В последние дни, пока спичрайтеры из Белого Дома оценивали качество и образность языка в Докладе о положении США, который был сделан во вторник, президент Буш импровизировал, стремясь обосновать свое намерение начать войну. Он достаточно туманно заявил, что "сыт по горло играми", раздражен тем, как осуществляется военная инспекция в Ираке, и попытками Саддама Хусейна поставить в тупик инспекторов. И еще более туманно предупредил тех командиров иракской армии, по приказу которых будет применено оружие массового уничтожения: "Когда Ирак будет освобожден, вас будут считать военными преступниками, вас будут судить и преследовать".

Со времен последней президентской кампании осторожное обращение Буша со своим родным языком было поводом для веселых шуток. Его любовь к "превратной недооценке" стала подарком не только для журналистов "Сэтердей Найт Лайв", но и для политической карьеры Карла Роува, который охотно противопоставлял нарочитую незамысловатость кандидата Буша утонченности кандидата Гора, любившего рассказывать корреспондентам о своем увлечении феноменологией Мориса Мерло-Понти. Как свиная корка для отца, так и неуместные выражения для сына - своего рода жест солидарности с разными культурами.

Однако на государственном уровне язык президента, его умение ясно излагать американским людям, а также союзникам и даже врагам сложные политические вопросы имеют колоссальное значение. На Генеральной Ассамблее ООН, состоявшейся более четырех месяцев назад, Буш, после долгого промедления, предъявил обвинения Саддаму Хусейну, умело и к месту перечислив вопиющие случаи нарушения Ираком прав человека и международного права. С серьезностью, вполне уместной в данном случае, Буш проанализировал все преступления Саддама: от геноцида на курдском севере до его неослабевающих амбиций создать ядерное оружие и господствовать в регионе, применяя тот же террор, который помогает ему удерживать граждан своей страны в постоянном подчинении.

Но после этого впечатляющего наступления президент несколько сник, и его дальнейшие доводы в пользу применения силы в отношении Ирака не отличались последовательностью. Отправив в район Персидского залива авианосцы, истребители и десятки тысяч солдат, он привычно игнорирует важные возражения и сомнения в отношении развязывания войны. В большей степени им движет раздражение.

Нежелание президента участвовать в общественных дебатах о целесообразности применения силы тем более досадно потому, что на все возражения можно дать достойный ответ. Конечно, некоторые возражают против вторжения в Ирак на том основании, что мир лучше войны, или что "подлинной причиной" войны является заговор нефтяных баронов, или что президент - мстительный ковбой, а все его советники - старые вояки. Но есть и более серьезные вопросы: почему именно сейчас и почему Ирак (а не Северная Корея или Иран); высказывается глубокая озабоченность по поводу возможных потерь (нельзя ли просто инициировать военный переворот?). Задаются также вопросы о том, что случится на следующий день после того, как Саддама арестуют или убьют, или он окажется на Эльбе. Неужели мы в самом деле думаем, что на руинах Саддамовых дворцов возникнет законодательная власть Джефферсона? Готовы ли мы годами восстанавливать Ирак, если мы уже почти утратили всякий интерес к непрекращающемуся хаосу в Афганистане?

Вне всякого сомнения, дела Саддама ужасают, однако военное наступление - это почти уникальная по сложности операция, учитывая выбор стратегии и времени. В последнее время Ирак не вторгается в соседние страны, не наблюдается библейских масс беженцев, нет неопровержимых доказательств связи между режимом Саддама и атаками Алькаиды в Нью-Йорке и Вашингтоне. Также маловероятно, что Белый Дом или команда инспекторов ООН представят на этой неделе то, что Адлай Стивенсон представил Совету Безопасности во время кубинского ракетного кризиса: неопровержимые доказательства того, что враг умножает оружие массового уничтожения. Даже если администрация согласится поддержать продление мандата инспекторов ООН, которые в настоящее время работают в Ираке, еще на короткое время - а эта уступка далеко не сразу приведет к созданию более широкой и крепкой коалиции - такие доказательства будет непросто, а быть может, и просто невозможно раздобыть. Быть может, кубинцам и их советским союзникам и не удалось скрыть гигантские военные сооружения от американских самолетов-разведчиков сорок лет назад на сравнительно небольшом острове, но иракцы достигли большого искусства в деле утаивания и обмана. К тому же в стране, которая намного превосходит по площади Германию, не так трудно спрятать центрифуги или сосуды со спорами сибирской язвы.

Самый исчерпывающий и убедительный аргумент в пользу применения силы в отношении Ирака был высказан правительственным интеллектуалом Кеннетом М. Поллаком. С 1995 по 1996 годы и с 1999 по 2001 годы Поллак работал в администрации Клинтона директором по делам в Персидском заливе в Национальном совете безопасности; до этого он был военным аналитиком по региону Персидского залива в ЦРУ. Более убедительно, чем Дик Чейни, Пол Вулфовиц или любой другой ястреб-мыслитель в администрации, Поллак в своей книге "Грозная буря" (The Threatening Storm) удрученно излагает миллионы причин, почему агрессивная политика в отношении Ирака в настоящее время является наименьшим злом из всех возможных альтернатив. Как и Буш на Ассамблее ООН, Поллак досконально описывает сталинистский характер Саддамова государства: повсеместное применение пыток с целью терроризировать и подавлять гражданское население, обеспечивать лояльность армии и службы безопасности; акты геноцида и этнических чисток; опробование химического оружия на соседних странах и своих собственных гражданах; шефство над террористическими группировками; нежелание отказаться от оружия массового уничтожения, несмотря на то, что Ирак вынужден платить за это высокую гуманитарную и экономическую цену в виде мирового эмбарго. Автор также напоминает нам о том, что Саддам считает себя современным Саладином, современным Навуходоносором II, который (после резни курдов, вторжения в Кувейт и атаки на арабов, проживающих на маршевых землях юга страны) обещает "освободить" Иерусалим, победить Соединенные Штаты и править объединенным арабским миром. Саддам не дает пустых обещаний. Его территориальная агрессия - исторический факт, его ядерные амбиции абсолютно ясны.

В отличие от президента, Поллак удостаивает своим вниманием все возможные возражения и отвечает на все "а что если". Так, он соглашается, что в каком-то смысле Северная Корея и Иран представляют еще более серьезную и очевидную угрозу, чем Ирак. Однако он обстоятельно объясняет, почему региональная политика Северной Азии требует иного подхода, и почему доморощенная революция скорее произойдет в Иране, с его более динамичной политикой и опорой на широкие народные массы, чем в Ираке, где вообще запрещена какая-либо политическая деятельность.

Соединенные Штаты неоднократно ошибались в отношении Ирака в прошлом, как в политическом, так и в нравственном смысле. Вашингтон поддерживал Саддама в его войне с Ираном и закрывал глаза на некоторые из его самых кровавых авантюр. Цена еще одной ошибки может быть непредсказуема. История вряд ли простит нам, если, решив воздержаться от решительных действий, мы отсрочим возмездие агрессивному тоталитарному вождю, который намерен не только разрабатывать оружие массового уничтожения, но и применять его.

Отречение Саддама или военный переворот были бы неожиданной удачей; его внезапное превращение в миротворца и добровольное разоружение - не менее счастливым исходом. Об этом хорошо помечтать. Но если этим мечтам не суждено сбыться, возвращение к бесплодным попыткам сдерживания будет самым опасным вариантом.