Высказывания о комплексном кризисе, переживаемом Россией, стали сегодня притчей во языцех. Наша многострадальная Родина - пример "классического" набора практически всех известных политологии кризисов.

Так, мы имеем сегодня очевидный кризис идентичности, вызванный распадом прежних идеалов и ценностей, а равно и отсутствием у современного российского общества сколько-нибудь устойчивого ценностно-нормативного ядра. В качестве его "замены" в России присутствуют некоторые субъективные настроения и не сформировавшиеся до конца "политические ориентации", умело используемые политтехнологами в период избирательных кампаний.

Наряду с этим проявляет себя кризис распределения материальных и духовных благ - когда очевидным становится неадекватность и несправедливость системы "криминально-олигархического капитализма" и связанной с ним структуры собственности и доходов, лишающей наиболее богатых стимулов к каким-либо инновациям, а наиболее бедных - ко всякой деятельности по изменению своего положения.

Имеет место в России и кризис участия - связанный с прогрессирующим разочарованием значительной части граждан России в выборах и в целесообразности любого политического участия в условиях "манипулируемой демократии".

Столь же очевиден сегодня и "кризис проникновения" - когда практически любые принимаемые высшей государственной властью решения "спускаются на тормозах" и значительно изменяют свой смысл благодаря усилиям непосредственных исполнителей - региональных и местных властей, министерской и нижестоящей бюрократии. Пример тому - судьба налоговой реформы, решение проблем поддержки малого и среднего бизнеса, выполнение правительством социальных обязательств и т.п.

Кризис легитимности проявляет себя несколько двусмысленно - при высоком личном рейтинге заметно дистанцированного от ключевых "конфликтных узлов" президента мы имеем весьма низкий рейтинг самого государства, правительства, силовых структур и отдельных учреждений центральной и региональной власти. В этой ситуации едва ли стоит удивляться уходу общественной активности "в тень" и росту криминально-коррупционных отношений во всех сферах жизни.

Однако главный парадокс ситуации состоит в том, что в самом обществе отсутствует сколько-нибудь внятная и адекватная реакция на существующие угрозы и кризисы. В соответствии с "негласным общественным договором" ("государство делает вид, что оно работает на благо граждан - граждане делают вид, что они выполняют свои обязательства перед государством") происходит локализация жизни большинства россиян, когда основные потребности удовлетворяются не через государственную систему, политические и публичные гражданские структуры - но через полутеневые сети "неформальных отношений". Локализация общественного восприятия и сознания препятствует, в свою очередь, восприятию масштабных общероссийских "макрокризисов".

Среди причин указанного парадокса, помимо произошедшего в 1990-е годы надлома "идеологического ядра" общества, актуализации "проблем выживания" и умелого "информационного манипулирования", следует назвать и специфику функционирования российской политической системы.

Любая политсистема, в соответствии с классической моделью Д.Истона, должна иметь на входе поддержку и требования граждан, а на выходе - решения и действия по удовлетворению этих требований. Более детально различает эти функции "входа и выхода" Г.Алмонд. На "входе" он соответственно оставляет: 1) политическую социализацию - то есть привитие гражданам ценностей, господствующих в данном обществе; 2) привлечение граждан к участию в управлении (мобилизацию); 3) артикуляцию интересов граждан и групп; 4) агрегирование интересов - то есть превращение требований в программы. На "выходе" политсистемой соответственно осуществляются: 1) разработка норм и законов; 2) их применение; 3) контроль за их соблюдением.

Что же имеет место в России? Отказываясь от полноценного выполнения функций входа, власть умело пользуется (и отчасти его поддерживает) деполитизированным и рассеянным состоянием общества, превращая его в объект манипуляции. Одновременная слабость гражданских и политических структур и каналов приводит к тому, что накапливающиеся на "входе" "противоречия и требования" остаются локализованными, и политическая система может их до поры до времени игнорировать, "фильтровать" либо "пропускать в порядке очереди" (частично выполняя требования - например, время от времени ненамного повышая зарплаты и пенсии либо осуществляя их форсированную выплату к очередным выборам). Функции же "выхода" власть может выполнять при этом сугубо формально - подтверждением чему масса принятых и неработающих законов, исполнением которых не слишком озабочены власти всех уровней.

Все это, в свою очередь, предопределяет специфику российского "правящего класса" (причем класса не в марксистском, но скорее в веберовском понимании, когда ключевым фактором классообразования является статус). Более адекватным для обозначения данной категории будет традиционный российский термин "начальство" (сходный по смыслу термин - "кратократия" - используется А.Фурсовым). Он не тождествен понятиям "класс", "номенклатура", "элита" и "бюрократия" - скорее, "начальство" склонно выдавать себя за них, не будучи ни одним из них по своей сути.

"Начальство" лишь маскирует себя под патримониальную бюрократию, но на деле представляет собой качественно иное явление. Это - не обнаруженный Джиласом "новый класс", не описанная Восленским "номенклатура", ни даже "бюрократическая буржуазия" стран "Третьего мира". Скорее, это - "обуржуазившаяся люмпен-бюрократия", стремящаяся к росту своих рядов и упрочению позиций, которая, маскируясь под патримониальность и "заботу о народе", на деле присваивает себе львиную долю "общественного продукта". Тем самым она (сознательно или полусознательно) разрушает систему жизнеобеспечения страны, весьма неэффективно и зачастую безответственно используя основные финансовые, информационные и властные каналы. (Последнее вовсе не означает, что все представители российской правящего класса - последователи Герострата; к психологии действующих по инерции временщиков большинство из них подталкивает сама логика протекающих в стране социально-экономических и политических процессов, запущенных в "перестроечный период" и лишающих Россию сколько-нибудь достойной перспективы в обозримом будущем.) Так или иначе, именно "начальство" замещает сегодня востребованные обществом элиту и бюрократию, не давая последним вырасти в полноценные и подконтрольные обществу институты; и никакие преобразования, определяющие в качестве главного инструмента реализации все то же "начальство" (наподобие инициированной сегодня административной реформы), не изменят в корне сущности системы. Вместо "отделения власти от собственности", которую российские либералы рассматривают как залог создания эффективного государства и цивилизованного бизнеса, происходит лишь "дистанцирование начальства от социальных обязательств" (подтверждением тому - дружное голосование в Госдуме фракций "партии власти" за реформы "РАО ЕЭС" и ЖКХ, вызывающие серьезные нарекания проекты Трудового и Земельного кодексов). "Начальство" не боится при этом "срубить под собой сук", рассчитывая сохраниться как класс за счет контроля за основными административными, финансовыми и информационными рычагами - даже в условиях "вялотекущей деградации" и сокращения населения. Но главное состоит все же в том, что именно "начальство" препятствует восстановлению субъектности "российского народа", проводя одни за другими выборы с использованием пресловутого "административного ресурса". Олигархи же при этом выступают сегодня в роли "альтернативной власти", сменяя "начальство" на отдельных уровнях власти и частично срастаясь с ним, и вместе с тем - проявляя себя в качестве канала финансовой подпитки "начальства" как корпорации.

Как организованная структура, "начальство" очень стабильно и устойчиво изнутри, и вместе с тем - обречено на историческое поражение. Глобальные вызовы не оставляют шанса малоподвижной и неразворотливой системе, всецело нацеленной на сохранение статус-кво. Но главные беды связаны с тем, что "начальство", подобно КПСС в начале 1990-х, в случае своего крушения способно потянуть за собой всю страну в "воронку распада".

Первая опасность: потерпев фиаско, "партия начальства" способна утянуть за собой и многострадальное российское государство. Что еще более печально, она при этом не оставит приемлемых альтернатив ни президенту, ни обществу - ибо партийно-политическое пространство будет к моменту ожидаемого углубления российских кризисов уже основательно вытоптано, президент будет лишен возможности маневра, а общество - каких-либо идеологических проектов (поскольку "идеологическое поле" будет "выедено" официозно-безликим "центризмом").

Но существует ли в современной ситуации конструктивная альтернатива подобному развитию событий? При "жестком варианте" президент мог бы опереться на массовую партию, используя ее как структуру мобилизационного режима с целью реализации собственной долгосрочной стратегии, не отдавая при этом политику на откуп инерционному "начальству". И прежде всего потому, что последнее превращает его в гаранта благополучия все более разрастающейся и неуправляемой "партии начальства", снижает его возможности непосредственной коммуникации с обществом, фактически переносит на его плечи ответственность за все возможные провалы в собственной деятельности. Более мягкий вариант мог бы заключаться в определенном дистанцировании президента от "Единой России" до момента выборов в Госдуму - при поддержании хотя бы ограниченной связи с другими партиями (и прежде всего - с такими "знаковыми", как КПРФ, "Яблоко" и СПС). Для президента жизненно важно сделать свой стратегический выбор (в пользу формирования эффективного государства и полноценной партийной системы) еще до декабрьского голосования россиян - ибо после них "окно возможностей" для него, как и для всего российского "правящего класса", заметно сузится. И в этом отношении весьма поучителен пример Горбачева, имевшего на партконференции КПСС 1988 г. шанс превратить свою партию в массовую за счет ротации ее руководства и рекрутирования "наверх" пассионарных сторонников инициированных им преобразований - но упустивший его с известными последствиями для своей власти и для всей страны.