Подполье - пройденный этап. Вот основной итог дискуссии о консерватизме и о новом варианте газеты "Консерватор". Дискуссия еще не завершена, но этот вывод уже можно сделать. Во-первых, потому, что газета будет скорее всего не "направленческой", но более похожей на суворинское "Новое Время" (на что, по крайней мере, можно надеяться, а первый номер, который выходит завтра, покажет, оправдались ли надежды); во-вторых же, дискутанты от обсуждения конкретных обстоятельств создания конкретной газеты быстро (и охотно) перешли к обсуждению вопроса о сущности - и возможности - русского консерватизма. В этой своей части дискуссия была свободна от переходов на личности и "непарламентских" заскоков: для всех участников тема оказалась серьезной и близкой, причем, что важно, темой, не требующей при обсуждении радикальных ходов и громких слов.

Тема консерватизма перестала быть маргинальной. Она стала вполне "респектабельной" (каковым, в идеале, должен быть и сам ее предмет) - хотя, конечно, далеко еще не раскрыта. В рамках упомянутой дискуссии консерватизм рассматривался и как критика наиболее вероятного будущего (Б.Межуев), и как активное противостояние изменениям (В.Голышев), и, напротив, как чуть ли не "футуристическая" идеология (К.Крылов, А.Казаков), и - что нам всем наиболее знакомо - как антитеза пресловутому "либерализьму" (Д.Данилов). Я не буду сейчас перечислять все высказанные позиции - их можно изучить, заглянув в "Кремлевку". Остановлюсь лишь на одном - больном для любого консерватора - вопросе, поставленном Голышевым: а что консервировать-то будем? Действительно, страна находится в стадии становления (которое, впрочем, со времен Рюриковичей несколько затянулось) - не рано ли "охранительствовать"?

М.Ремизов и Б.Межуев обходят этот вопрос, превращая консерватизм в патриотизм (или эгоизм?) места (Ремизов) и времени (Межуев). Ремизов, впрочем, говорит не столько о месте, сколько о народе, а до слов о народе произносит слова, которые, полагаю, наиболее важны в данном контексте: "Консерватор, в отличие от "левака" и от "либерала", проектирует ценности исходя из разделения мира на "свое" и "чужое", а не исходя из "универсальных оснований", почерпнутых в "разуме", "природе человека", "естественном порядке" и так далее". Потом Ремизов сводит "свое" к "своему народу", однако главное уже сказано: ведь "свой народ" - лишь частный (и не обязательный) случай того, что человек ощущает в качестве своего, родного, близкого и понятного. Попытку развернутой феноменологии своего можно найти у Фердинанда Тенниса в книжке "Общность и общество" - к которой и отсылаю наиболее любопытных. Что же до противопоставления своего универсальному - могу тех же любопытных отослать к собственной писанине.

Итак, на противный вопрос о том, что собирается консервировать консерватор, можно дать простой ответ: себя! Самосохранение - вот фундаментальная ценность, перед которой меркнут все выдуманные ценностные конструкции. Как ни прискорбно, в эпоху ценностного универсализма элементарный эгоизм вынужден "диссидентствовать". Глеб Павловский, говоря "о странностях персоналий русского консерватизма", предложил навскидку Пушкина, Погодина, Сперанского, Греча, Каткова, Суворина, проф.Леонтьева, Тихомирова: "Вопреки номинальной "привластности", все сплошь - странные люди, чудаки-нонконформисты, сомнительная публика. Диссиденты, прости Господи!" - после чего сразу же и предостерег команду "Консерватора" от "красных флажков", привычка размахивать которыми развивается за время длительного существования в подполье.

Но с подпольем покончено. Консерватизм (т.е. эгоизм) de facto является базовой ценностью - и теперь уже не нужно быть ницшеанцем, чтобы это утверждать. Нужно быть всего лишь нормальным человеком, чуждым всякого рода р-р-революционности (включая "консервативную революционность"). Многие участники дискуссии пришли к выводу, что консерватизм - это даже не столько ценность, идеология или политический стиль, сколько состояние души.

Я назову реальное имя этого состояния: покой. Консерватор - в каком бы переменчивом мире он ни жил - всегда пребывает в душевном покое, сидя у камина с трубочкой и почитывая "транквилизирующее" изданьице вроде "Нового Времени".

Я сам некогда хотел издавать нечто похожее, и даже название придумал: "Московский эгоист" (вариант: "Московский солипсист"). Но раньше такое название звучало слишком радикально для "транквилизирующего" издания. А сегодня меня уже опередил "Консерватор".

Кирилл Якимец