Начало - здесь.

Возвращаясь к примеру с человеческим телом, мы видим, что различение традиционной и нетрадиционной "ориентации" функционирует именно как контрразличение, которое отрицает (подавляет) не одну из сторон прежней оппозиции мужское/женское, но всю ее целиком, все заключенное в ней напряжение разнесения и противо-поставления. Указанное контрразличение, которое можно назвать "контрразличением сексуальности", утверждает: различие мужского и женского пола - неважно; важно, что они связаны друг с другом сексуальностью, причем таким образом, что способны как бы циркулировать внутри нее, обмениваясь друг на друга.

Клонирование, вошедшее недавно в топ мировых новостей, несет в себе контрразличение к диаде отец/мать: человек, чья клетка взята для клонирования, - оказывается и отцом и матерью ребенка, и в тоже время - ни тем, ни другим. А женщина, вырастившая в себе плод и родившая ребенка, - кто она?..

Исламизм отрицает не "секуляризацию" как таковую, то есть "наступление" светского на религиозное, но саму систему, в которой разделение и взаимоограничение светского и религиозного имеет конститутивное значение и значимость. Именно поэтому исламизм противостоит не только политическим режимам в исламских странах, но и самому исламу, признающему такое положение дел.

Контрразличение как бы вступает в игру с различением, с его сторонами, показывая, что может быть и тем, и другим из этих сторон, не будучи при этом ("на самом деле") ни тем, ни другим. Контрразличение тем самым демонстрирует трюк из онтологического репертуара границы, или края. Заметим, что это умение одновременно быть и не быть двумя сторонами оппозиции не есть характеристика середины и, в этом смысле, "умеренности", но именно что края и крайности (не случайно в русском языке два эти термина имеют один корень). Самоопределяющимся через контрразличения маргинальным группам всегда присуща некоторая экстремальность¹. Экстремистский характер исламизма стал уже притчей во языцех; но то же самое, в том или ином роде и степени, несложно обнаружить и в других случаях.

К примеру, мужчина, ощущающий свое тело как гомосексуальное, тяготеет к тому, чтобы вести себя еще более женственно, чем сами женщины (формы этого могут быть довольно разными).

В качестве другого примера вспомним проделанный Бодрийяром "в тени молчаливого большинства" анализ. Текст начинается такими словами: "Все хаотическое скопление социального вращается вокруг этого пористого объекта, этой одновременно непроницаемой и прозрачной реальности, этого ничто - вокруг масс. Магический хрустальный шар статистики, они, наподобие материи и природных стихий "пронизаны токами и течениями". <...> Все их пронизывает, все их намагничивает, но все здесь и рассеивается, не оставляя никаких следов", масса поглощает все призывы к ней со стороны государства, истории, культуры и смысла². "Масса не обладает ни атрибутом, ни предикатом, ни качеством, ни референцией. Именно в этом состоит ее определенность, или радикальная неопределенность. Она не имеет социологической "реальности"... Любая попытка ее квалификации является всего лишь усилием отдать ее в руки социологии и оторвать от той неразличимости, которая не есть даже неразличимость равнозначности..., но выступает неразличимостью нейтрального, то есть ни того, ни другого (ne-uter)"³. К этому следует добавить, что масса одновременно есть и то, и другое - хотя бы, как утверждает Бодрийяр, и в форме "гиперсимуляции". Таким способом масса "сопротивляется социальному". Единственный феномен, который не просто близок или родственен, но эквивалентен массе, - это терроризм⁴.

Если взглянуть с этой точки зрения на то, что у нас нередко квалифицируют как "криминальная революция в России" (то есть на "либеральные реформы"), то можно понять, что это не вполне верно. В середине 80-х в идеологическом мятеже интеллигенции были сформулированы контрразличения, стирающие четкие грани между советским государством (государственной формой жизни) и криминалом. Произведенные затем в соответствии с этими контрразличениями политические действия (разрушение государства) привели к образованию огромной маргинальной массы людей, утративших социальную определенность своего положения и существования и/или живущих за счет смещения и смешения существовавшего порядка⁵. Характеристической фигурой этой массы стал не "вор в законе", но "человек беспредела" sui generis, отрицающий на основе своих сугубо личных, нередко сиюминутных, интересов любые законы, нормы поведения и "кодексы чести"⁶. Конечно же, тем самым он (преимущественно в своих глазах) сопротивлялся "совку", "грабежу со стороны государства" и т.п., но фактически - социальному как таковому. Криминальное сообщество в таких условиях оказалось единственной организованной силой (а без насилия обойтись уже было невозможно), способной взять эту маргинальную массу под свой контроль, распространить на нее свои "законы" и "понятия".

Возвращаясь к главному вопросу, заметим, что тело террора также самоопределяется в контрразличениях; "терроризм" есть имя для некоторой их совокупности.

Обратимся, например, к политическому аспекту. Вполне естественным представляется трактовать терроризм как использование публичного насилия в политических целях - целях, относящихся к распределению и перераспределению власти. Однако политика - это не только и не столько определенный класс целей, сколько особый тип средств и способов действия, прежде всего основанных на праве и обусловленных им. Вот их-то террор отрицает самим фактом своего существования. Использующие террор группировки хотят войти в политику под покровом темноты, в масках и со взрывчаткой на поясе; войти - и упразднить политику как таковую, со всеми ее политическими размежеваниями и оппозициями. Как это и сделали в свое время большевики.

Следует заметить, что тут важно различать наличие такого отношения и его направленность: если на начальном этапе жизненного цикла тела террора некий политический проект выступает (может выступать), действительно, в функции цели, под которую самоорганизуется и оформляется это тело, то позже ситуация может измениться. Вполне вероятно, что политические требования станут выдвигаться всего лишь в качестве момента ритуала или риторической фигуры террора, занятого исключительно собственным воспроизводством. Кстати, не с таким ли случаем мы встретились при захвате "Норд-Оста"?..

Терроризм не укладывается в привычные градации вооруженной борьбы. Партизанская война ведется народом в порядке массового сопротивления чужеземным захватчикам, причем на своей и только своей территории. Терроризм же - экстерриториален; территория, на которой он проводит свои акции (включая все расположенное на ней), либо вообще чужая для него, либо ее реальная ценность "здесь и сейчас" ему безразлична. Диверсионные действия всегда имеют конкретную цель, военную или экономическую, они всегда осуществляются в едином пространстве-времени войны, которая ведется двумя государствами, и за пределами территории воюющих государств и до/после войны не имеют никакого смысла (как диверсии, по крайней мере). Короче говоря, терроризм контрразличителен как к различению войны и мира вообще, так и к традиционным формам их "сочетания".

Тело террора подвижно par excellence. Его "движение" заключатся в том, что оно захватывает и "ассимилирует", проще сказать - разрушает и уничтожает некоторую часть общества: индивидов, вещи и сооружения, сознание. Тело действия вообще нуждается в качестве предпосылки и условия своего существования в "жизненном пространстве", которое следует рассматривать как опространствливание тех отношений, в рамках которых (вос)производится это действие. Это суть пространство, где тело действия находит то, что ему нужно для "жизни".

Определяющее для себя отношение, которое тело террора конституирует применительно к обществу, как уже упоминалось, наиболее конгруэнтно отношению жертвоприношения (если здесь вообще уместно говорить об отношении). Но жертвоприношение не социально - оно, скорее, до- или внесоциально, суть контрразличение к социальному; что особенно заметно на жертвах-заложниках. Во-первых, стремясь превратить в свое "жизненное пространство" все общество, тело террора лишает социального статуса и предельно обезличивает свои жертвы, намечая (помечая) и захватывая "таких же, как мы", "любого из нас" и т.п. Во-вторых, жертва десубъективируется до состояния реквизита, "канала связи" с сакральным, будь оно Власть⁷, Бог или Идея. При этом заложники парадоксальным, на первый взгляд, образом оказываются "по одну сторону" с террористами⁸.

Не вписывается терроризм и в оппозицию либеральной демократии и мусульманского фундаментализма. На неадекватность этой оппозиции обратил внимание, в частности, Славой Жижек: "нужно отбросить типичную либеральную мудрость, согласно которой исламу еще предстоит совершить протестантскую революцию, которая открыла бы его современности: такая протестантская революция уже совершилась два века тому назад в форме ваххабитского движения, которое возникло в Саудовской Аравии. Его основной догмат, применение иджтихада (право истолковывать Коран, исходя из изменившихся обстоятельств), является точной копией прочтения Библии Лютером... Ваххабиты были крайними "пуристами" и "догматиками", выступавшими против разнообразных недостойных попыток приспособления к новым тенденциям Запада и, одновременно, пропагандировавшими безжалостный отказ от старых суеверных органических нравов - доктрина "протестантского" возвращения к истокам против прогнившей инерции старых обычаев"⁹.

Разумеется, контрразличения терроризма не исчерпываются бегло рассмотренными нами примерами (в частности, в стороне осталась важнейшая для терроризма сфера масс-медиа). Достаточно полный их набор позволил бы картографировать тело террора, а значит - определить направление ударов против него. Однако одна стратегия в общих чертах вроде бы уже понятна: если тело террора позиционирует себя в контрразличениях, то в целях противодействия ему следует укреплять различения (те, против которых оно направлено)¹⁰. Мир должен быть миром, а война - войной. Если война, то - законы военного времени, жесткий контроль за любой деятельностью и перемещениями чеченцев; никаких денег на восстановление того, что завтра, быть может, придется снова разрушать; если переговоры, то только о безоговорочной капитуляции и т.п. Если мир, то - конституция, чеченское правительство и чеченские правоохранительные органы, полностью отвечающие за правопорядок как перед своим населением, так и перед Центром. Преступление должно признаваться преступлением (а не "борьбой за свободу") всегда, везде и всеми. И так далее. Любые ситуации, в которых происходит смешение - типа "ни мир, ни война", - только на руку террористам.

Другая возможная стратегия состоит в том, чтобы контролировать маргинальное.

В этом пункте анализа происходит стыковка со второй частью нарисованной нами схемы действия, а именно: соотнесение действия с самим собой.

Важнейшим понятием здесь служит жизненный цикл тела действия. Жизненный цикл социально "успешного" коллективного тела действия начинается с группового тела и ведет к социальному, завершаясь, например, социальным институтом¹¹.

Второй важный момент, уже отчасти затронутый нами, касается здесь рефлектирования действия в действующих субъектов. Мишель Фуко не раз говорил о том, что власть "инвестирует" в тело (человеческое); представляется, однако, что власть в действительности "инвестирует" в тела действия, а уже те, в свою очередь, видоизменяют и "подгоняют" человеческое тело под свои потребности посредством дисциплины или тренировки (или человеческое тело перестраивается и подстраивается под выполняемое действие). Соответственно, сопротивление власти может быть оказано только на уровне тел действия¹².

В той мере, в какой террор есть "дело профессионалов", следует ожидать здесь образование соответствующей корпорации. Собственно, первые тайные организации складывались именно на основе профессиональных корпораций. В первобытную эпоху это были воинские (тайные) мужские союзы; а наиболее знаменитая всемирная тайная организация числит в своей родословной гильдию франкмасонов, "вольных каменщиков".

В общем случае, некое ремесло существует и воспроизводится, только если на него есть соответствующий спрос. Применяя эту мысль к нашему случаю, следует спросить: чьи интересы обслуживает корпорация террористов? Кто и почему им платит и поддерживает их? Носят ли этот заказ и поддержка кратковременный и ситуативный характер (как это было с поддержкой бен Ладена со стороны ЦРУ США), или долговременный и стратегический?..

В ходе своего развития корпорация может приобрести автономность, то есть свой собственный "номос"; когда для своего воспроизводства и роста ей достаточно преследовать только (или преимущественно) свой интерес. Такое перешедшее на "самообслуживание" тело действия становится уже как бы самостоятельным субъектом. Собственно, только "идейный" террор, террор, идейный в своей основе (или, что будет точнее, когда его идея сама по себе террористична), можно считать терроризмом в строгом смысле этого слова.

Почему, кстати, первая международная (глобальная) "тайная организация" - масонство - выросла именно из цеха каменщиков, а не портных, например?.. В духе предложенного подхода можно дать такое объяснение: потому что соответствующим телом действия было строительство соборов. Причем соборов готического стиля, представляющих собой не только "застывшую музыку", но и сложнейший текст, целую символическую вселенную, которую "каменотесы вольных камней" призваны были воплощать. В общем и целом, строители, занимаясь своим делом, удовлетворяли не только свои материальные нужды, но и духовные потребности; строить храм - далеко не то же самое, что шить портки. Строительство предполагало также путешествия, "работу на выезде"; в результате чего оперативные масоны имели свою, активно действующую по всей Европе, сеть поддержки и коллективной взаимопомощи. Это тело действия, к тому же, вовлекало в себя не только архитекторов и строителей, но также духовенство и знать. Поэтому, когда в Шотландии XVI века в связи с Реформацией сложилась специфическая политическая ситуация, существовавшие в рамках масонских цехов "братства" с их клубной формой жизни оказались весьма кстати¹³. Идея строительства Храма с ее духовными, метафизическими и этическими импликациями и символизмом (а также абстрактностью) стала идеологической основой существования довольно пластичного тела действия масонства на протяжении уже трех сотен лет.

Рассматривая масонство в контексте размышлений о терроризме трудно удержаться от вывода, что ваххабизм - это некое карикатурное и злобное исламское масонство наших дней, с идеей всемирного халифата вместо Храма.

Какой степени зрелости достигло чеченское тело террора? Стало ли оно идейным - не на словах (для финансирования со стороны исламских организаций), но на деле?.. Если да, то выбор средств борьбы с ним сужается, оставляя крайне жесткие и сложные: физическое уничтожение всей корпорации одновременно с идейной дискредитацией. Готового идейного террориста способна остановить только своевременная, до совершения им теракта, смерть. Появлению новых может препятствовать только полная дискредитация террористической "идеи".

Примечания:

¹ Обратное также верно. К примеру, все виды так называемого "экстрима" (extreme) содержат в себе контрразличение к оппозиции жизнь/смерть, контрразличение, которое обычно называют "риском" (хотя это и не вполне верно). Экстремальность экстрима - в вызываемых им экстремальных переживаниях, причем парадоксальным образом неважно чего (какой эмоции конкретно), - главное, чтобы чувственное опознавалось если не как единственная, то как безусловно привилегированная инстанция жизни (ср.: бесчувственный = мертвый). Экстремальное действо - это способ сконцентрировать чувство жизни, поставив саму жизнь per se на грань смерти; способ достичь экстремума чувства жизни.

² Бодрийяр, Цит. соч., сс.6-7.

³ Там же, с.10.

⁴ Там же, раздел "Масса и терроризм".

⁵ Сотрудники Центров НТТМ, занятых "обналичиванием" бюджетных денег; инженеры, ставшие "челноками"; милиционеры, подрабатывающие частной охраной сомнительного "бизнеса"; чиновники, занятые "предпринимательством", и т.д. и т.п.

⁶ В некотором смысле еще Достоевский размышлял над механизмом действия контрразличений ("Если Бога нет, значит, все позволено"). В действительности, из того, что Бога нет, еще не следует, что мне (или кому-нибудь) позволено все. Только если Бог аккумулирует в себе всю полноту смысла различения двух миров, "мира дольнего" и "мира горнего" и, следовательно, отрицание его существования действует как контрразличение, возможно как бы на законных основаниях сделать такое заключение. Ибо если нет разницы между мирами, то и человек может быть (вести себя) как бог, то есть обладать абсолютной свободой воли.

⁷ Почему-то террористы обязательно хотят, чтобы с ними говорил "самый главный": президент страны, премьер-министр или кто-то вроде него.

⁸ Хорошо известен т.н. "стокгольмский синдром". Похоже, что на наших глазах рождается "московский синдром" - в феномене исков бывших заложников к правительству Москвы.

⁹ С.Жижек. Цит. соч., сс.61-62.

¹⁰ Собственно, это - одна из программных задач консерватизма. Консерватизм отличается известного рода ригидной убежденностью в том, что существуют не только симулякры, но и реальное, что существуют четкие объективные (общезначимые) границы между черным и белым, истиной и ложью, добром и злом, и т.д., - границы, которые следует "раз и навсегда" провести и отстаивать.

¹¹ Ср.: "...Границу собственно социальной сущности, не исключено, можно увидеть там, где взаимодействие личностей между собой состоит не только в их субъективных состояниях и поведении, но и создает объективное образование, которое обладает известной независимостью от отдельных участвующих в нем личностей. Если возникло объединение, форма которого продолжает существовать и тогда, когда отдельные члены из него выходят, а новые в него вступают... значит, во всех этих случаях существует общество, а взаимодействие сгустилось и превратилось в тело, что и отличает это общественное взаимодействие от того, которое исчезает вместе с непосредственно участвующими субъектами и их моментальным поведением". - Г.Зиммель. Избранное. В 2-х томах. Т.2., М.: "Юрист", 1996. - с.317.

¹² Интересно, что в 1972 году Делез говорил Фуко: "...Ибо те, кто действует и борется, перестали быть представляемыми кем-либо, будь-то партией или профсоюзам, которые в свою очередь, присваивали себе право быть их сознанием. Так кто же говорит и действует? - Это всегда некоторое множество, даже в говорящей и действующей личности. Мы все группки. И потому представительства больше нет, есть лишь действие..." - М.Фуко. Интеллектуалы и власть. М.: "Праксис", 2002. - с.67.

¹³ Например, в 1670 году из 49 членов Абердинской ложи всего 12 были профессиональными каменщиками, а остальные были дворяне, пасторы, коммерсанты и представители "интеллигентных профессий". - "Масонство в его прошлом и настоящем", в 2-х томах. Репринт издания 1914 г., М., 1991, т.1, с.9.