А в объективном профессионализме прежней команды никто и не сомневался, хотя, на мой взгляд, ей пока не стоило переходить от продажи работодателю своего "труда" к продаже своего "имени" и почивать на лаврах. Вячеслав Лейбман - человек молодой в медиабизнесе - это в чем-то облегчает работу с ним, а в чем-то - осложняет. Как только он решил, что с ним поступают по формуле "мы делаем вид, что работаем", он ответил на это "а мы делаем вид, что платим", - и мало кто упрекнет его за это. Но вот магия слова "Консерватор" оказалась для прежней команды скорее черной - несоответствие того, что понимает под этим словом common sense, и содержания соответствующего информационного продукта было слишком очевидно. Газета "Консерватор" не может сравнивать государственный гимн со скулежом дворовой собаки, метящей территорию. Газета "Консерватор" не может поздравлять своих читателей как с "днем рожденья страны" с годовщиной расстрела из танков Белого Дома и убийства озверевшей ментурой нескольких десятков ни в чем не повинных людей.

Отсюда и проистекла та печальная ситуация, что сперва газета вызывала раздражение и неприятие почти на подкожном уровне, а уже к ноябрю упоминание еженедельника начинало вызывать в сведущих компаниях сочувственно-похоронную улыбку. Другими словами, это был даже не провал, это был фатум. Имя "Консерватор" убило вполне неплохую умеренно либеральную газету. Другое дело, что никто сейчас не читает умеренно-либеральных газет.

Соответственно, новый "Консерватор" необходимо было выстраивать с "рокового" названия. То есть приглашать туда тех людей, для кого слово "консерватизм" - не предмет для стеба, не абстрактный термин, а то, чем эти люди живут. "Консерватор" должны делать те, кто хочет думать, говорить и вести себя как консерватор и кто примерно знает, откуда копать и чьи портреты вешать на стенку. Никто не сомневается в том, что если и новую команду постигнет неудача, то проект окончательно будет похоронен, а тех, кто его делал, ждут, мягко выражаясь, финансовые трудности. Поскольку делать газету всерьез - это означает, фактически, бросить все остальное.

Также понятно, что очень большое количество людей "заложилось" на этот проект - одни с пожеланием скорейшей гибели, другие - с пожеланием громкого успеха. Редко где и когда такое бывает, что не выпустив еще ни одного номера, новообразованная редакция начинает получать, с одной стороны, трогательные подарки от доброжелателей, а с другой - проклятья и угрозы от недоброжелаетелей. В истории российских медиа я такого, признаться, вообще не припомню. При этом новая команда понимает три вещи: нам не простят, если газета выйдет тупо-пропагандистской, нам не простят, если газета выйдет нарциссически-лирической в духе livejournal, и нам не простят, если газета выйдет скучной. Последнее - самое страшное. Дмитрием Ольшанским была предложена очень хорошая метафора того, что мы хотим получить - современный аналог суворинского "Нового времени", так сказать - "желтый консерватизм", резкий, порой грубоватый, но рассчитанный на интерес аудитории. И, готовя первый номер, мы старались развлекать читателя - и интеллектуально, и литературно, и тематически, и графически.

Не все, наверное, получилось хорошо с первого раза, но следы этих стараний, на получившемся блине, не знаю уж каким комом, будут отчетливо различимы. Я бы сказал так - мы слишком консерваторы, чтобы издаваемая газета выглядела в дурном смысле слова "консервативно", то есть бледно и вяло. Поэтому трудно, я думаю, ожидать от нового "Консерватора" совсем уж запредельного глубокомыслия и вещания в формате "священных сур". Идеология там есть, но если читатель увлечется чтением, то ему скоро станет не до нее. Она будет общим смысловым фоном и набором наших "нет". Нет хамской русофобии. Нет презрительному буржуазному упрощению консерватизма до "сохранения в неизменности существующих порядков". Нет казенной рептильности. Нет напыщенному скучному дурновкусию┘

Мы хотели бы в итоге добиться того, что русский консерватизм, имеющий великое прошлое и неплохие шансы в будущем, смог бы осуществить ту "консервативную революцию", в которой наше общество нуждается весьма остро. Путинизм был или подготовительным, или первым шагом этой контрреволюционной революции, но история не закончится в 2008 году. Надо думать и про то, что будет дальше. Очень хочется надеяться, что вокруг "Консерватора" в итоге сформируется и выкристаллизуется "постстабилизационная" идеология, идеология консервативного прорыва в будущее.

Вячеслав Лейбман хотел сделать газету для "богатых". Новая редакция совсем не отрицает этой цели издателя, особенно в том, что касается "второй тетради", основа которой - "стилевые" рубрики. Но богатые, в значительной степени, устали уже от тупого глянцевого любования своим богатством. Им уже недостаточно только того, чтобы им долбили, что они богатые. Им хочется получить, во-первых, свой личный стиль - и мы будем помогать им в этом, а во-вторых, им хочется получить подлинный Большой Стиль, стиль, который сможет потом стать эталоном для того же консерватизма, для русского дендизма, в той степени, в которой "дендизм" в европейских традициях входит составной частью в консерватизм. Этот большой стиль стоит в числе приоритетов работы редакции. С наскоку его не возьмешь, с ним работа долгая и трудная. Но сделать это обязательно надо, поскольку без большого стиля жизни ни один "русский проект" никогда не состоится.

Таким образом - идеология консервативного прорыва и большой стиль - таковы стратегические задачи тех, кто делает этот проект. Но выполнение этих задач зависит, разумеется, и от уровня, на котором удастся проект раскрутить, и еще много от чего. Мы пока не знаем, сколько времени отпущено новой команде, мы не знаем, в каких условиях она будет работать, мы не знаем, насколько хватит ее запала и как велики ее творческие возможности. В общем - хочется быть оптимистом, но пока мы чувствуем себя скорее котенком, которого неожиданно швырнули в воду и сказали: "Плыви". Дмитрий Быков, кстати, завел уже редакционного котенка и назвал его "Консерватором". В благочестивых пределах его можно будет использовать для мантики.