Будущие исследователи новейшей российской истории, характеризуя эпоху Владимира Путина, наверняка выделят в ней два отдельных этапа - период укрепления "вертикали власти" и "поствертикальный" период. Рубежом между этими периодами стало постановление Конституционного суда от 9 июля 2002 года, согласно которому отсчет первого губернаторского срока начинается с октября 1999 года. И хотя у нас, как неоднократно говорил президент, судебная власть независима от исполнительной и ее решения носят исключительно самостоятельный характер, нельзя не заметить удивительное единомыслие конституционных судей и главы российского государства. На своей пресс-конференции, предварявший вердикт КС (24 июня 2002 года) Владимир Путин высказал тезис, что определение количества сроков пребывания у власти местных руководителей находится в компетенции избирателей. В переводе на общедоступный язык это означает, что о ротации управленческих кадров в субъектах Российской Федерации следует на определенный период забыть, а местные начальники, особо понравившиеся населению, смогут покидать свои кресла, одновременно покидая этот грешный земной мир. Вероятно, вертикаль власти и институты гражданского общества в России укрепилась настолько, а административный ресурс настолько же ослаб, что можно совершенно не беспокоиться за исход выборов в Татарстане, Башкирии, Калмыкии и других российских субъектах. Ясно, что победит самый достойный.

Между тем для большей части российского экспертного сообщества решение, принятое Конституционным судом, не заставило внести коррективы в оценки региональной политики второго российского президента. Словосочетание "укрепление вертикали власти" до сих пор продолжает украшать страницы газет и обложки глянцевых журналов. Но совершенно очевидно, что решение полугодичной давности не то событие, анализ которого можно ограничить комментариями "на злобу дня". Минимум два избирательных цикла проблема "поствертикального периода" будет сохранять свою актуальность.

В марте того же 2002 года мы отмечали десять лет с момента подписания Федеративного договора Российской Федерации. Эта дата по иронии судьбы практически совпала с двухлетним сроком со дня избрания Владимира Путина российским президентом. К месту и не к месту цитировался знаменитый призыв первого президента России к региональным руководителям взять больше суверенитета. Немало хвалебных слов было сказано о большом "прорыве" нового российского главы в региональной политике. Сколько экспертов и аналитиков задавались целью дать сравнительный анализ эпох ельцинского "безвластия" и путинского укрепления вертикали власти! Приведу весьма характерный фрагмент из публикаций того времени: "Эпоха Ельцина" стала историей. Появилась известная надежда на то, что деградация российской государственности достигла, наконец, своей крайней точки. Региональная политика, концептуально сформулированная в лозунге "Берите суверенитета столько, сколько сможете проглотить!" исчерпала себя полностью".

Меры Владимира Путина по созданию федеральных округов и реформе порядка формирования Совета Федерации оценивались многими как поворотные точки в процессе "регионализации России". Укрепившаяся за два года властная "вертикаль", по мысли многих аналитиков, способствовала формированию единого правового пространства и более тесной интеграции вчера еще полусуверенных российских регионов.

Решение Конституционного суда от 9 июля показало, что рапортовать об окончательном решении регионального вопроса в России преждевременно. Столь же преждевременно констатировать, что с "расползанием" России и всевластием региональных баронов покончено раз и навсегда. В этой связи вполне правомерен вопрос, а чем же собственно политика второго российского президента коренным образом отличается от политики его предшественника и насколько вообще оправданы региональные инновации последних двух лет? "Центр снова стал проводить политику кнута и пряника", - констатирует аналитик Фонда Карнеги Андрей Рябов. "Накануне выборов центру было невыгодно ссориться с губернаторами-долгожителями, которые обладают наибольшим электоральным ресурсом", - делает вывод эксперт Центра политических технологий Борис Макаренко. "Что-то слышится родное в доброй песне ямщика". Разве не подобного рода оценки и комментарии слышали мы из уст политологов в ельцинские "годы мрачные, глухие", когда никто не задумывался об укреплении вертикали власти, а уже тем более о равноудаленности и невозможности жить "по понятиям"? Как видим, несмотря на победоносную риторику, наше государство не слишком приблизилось к правовому регулированию отношений Центра и регионов. Все те же пресловутые "понятия", все та же политическая целесообразность. Нужен для повышения рейтинга Шаймиев, Рахимов, Лужков или Илюмжинов - поможем. А не нужен, то отключим газ (свет и прочие маленькие коммунальные радости).

Ельцинскую региональную политику, следствием которой стала дезинтеграция страны, не ругает только ленивый. Но мало кто из аналитиков понимает (или не желает понять) тот факт, что первый российский президент "делился" суверенитетом не из-за жгучего желания превратить Россию в сообщество регионов, а по причине отсутствия у него в 1991/1992 гг. и правовых, и силовых механизмов для обуздания региональной вольницы. Не решив кардинально вопрос о стратегическом пути, по которому пойдет государство, образовавшееся в результате августовской революции, браться за "замирение" окраин было бы верхом политического легкомыслия. Видимо, из подобного постулата исходил первый российский президент, предлагая регионам взять побольше суверенитета. Проще говоря, выбирая между "покупкой" (и недешевой) региональных баронов и их силовым "замирением", Борис Николаевич остановился на первом. Главное - внешняя лояльность и умение сдерживать на подведомственной территории национал-коммунистическую оппозицию, с чем местные начальники худо-бедно пытались (кто как - другой вопрос) справляться. Обвинять же Ельцина в потворстве региональному партикуляризму можно лишь при одном условии: если гипотетический обвинитель готов назвать те ресурсы, за счет которых первый российский президент смог бы могучей рукой подавить местную вольницу. Действительность же была такова, что ни правовых механизмов (поскольку российское законодательство надо было создавать с нуля), ни силовых рычагов (МВД и органы безопасности переживали реорганизации, а армия России, напомню, была создана лишь весной 1992 г.) у российского главы не было. Но в отличие от Горбачева он вел разговор (и успешный) с региональными баронами не на языке романтического догматизма о непреходящих социалистических ценностях, новом мышлении и прочих благоглупостях, а о вполне земных вещах - власти, собственности, личных гарантиях. Получив свою долю "общероссийского пирога", региональные вожди, периодически фрондируя (особенно в моменты ослабления федеральной власти), все же отказались от повтора беловежского сценария. Успехи же федерального центра в преодолении двоевластия (октябрьская победа Ельцина в 1993 г.), укрепление самой центральной власти делали региональных баронов сговорчивее. До октября 1993 г. невозможно было даже помыслить о силовом замирении Чечни. То есть десять лет назад российское государство только создавалось, и уступки регионам в то время были оправданной ценой за сохранение единства и целостности страны.

Путь к "замирению" Чечни, а также смягчению позиций посткоммунистических воевод и в конечном итоге к политике по "укреплению властной вертикали" стал возможен во многом благодаря "похабному миру", заключенному в начале 1990-х гг. между Ельциным и региональными элитами. Противопоставлять в этом смысле региональную политику Ельцина и первые указы Путина об "укреплении вертикали" бессмысленно. Путинские указы о введении института полпредов и реформе Совета Федерации возникли не на пустом месте, а на прочном фундаменте ельцинской политики "сдержек и противовесов" региональных начальников. Указ от 13 мая 2000 года о введении института полпредов создал некоторые предпосылки для преодоления системы "горизонтального авторитаризма". Прежде всего, он поставил под сомнение монополию региональных руководителей на власть на местах. Введение института полномочных представителей создало (пусть и на бюрократической основе) конкурентную среду на региональном политическом рынке. Губернаторы, президенты республик перестали ощущать себя единственными носителями власти на подведомственных территориях. В лице президентских назначенцев региональному абсолютизму были созданы сдержки и противовесы. И в этом смысле введение поста полпредов в федеральных округах не только не было возвратом в авторитарное прошлое, но напротив, выступало элементом демократизации.

Решение же Конституционного суда развернуло ситуацию в обратном направлении. Предоставив дополнительные преференции региональным баронам, российская власть вернулась на путь укрепления авторитарного правления республиканских и областных элит, усиление этнократического принципа верховенства "титульных наций" и "коренного населения".

Но самое печальное другое. Решение Конституционного суда отчетливо продемонстрировало слабость высшей государственной власти в стране. Спрашивается, зачем было создавать дополнительные бюрократические надстройки в виде семи армий федеральных представителей, инспекторов, советников и консультантов? Зачем тратить такие огромные бюджетные средства на содержание аппаратов полпредов (фактически лишних информационно-аналитических служб), освещающих разные неблаговидные дела региональных баронов? Не проще ли организовать процедуру их цивилизованной ротации? Стоило ли превращать верхнюю палату парламента в, по сути дела, назначаемый, а не избираемый орган с низкой степенью легитимности лишь для того, чтобы затем не обидеть и бывших глав республик, краев и областей, дав им по синекуре в новом "Сенате"? Зачем тратились немалые деньги на проведение многочисленных форумов и "круглых столов" по поискам новых кадров для России, если отныне все сколько-нибудь способные, мыслящие по-новому кадры будут надолго отрезаны старыми властными элитами от принятия управленческих решений? Увы, мы в очередной раз провели имитацию деятельности вместо самой деятельности.

Постановление Конституционного суда показало также, что извечная традиция российской власти не думать о перспективах и не видеть дальше завтрашнего дня, к сожалению, не канула в лету. К чему приводит отсутствие процедуры цивилизованной ротации управленческих кадров, хорошо известно. Пример почившего в бозе СССР у всех перед глазами. Во-первых, власть перестает адекватно оценивать обстановку. Единственно возможными видами аналитики в такой ситуации становятся победные реляции и славословия в адрес первых лиц. Во-вторых, способные молодые и по-хорошему тщеславные кадры, не видя никакой возможности легитимными способами войти во власть, находят себе применение в других нишах - криминал, политический экстрим и разные виды антигосударственной деятельности. В самом лучшем случае - эмиграция (внешняя или внутренняя). Не отсюда ли и "беспочвенность" и антипатриотизм нашей интеллигенции? Только вот кто, как не власть предержащие, формируют "беспочвенную" и зараженную антигосударственными взглядами интеллигенцию?

И последнее. О компромиссах и уступках можно рассуждать в рамках правового, а не "понятийного" контекста. Наши региональные вожди, говоря словами Талейрана, "ничего не забыли и ничему не научились". Было бы наивным считать, что российские воеводы по-христиански простили Путину шок лета 2000 года (начало укрепления вертикали) и свой страх от резких заявлений, сделанных президентом тогда. У российских чиновников, воспитанных в старых добрых номенклатурных традициях, есть только две реакции - боязнь сильного и смелость перед слабым. И уже сегодня высокочувствительный к малейшим изменениям наверху Минтемир Шаймиев повел споры по поводу обоснованности унификации законодательства субъектов РФ. То ли еще будет. До тех пор пока рейтинг второго российского президента высок, его будут славословить. Как только он опустится на значительное количество пунктов, казус Скуратова образца 1999 года покажется нам детской забавой. А от падения рейтинга не застрахован никто. Вспомним хотя бы изначальную популярность Горбачева и Ельцина. "Слабому" же и не дай Бог "двухпроцентному" Путину нынешние региональные вожди никогда не забудут того, что когда-то он показал их простую человеческую слабость. Летом 2000 года они на мгновение перестали быть небожителями и предстали перед нами на экранах ТВ и радио как простые смертные, желающие иметь хороший прожиточный минимум в отдельно взятом особняке. Нынешние же уступки будут восприняты губернаторами и президентами национальных республик не как благородство федерального центра, а именно как отступление перед их силой. И естественно, на реформах можно будет поставить жирный крест.