Русский Журнал
СегодняОбзорыКолонкиПереводИздательства

События | Периодика
Тема: Социальная раздробленность / Политика / < Вы здесь
Консерватизм и Европа
Дата публикации:  4 Февраля 2003

получить по E-mail получить по E-mail
версия для печати версия для печати

Клиническая смерть европейского консерватизма

Политико-идеологический хаос, царящий в сегодняшней Европе, нашел свое выражение в расколе между правящими элитами европейских стран по вопросу о поддержке военных планов США в Ираке. Картина получается поразительная: против якобы правого Ж.Ширака и якобы левого Г.Шредера, объединившихся на почве неприязни к воинственной Америке и желания продемонстрировать свой политический вес, объединились якобы левый Т.Блэр и якобы правые Х.Аснар и С.Берлускони. В качестве "довеска" к последним выступают лидеры ряда восточноевропейских стран, чье идеологическое происхождение вообще неясно. (Под проамериканским письмом, опубликованным в минувший четверг в европейской печати, рядышком стоят подписи премьер-министра Польши З.Миллера, в прошлом - довольно крупного коммунистического функционера, и уходящего в отставку президента Чехии В.Гавела, в прошлом - известного диссидента). Эта ситуация - закономерный результат отмирания традиционных идеологий, характерного для Европы в 90-е годы. Политическая борьба в европейских странах перестала быть столкновением мировоззрений, превратившись в дискуссии по частным, пусть даже и довольно важным вопросам (размер налогов, проблема иммиграции, отношения с США и т.д.).

На тех политических силах, которые принято относить к правым, консервативным, этот процесс отразился особенно сильно. Некоторые традиционные правые партии (консерваторы в Великобритании, христианские демократы в Германии) потерпели болезненные поражения, поскольку их программы во многих отношениях стали до неразличимости схожи с программами их соперников из леволиберального и социалистического лагеря. Последний же именно в конце 90-х обзавелся "медиально раскручиваемыми" лидерами в лице Т.Блэра и Г.Шредера, за счет чего и добился успеха. Во Франции начало нового века ознаменовалось смертью голлизма - некогда великого либерально-консервативного политического проекта, могильщиком которого стал нынешний президент Ж.Ширак. Обстоятельства его прошлогоднего избрания на второй срок (под лозунгом "Кто угодно, только не Ле Пен") и подчеркнуто консенсусная политика, которую он проводит, позволяют говорить о сегодняшнем французском режиме не как о неоголлистском, каковым он является по названию, а как о "Народном фронте за сохранение статус-кво", объединяющем умеренных правых и умеренных левых. В Восточной Европе провалы правых сил ("Солидарности" в Польше, Гражданской демократической партии в Чехии, объединения ФИДЕС в Венгрии и др.) объясняются, с одной стороны, болезненными социальными последствиями начатых ими экономических реформ, а с другой - стратегией Европейского союза, направленной на расширение и интеграцию, что было умело использовано восточноевропейскими левыми в ущерб их национально настроенным оппонентам.

Упадок либерально-консервативных партий в Европе был "компенсирован" подъемом правых сил национал-популистского толка - Национального фронта во Франции, Партии свободы в Австрии, блока Пима Фортейна в Голландии, движения "Вперед, Италия!" С.Берлускони и др. Однако и их успехи, за исключением разве что Берлускони, оказались или весьма относительными, или очень непродолжительными. Причин тому несколько: от нарочитого примитивизма и агрессивности программ национал-популистов, отпугнувших многих консервативно настроенных избирателей, до образа "полуфашистских" сил, голосовать за которые "неприлично", созданного европейскими СМИ, в большинстве своем леволиберальными. Кроме того, национал-популисты не внесли в европейскую политику чего-либо действительно нового. Их программы отличаются лишь несколько большим радикализмом в решении тех проблем, о которых говорят и "традиционные" консерваторы. Это в первую очередь ограничение массовой иммиграции из стран Африки и Ближнего Востока, необходимость снижения налогов и скептицизм по отношению к ускоренному расширению ЕС, которое европейские правые считают проектом с розовым, социалистическим оттенком.

В целом же и либеральные консерваторы, и национал-популисты - составная часть современной европейской демократической системы, которая по своему духу, несомненно, в большей степени дело рук либералов и социалистов, нежели консерваторов. Консерватизм как мировоззрение, как способ восприятия, осмысления и освоения жизненного пространства в треугольнике "Бог - человек - общество", как философия индивидуального и политического бытия в современной Европе находится в состоянии клинической смерти. А либерализм? Он проявляет больше признаков жизни - возможно, потому, что, в отличие от консерватизма, не имеет метафизического измерения. Как бы то ни было, состояние обеих этих идеологий, во многом определявших политический облик Европы на протяжении последних двух столетий, на сегодняшний день весьма плачевно. Вероятно, именно поэтому европейская правящая элита не может выработать единую политику и проигрывает имперски ориентированной элите американской. При этом чем сильнее "разброд и шатания" в европейском лагере, тем сильнее антиамериканизм, - что подтверждает вывод голландского социолога Р.Креса: "Та Америка, которая сегодня вызывает неприязнь, на самом деле является зашифрованным обозначением, символом более глобального отрицания современной культуры и современного общества"1. Общества, в котором европейцы, судя по всему, пока "потерялись".

Консерватизм и европейская интеграция

Парадокс, однако, заключается в том, что, несмотря на упадок либерально-консервативной2 идеологии, число европейцев, которым близки консервативные ценности, не уменьшается, а растет. Угроза терроризма, экономический спад, явный крах надежд на провозглашенный в начале 90-х либералами "конец истории" и наступление золотого века западной демократии - все это способствует усилению чувства неуверенности, незащищенности, "малости" индивида, а значит, и росту потребности в сплочении, общности, единых ценностях. Спрос на консервативную политическую альтернативу в Европе весьма велик, но одновременно с ним существует и осознание того, что либерально-консервативные партии более не в состоянии удовлетворить этот спрос - в силу своей безликости и всеядности, характеризуемой политологами как принцип catch-all party ("партии, охотящейся на всех"). Национал-популисты же, как уже говорилось, являются не альтернативой либерал-консерваторам, а всего лишь их несколько более "крепким" вариантом, без пометки lights.

Кроме того, один из основополагающих принципов консерватизма - национальная (не националистическая, а именно национальная) ориентация - все больше вступает в противоречие с наиболее амбициозным проектом современной Европы - ее интеграцией в рамках ЕС. Европейский Конвент, обсуждающий грядущую реформу европейских институтов, пока не пришел к выводу о том, какой должна стать будущая Европа - новой Римской империей, централизованной и подчиненной единым законам, гибкой федерацией или аморфной конфедерацией национальных государств. Большинство сегодняшних европейских правых в той или иной степени примыкают к разношерстному лагерю "евроскептиков", которые отстаивают приоритетность государств (и даже отдельных регионов - как, например, итальянская Лига Севера) перед общеевропейскими органами. Небольшим или экономически слабым членам ЕС, таким как Португалия, Греция или Ирландия, равно как и 10 странам Восточной Европы, чье вступление в Евросоюз намечено на будущий год, отстаивание государственной независимости и противостояние наиболее радикальным ("имперским") формам европейской интеграции представляется единственным шансом хоть как-то влиять в будущем на политическое и экономическое развитие Старого Света. Альтернатива - господство "больших и сильных", в первую очередь Франции и Германии. Именно здесь, кстати, кроется подоплека нынешнего раскола Европы по иракской проблеме, о чем вполне откровенно пишет чешская газета "Днес": "Позицию Европы должны определять все члены ЕС, к числу которых вскоре будет относиться и Чехия. Французы и немцы могут добиваться согласия остальных, но они не вправе диктовать им свою волю. Выступление восьми3 должно преподать им (Франции и Германии - Я.Ш.) урок: если они хотят совместной политики, она должна быть действительно совместной, а не... фасадом для решений французов и немцев"4.

"Евроскептицизм" многих европейских правых, несмотря на множество аргументов в его пользу (чрезмерная бюрократизация структур ЕС, слабый учет интересов и специфики отдельных стран и регионов, расточительная социальная политика Брюсселя, недостаточные расходы на оборону и безопасность и т.д.), имеет несколько весьма уязвимых мест. Во-первых, консерваторы и националисты фактически добровольно отдают общеевропейский проект на откуп левым либералам и социалистам, способствуя тем самым окончательной гибели консерватизма в Европе. Во-вторых, правые не предпринимают сколько-нибудь заметных усилий для того, чтобы "перехватить" этот проект у своих противников, превратив преимущественно либерально-социалистическую Европу в Европу консервативную. Результат - продолжение "разброда и шатаний" и закрепление нынешней ситуации, когда, как отмечает директор Института проблем международной безопасности РАН А.Кокошин, "западноевропейские государства... отказались от целого ряда элементов своего суверенитета ради развития Евросоюза, но новый центр силы в виде этого интеграционного объединения до сих пор не возник, и его возникновение проблематично"5.

Итак, консервативные силы в современной Европе находятся в весьма проблематичном положении. С одной стороны, все большее число жителей Старого Света чувствует себя разочарованным в доминировавшем в европейской политике в 90-е годы левом либерализме с его искусственным равенством, политической корректностью и мультикультурализмом. Одновременно растет незащищенность и дезориентированность многих европейцев в резко изменившемся мире. Эти люди приветствовали бы появление политической силы, способной дать им ощущение принадлежности к сильному сообществу с исторически укорененной четкой системой ценностей и координат, что абсолютно не противоречит традиции индивидуализма, свободы и демократии, которая за последние 150 - 200 лет стала частью европейской идентичности. С другой стороны, этот "социальный заказ" остается невостребованным, так как консервативные силы, которые могли бы выполнить его, во-первых, разрозненны и не имеют не только общей мировоззренческой позиции, но и единой программы по важнейшим вопросам европейской внутренней и внешней политики; во-вторых, слишком сильно срослись с леволиберальной по духу системой современной западной демократии; в-третьих, прикрывают неконструктивным "евроскептицизмом" отсутствие консервативной общеевропейской альтернативы и свою неспособность ответить на вызов времени, которое смещает центр тяжести мировой политики с межнационального и межгосударственного на межцивилизационный уровень.

"Их" и "наш" консерватизм

Несмотря на все вышеперечисленное, правые консерваторы в Европе обладают гораздо лучшей "стартовой позицией", нежели те российские силы, которые сейчас пытаются позиционировать себя как консервативные. Прежде всего, европейцам есть что ответить на приписываемый британскому премьер-министру Б.Дизраэли сакраментальный вопрос, обращенный к консерваторам: "Господа, что вы собираетесь консервировать?". Если не на уровне политических программ, то на уровне мироощущения в Европе, главным образом провинциальной, живущей вдали от многоязыких космополитичных мегаполисов, как и в провинциальной Америке, действуют консервативные принципы, сформулированные С.Хантингтоном: "Приоритет свободы перед равенством; права человека как нечто скорее заработанное, чем изначально данное; важнейшее значение частной собственности для свободы, порядка и прогресса; существенная роль религиозного чувства для человека и организованной религии для общества; существование незыблемых принципов универсальной справедливости"6. Многие ли из тех, кто сегодня в России щеголяет словом "консерватизм", искренне разделяют эти принципы, особенно первый и третий? Не думаю.

Впрочем, это свидетельствует скорее не о некой ущербности нарождающегося (возможно) российского консерватизма, а о его естественной инакости, отличии от консерватизма европейского или американского. Проблема, однако, в том, что консерватизм - это прежде всего идеология образа жизни, устоявшегося, отлившегося в определенный набор знаний, мифов, представлений, стилей, мод, систем и институтов. В России, пережившей на рубеже веков серию мощных социальных потрясений, такой набор если и начал складываться, то лишь в последние два-три года. Но уже сейчас он активно не нравится многим из тех, кто считает себя приверженцем консервативной идеологии: "Десятилетия реформ" оказалось достаточно, чтобы сжиться с "заброшенностью-в-рынке" как с неизбежным; двух лет путинского "правления" оказалось достаточно для того, чтобы спонтанно, на уровне массового самоощущения, легитимизировать постсоветскую структурную деградацию социума... - в качестве состоявшейся и полноценной реальности... Морок "постсоветской России" впервые смог заявить о своем праве быть реальностью и признаваться в качестве таковой"7.

Итак, постсоветской России в ее нынешнем виде отказывается в праве быть реальностью. В качестве "выморочной" она не подлежит консервации. Тогда что подлежит? Россия имперская? (Постулат о том, что "Россия обречена быть империей - или не быть вовсе" тоже весьма популярен в современных московских неоконсервативных кругах). Но какая империя имеется в виду? Ведь в нашей истории были две очень разные империи - Российская и Советский Союз! Какую из них будем восстанавливать (пусть даже только духовно) и консервировать? И можно ли в этом случае говорить о консерватизме? К такого рода проектам лучше подходит понятие "традиционализм". А традиционализм, разделяя с консерватизмом правую часть идеологического спектра, в то же время во многом противоположен ему - прежде всего тем, что мифологичен, то есть основан на стереотипизированных представлениях о неких непреходящих традициях, которые завещаны данному обществу предыдущими поколениями и подлежат восстановлению во имя сохранения идентичности и нормального развития общества. Традиционализм, в отличие от консерватизма, может быть даже революционен: история гражданской войны в Испании и режима Ф.Франко - наглядный пример традиционалистской революции (которая в конце концов выдохлась во вполне тривиальный консервативный авторитаризм, что и предопределило относительно безболезненный переход Испании к либеральной демократии). И еще одна особенность традиционализма: он никогда не восстанавливает то, что обещает восстановить - возможно, просто потому, что в одну реку нельзя войти дважды. Консерватизм в этом отношении гораздо более трезв: он оперирует с реальностью, какой бы неприглядной она ни казалась, а не отрицает ее во имя мифов.

И еще один важнейший для консерватизма вопрос - о стиле. Газета, претендующая с недавних пор на звание рупора консервативных идей в России (по крайней мере в Москве), пишет: "Консерватор, в каком бы переменчивом мире он ни жил, всегда пребывает в душевном покое, сидя у камина с трубочкой и почитывая "транквилизирующее" изданьице... При этом он, безусловно, имеет представление о "внешнем мире", например, о политике, но, конечно, не может всерьез относиться к той пошлятине, которая последние сто с небольшим лет именуется у нас "политикой"8. На редкость здравое замечание! Однако на страницах того же издания почему-то появляется и множество публикаций, общая тональность которых примерно такова: "А-а-а-а! Мы любим свою Рррррродину!!! А тех, кто ее не любит или любит не так, как мы - будем выводить на снег и рррасстррреливать!!!". Фуй, Альоша, как говорил герой Булгакова. Так нельзя. Консерватор не имеет права рвать на груди рубаху - ведь ему положено быть спокойным, выдержанным, слегка холодным и ироничным.

Примечания:


Вернуться1
Цит. по: Холландер П. Антиамериканизм рациональный и иррациональный. Спб, 2001. С. 721.


Вернуться2
Такое название наиболее точно, поскольку "в современном консерватизме, являющемся результатом сложной и болезненной эволюции разных идейных течений на Западе... органически сочетаются две тенденции: уважение классического либерализма к свободе отдельного индивида и традиционная для консерватизма защита таких ценностей, как религия, семья, закон и порядок" (Бирюков С. Консерватизм как идеология // "Русский журнал", 28.01.2003).


Вернуться3
Восемь стран (членов и кандидатов в члены ЕС), лидеры которых подписали письмо в поддержку позиции США по Ираку: Великобритания, Дания, Испания, Италия, Португалия, Венгрия, Польша и Чехия.


Вернуться4
Dnes, 31.01.2003.


Вернуться5
"Независимая газета", 17.01.2003.


Вернуться6
Хантингтон С.Ф. Здоровый национализм.


Вернуться7
Ремизов М. Русские вне себя, или Консерватизм против консерватизма.


Вернуться8
"Консерватор", 31.01.2003.


поставить закладкупоставить закладку
написать отзывнаписать отзыв


Предыдущие статьи по теме 'Социальная раздробленность' (архив темы):
Шамсудин Мамаев, Американские Тени либеральной Маски /03.02/
Американский неоконсерватизм с точки зрения юнгианства.
Михаил Ремизов, Русские вне себя, или консерватизм против консерватизма /31.01/
Заметки по следам. Под знаком Путина морок "постсоветской России" впервые смог заявить о своем праве быть реальностью и признаваться в качестве таковой со всеми вытекающими последствиями. В числе последствий - возможность появления отечественной версии буржуазного консерватизма.
Сергей В. Бирюков, Консерватизм как идеология /28.01/
Основные черты консерватизма - по Маннхейму, Берку, Де Местру, Де Бональду и Галлеру. Отличие консерватизма от традиционализма.
Михаил Ремизов, Введение в эпистемологию консерватизма /17.01/
Серьезный политический опыт консерватизма, опыт выхода из блужданий между конформизмом и маргинальностью, немыслим сегодня без сопутствующего метаполитического опыта: без решения вопроса об обладании "культурной властью".
Сергей В. Бирюков, Владимир Путин: эволюция политического курса и образа /15.12/
Процесс интеграции силовиков во власть и овладения собственно политическими технологиями до конца не завершен, и даже внешне эффектный президентский ход с назначением С.Иванова министром обороны, а Б.Грызлова главой МВД проблемы не решает. Поэтому формирование полноценного "силового блока" - дело будущего.
Ярослав Шимов
Ярослав
ШИМОВ

Поиск
 
 искать:

архив колонки:

архив темы: