Сталинизм - это всего лишь наше прошлое или, до кучи, настоящее и будущее? И если будущее - то какое: мрачное или светлое? Суровый мужской разговор "за Родину, за Сталина" ведут:

Федор Гиренок, профессор, завкафедрой философской антропологии МГУ;
Виктор Милитарев, президент фонда "Институт развития", координатор Ассоциации политических экспертов и консультантов;
Александр Ципко, политолог;
Александр Дугин, лидер партии "Евразия".

Федор Гиренок: Сталинизм в России всегда перспективен. Особенно в условиях общей нестабильности жизни, которая в России наблюдается чуть ли не с Х века. Поэтому народ всегда, во всех исторических эпохах, в России заинтересован в стабильности и в порядке. В сознании русского народа Сталин прочно стал ассоциироваться с этими двумя вещами. Иными словами, понятия "Сталин" и "порядок" прочно слепились в русском сознании в одно целое. Это стало играть роль философского фактора. Потребность в Сталине будет в России сильна до тех пор, пока будет потребность в порядке. Ревизия сталинизма востребована в той мере, в которой востребовано сейчас стремление возвратиться к традиционным ценностям: семье, вере, государству. Если под видом общечеловеческих ценностей и "цивилизационного" общества разлагается семья и вера, а под видом псевдореформ разлагается государство, ревизия сталинизма может быть только усилена. Собственно, если говорить о серьезности проблемы модернизированного сталинизма, следует говорить об институализации порядка. В этом отношении, несмотря на соотвествующий имидж, Путин - далеко не Сталин. Но России нужен не сам Сталин, нужен страшный орган для наведения порядка и сам порядок.

Виктор Милитарев: Для того чтобы современный сталинизм мог оцениваться адекватно, не хватает двух вещей. Первая: в России должна возникнуть левая антикапиталистическая сила, которая не только бы оценивала позитивно некоторые моменты советизма, но и давала бы объективную оценку жестокости советского строя. Сегодня о жестокости сталинизма говорят откровенные подонки, пораженцы, буржуазная сволочь. "Сталинская" и просто молодежь им не верит. Второй момент. В России сегодня у людей слабо развито чувство собственного достоинства, поэтому рефлексия "сталинского" величия многим застилает глаза. Сталинизм в России вполне возможен. Это не будет прежний сталинизм или нынешний, коммуно-патриотического толка. Новый сталинизм будет очень подвижен, он будет пытаться обходить историческую реальность, придумывать, формулировать и институализировать новые мифы. Личность Сталина в этом случае предстанет перед современниками в роли не больше ни меньше Авраама Линкольна. Но самое страшное, что может произойти, - будет дан ход первому кому ненависти во взаимоотношениях между интеллигенцией и народом. Я не верю, что этот "новый" сталинизм сможет действительно быть развит молодежью. Такая молодежь будет неизбежно тупой, наподобие современных скинхедов. Чтобы возникла новая идеология, а речь идет не столько о модернизации прежнего сталинизма, сколько о появлении новой идеологии, нужны интеллектуалы. Они всегда возглавляют любое движение, любую идеологию. У молодежи сейчас головы "не промыты", но чтобы возник такой новый сталинизм, подлинных интеллектуалов никогда не найдется. Слишком велик уровень жертв того - классического - сталинизма, чтобы это все осознать на должном уровне.

Александр Ципко: Сегодняшний всплеск интереса молодых людей к сталинизму и попытки переоценки истории являются не свидетельством любви к Сталину, а свидетельством глубочайшего кризиса, в котором находится современная Россия. Если мы посмотрим на положение дел немного со стороны, то обнаружим простую истину: за последние 500 лет Россия никогда не была так слаба, как сейчас. Первые, кто это понимает, - этнически русские молодые люди. Они острее других переживают упадок и деградацию страны, поэтому среди них находят самый живой отклик идеи сильного государства, национального достоинства, веры в себя и свою нацию. В этих условиях неизбежно рождается миф о Сталине и начинает усиленно воспроизводиться русским национальным сознанием, которое само находится в остром кризисе. Обостренное национальное самосознание порождает тот болезненный национализм, который демонстрирует сплошь и рядом ультра-патриотически настроенная молодежь. Человек силен племенем, поэтому культурный кризис, который мы наблюдаем у молодых патриотов, выражается в болезненном подчеркивании своей национальной, расовой идентичности. Это один из самых опасных подводных камней для русской нации в условиях существования многоэтнического государства.

Александр Дугин: Я думаю, что есть четыре сталинизма. Первый: сталинизм исторический, такой, как он был. Трудно сказать об этом наверняка что-то конкретное - прошлое есть излюбленное поле для мифотворчества, и выяснить, как оно было на самом деле, чрезвычайно трудно. Есть второй сталинизм: негативно осмысленный миф. Это миф о злодее и злодействах, о преступности власти и соучастии (жертвенности) масс. Но и зло привлекает, многих и многим. Сталинизм как империя зла, как это ни парадоксально, оказывает притягательное воздействие - особенно на молодежь. Сталинизм как мифологическое зло - занятный объект исследования и вдохновения. Третий сталинизм: позитивный. Это комбинация наивного мифа о величии (некритически приравненного к добру) с неосознанной податливостью к фасцинации злом (использование энергии "враждебного мифа"). Позитивный сталинизм глубоко сопряжен с лотреамонизмом и иронией, без них он просто случай клинический. О четвертом сталинизме лучше всего сказал Жан Парвулеско: "Итак, Андреа вспомнила все, и сомнамбулически вызвала на себя, в себя, вокруг себя наиболее тайные вещи океанических глубин, из которых она сама вышла, и самым агрессивным, страстным, но в тоже время замаскированным агентом влияний которых она была среди нас. Экзальтация Нептуна, новая судьба СССР, сама принадлежа к природе Нептуна, Андреа конвульсивно, бесстыдно и покаянно всегда испытывала невероятное притяжение к Великой России, к континентальному Хартленду от Карпат до Синьцзяна, сталинистка до конца, более чем это, сталинистска выше и по ту сторону всякого сталинизма, прошлого и грядущего". Четвертый сталинизм есть нечто грандиозное, основанное на полном пренебрежении к автаркийной жизни измерительных приборов, - это сталинизм сознания Ильи Пригожина и Фритьофа Капра, Бенуа Мандельброта и Алена де Бенуа. Как это звучит "сталинистка до конца" - в отношении молодой, очаровательной, эротичной француженки... Все это сливается в понятие сталинизма в современной России, сталинизм - это, по меньшей мере, серьезно. Это ужас, кровь, величие, границы, сумасшадший Drang nach Jenseits!

И каковы перспективы?

Александр Дугин: Есть еще один сталинизм - сталинизм будущего, сталинизм Финального Райха, планетарный сталинизм 3-го монголо-германского Рима, о котором грезил Унгерн-Штернберг: но этот Рим и по состоянию фактов, и геополитически в настоящее время есть лишь потенциальный и абсолютно новый виток мировой истории, виток предполагаемый и предуготовляемый тайно: тайно сегодня, но завтра, скорее всего, больше не тайно - виток интеграции тотальности Великого Евроазиатского Континента от Токио до Азорских островов.

Александр Ципко: Модернизированный сталинизм в России возникнуть не может. Для этого нет ни одной предпосылки. Во-первых, сейчас мы имеем совсем другое население, стратифицированные по абсолютно иному принципу, нежели в сталинское время. Сталин в своей политике делал ставку на модернизацию крестьян, которых он привел к власти, он управлял безграмотной Россией и коммунистическим сионизмом методами уникальной жестокости. Эта система могла сложиться только в революционных условиях, и сами условия, что ее создали, были уникальными.

Федор Гиренок: Сейчас все идет именно к тому сценарию, что новый сталинизм более чем возможен. Сегодня в России внятно структурированные силы на политической сцене не представлены. Очень быстро может произойти качественная смена политического поколения и могут придти собственно "сталинские" силы. Поспособствовать этому могут также издержки современного глобализма. Россия явно идет не в ногу с глобализмом. Это свойство стран, которые обладают качеством больших империй. Черты такого модернизированного сталинизма пока плохо угадываются. В любом случае, новый сталинизм будут представлять люди, наделенные волей собирающих. Их идеологией будет жесткое комплексное стратегирование.

Что делать?

Федор Гиренок: Хорошо было бы Сталина вернуть на время. На полгода, не больше. Но потом он должен обязательно уйти. Сталин необходим, чтобы сделать сейчас всю "грязную" работу, которой власть откровенно и преступно брезгует. Сейчас, если выражаться языком Ницше, мир утратил волю к власти. Создалась в России уникальная и парадоксальная ситуация: мы (народ) хотим повиноваться, но никто не хочет повелевать. Необходимое для России, жизненно важное пространство для господства не существует.

Виктор Милитарев: Можно предположить, что сталинизм эволюционирует в нечто наподобие французского голлизма. Но я не верю, что русский голлизм обязательно должен быть по существу сталинским. В России выиграет умеренный голлизм, если при всех его характерных чертах он хотя бы немного будет левым. Дать определение такому русскому голлизму как "сталинский" - язык не поворачивается.

Александр Ципко: Сегодня "сталинизм" - один из варинтов развития страны. Этот путь во многом сходен с путем французского голлизма. Здесь самым основным движущим фактором является жажда передела собственности. Появится действительно национальный лидер, который в рамках конституционного строя самым серьезным образом заявит о правах 80% русских. По этому пути, кстати, Путин и пришел к власти в 1999 году (вспомните легендарный призыв: "Русские, встаньте с колен!"). Другое дело, Путин фактически ограничился предвыборном пиаром. Успех этого гипотетического лидера будет не сравним с путинским ни по каким меркам, если он не ограничится пиаром. Такой "голлизм" будет намного демократичнее сталинского, поэтому можно говорить о крайне умеренном "сталинизме", если вообще о нем можно говорить. Он будет возглавляться людьми очень образованными, знакомыми с западной политической традицией (уже сегодня политический класс почти поголовно - западники). Это нужно принять как неотвратимое. К тому же у такого русского голлизма будет связь с миром. Запад, к слову сказать, не простит, если появится нечто вроде сталинской закрытой автаркии, противостоящей всему миру.

Александр Дугин: Сталинские методы управления страной и экономикой должны быть помещены в воссозданный выше четверной контекст: что думает об этом "великолепная мадам Андреа" из романа Жана Парулеско намного интереснее тех банальностей, которые выплевывает на нас из своего ада Булат Окуджава (мертвый). Какие черты может иметь такой модернизированный сталинизм? Это должен быть интернационализм, национализм, демократия, тоталитаризм, лингвистика, ученость, обскурантизм, помноженные на великие мечты. Какова может быть его роль в разработке долгосрочной стратегии развития государства? Она может быть основополагающей и всеобъемлющей. А может быть и никакой. Могут ли идеология и методы сталинизма позволить нынешнему "путинскому большинству" эволюционировать в нечто, напоминающее "голлизм" во Франции? Нет, нет и еще раз, нет. "Путинское большинство" - это "отдыхающее большинство". Оно очень правильно в смысле потенциальности, и никакое в смысле актуальности. Это "офицеры на отдыхе", в трениках, с шашлыками, женами в возрасте. "Голлизм", впрочем, тоже не то, за что он себя выдает. У Парвулеско (голлиста из голлистов) есть особенная трактовка Де Голля как евразийца, посвященного вместе с маршалом Тухачевским в "Общество Полярных" в Ингольштадтской тюрьме. Если взглянуть на Де Голля как на интегратора "Европы от Атлантики до Урала", главу ордена "45 секретных компаньонов" и добавить его встречи с Мишелем Вальзаном и его дружбу с собственным советником (горбигерианцем и оккультистом Дени Сора), не говоря уже о еще более опасных связях, то такой "голлизм" соответствует "четвертому сталинизму" - да, и "офицерам на отдыхе" - нет. Путинское большинстиво эфемерно. Из него должно выпростаться нечто типа "Железного Человека" японского кинодокументалиста Тетсуо - нечто навязчиво вращающееся. И тогда аналогии будут уместны. Путинское большинство необходимо воспитывать - по тревоге поднимать и опускать, и так много раз, и внедрять ему в зубы вечные истины: "тупой платит дважды", а "слабый трижды", "проснись, Евразия!" и т.д.