Начало - здесь.

Военные проблемы

В военном отношении Северная Корея не представляет серьезной силы. Правда, она имеет огромную по численности армию - порядка 1 миллиона 100 тысяч солдат и офицеров. Эта цифра становится еще более впечатляющей, если учесть, что численность населения страны - всего лишь 23 миллиона человек.

Однако кимирсеновский режим пал жертвой иллюзии, которой вообще страдали многие сталинистские правительства (особенно те из них, на которых повлияли и идеи Мао). Уже давно армия стала рассматриваться как источник дармовой рабочей силы. Даже в лучшие для северокорейского режима времена значительная ее часть использовалась на строительных и сельскохозяйственных работах. Военной подготовкой такие солдаты-крестьяне занимались редко и плохо. В последние годы ситуация существенно ухудшилась. Катастрофическая нехватка боеприпасов и, особенно, топлива означает, что боевая подготовка в большинстве частей практически прекратилась.

В любом случае, по техническому оснащению северокорейская армия находится на уровне Советской Армии пятидесятых годов. Основную массу ее танков и поныне составляют Т-54 и Т-55. На вооружении КНДР имеются даже полторы сотни Т-34 (правда, это не совсем те, что воевали в Отечественную войну, а их более поздний - но все равно антикварный - вариант Т-34-85). Относительно новыми являются лишь Т-62, которые частично произведены в КНДР, а частично - импортированы из СССР. Этих машин сейчас в КНА около 800. ВВС КНДР напоминают скорее музей истории авиации, чем военно-воздушные силы в точном смысле слова. Около 400 из 1.690 северокорейских самолетов - это безнадежно устаревшие истребители МИГ-15 и МИГ-17, которые были произведены еще в 1950-е годы (МИГ-15 находится в серийном производстве аж с 1948 г, а МИГ-17 - с 1951 г.). Немногим новее и истребители Су-7Б, МИГ-19 и МИГ-21, которых в северокорейской авиации насчитывается 320 штук. Спору нет: в свое время МИГ-21 считался лучшим истребителем мира, но ведь его серийный выпуск начался в... 1958 году.

Едва ли ситуацию изменит наличие ядерного оружия, которое, вероятно, и станет поводом к войне. Строго говоря, нет уверенности в том, что такое оружие вообще существует: есть некоторая вероятность того, что вся ядерная эпопея с самого начала была блефом, направленным на то, чтобы вытрясти из перепуганного Запада дополнительную помощь. Даже если предположить, что в распоряжении Пхеньяна имеются готовые ядерные устройства, их не может быть много. Скорее всего, таких зарядов 4-6, и едва ли они могут быть смонтированы в боеголовках имеющихся у Северной Кореи ракет.

Однако это не означает, что в военном отношении поход на Пхеньян (если он состоится) окажется легкой прогулкой. В немалой степени операции затруднит горный корейский рельеф, который не слишком благоприятен для всякого рода блицкригов. Особенно тяжелый оборот дела примут в том случае, если жители Северной Кореи - или хотя бы их заметная часть - решат всерьез посражаться за Великого Вождя. Кроме того, есть два дополнительных обстоятельства, о которых не следует забывать.

Во-первых, северокорейские генералы уже полвека готовились воевать именно с США. При этом они, несмотря на все стандартные победные декларации, отлично понимали, что в случае прямого столкновения с американцами шансы на победу у них невелики. Поэтому усилия северокорейских военных экспертов были направлены на поиски всяческих "асимметричных ответов", которые бы свели на нет американское военно-техническое превосходство. Одним из таких ответов стало создание разведывательно-диверсионных подразделений, которые в случае войны должны действовать против американских баз и американского персонала (а также всех лиц некорейской внешности) на юге. Численность северокорейского спецназа, известного как "легкая пехота", достигает 90 тысяч человек. Разумеется, 90 тысяч по-настоящему элитных бойцов подготовить невозможно, но в любом случае эти части способны причинить немало вреда, действуя в американском тылу. В отличие от мифических или полумифических "террористов Саддама", речь идет о вполне реальных частях, которые постоянно готовы к переброске на юг, обладают необходимым оснащением и хорошо знают объекты, против которых им предстоит действовать. О затратах времени на планирование и подготовку терактов речи не идет: все уже давно и тщательно спланировано.

Во-вторых, за многие десятилетия северокорейская армия создала гигантскую систему долговременных укреплений и подземных укрытий, которая по своему размаху, пожалуй, не имеет себе равных в мире. Начало ей было положено еще в годы Корейской войны, когда в подземных бункерах, неуязвимых для американской авиации, разместилось большинство северокорейских военных заводов. На протяжении последующего полувека работы велись с немалой интенсивностью, и в результате в приграничных районах создана мощнейшая система оборонительных сооружений, а все основные стратегические объекты могут быть укрыты под землей.

Наконец, нельзя совсем уж сбрасывать со счета и ядерную угрозу. Хотя в распоряжении КНДР нет надежных средств доставки, но ядерное оружие может быть доставлено до цели и нетрадиционным способом - например, подводной лодкой с экипажем-камкадзе. В конце концов, ядерный заряд можно смонтировать даже в трюме обычного рыболовного корабля, да и составлять весь экипаж из камикадзе тоже необязательно (достаточно 2-3 проверенных людей, которые в нужное время нажмут нужную кнопку).

Внутрикорейские проблемы

Успех иракской и афганской кампаний был во многом облегчен тем, что и Ирак, и Афганистан являются многонациональными и поликонфессиональными обществами. В обеих странах существовали заметные группы населения, которые подвергались дискриминации по религиозному или этническому признаку и вели партизанскую борьбу против центральной власти. Наконец, в распоряжении Вашингтона находились и многочисленные диаспоры, состоявшие из прозападных иракцев и афганцев. Среди этих эмигрантов было немало политиков, которые пользовались большим авторитетом на своей "исторической родине".

Ничего подобного в случае с Северной Кореей не наблюдается. Корея - страна однонациональная, в которой вообще нет этнических меньшинств (несколько тысяч китайцев не в счет). Клановая структура в Корее развита слабо, а в Северной Корее она была полностью разрушена за годы коммунистического правления: сейчас рядовой житель КНДР обычно даже не знает, к какому клану он принадлежит. Не существует и заметной северокорейской эмиграции. Примерно две тысячи перебежчиков, которые сейчас живут в Южной Корее, в своем большинстве являются выходцами из низов и никакой политической активности не проявляют (во многом потому, что сами южане подобную активность не поощряют). За всю историю раскола Кореи только один заметный северокорейский политик - секретарь ЦК ТПК Хван Чан-еп - перешел на сторону Юга. Однако и этот перебежчик никак не является самостоятельной политической фигурой. Наконец, нет у Вашингтона и "своих людей" в пхеньянском руководстве.

Конечно, все эти препятствия трудно назвать непреодолимыми. Однако рассчитывать на раскол в рядах элиты на первых порах не придется. Кроме того, отсутствие самостоятельных северокорейских политических лидеров (а также гигантское превосходство Юга в экономике и уровне жизни) практически исключает сохранение отдельного северокорейского государства в случае падения режима Ким Чен Ира.

Самой важной из всех внутриполитических проблем остается вопрос о том, готовы ли будут в случае большой войны солдаты Севера воевать и умирать за династию Кимов. Скажем честно: с полной уверенностью ответить на этот вопрос сейчас невозможно. Однако именно готовность (или неготовность) северян сражаться и определит исход кампании. В принципе территория Северной Кореи неплохо подходит для ведения партизанской войны, и если хотя бы часть населения решит такую войну вести, потери американских войск будут внушительными.

Но будут ли северокорейские солдаты умирать за Вождя? С одной стороны, есть некоторые основания полагать, что северокорейская армия, по крайней мере на первой стадии конфликта, будет оказывать серьезное сопротивление. На протяжении десятилетий Северная Корея оставалась полностью отрезанной от окружающего мира. Ее информационная изоляция была исключительной даже по меркам других сталинистских государств. Достаточно сказать, что владение радиоприемником со свободной настройкой десятилетиями считалось уголовным преступлением. Пропаганда внушала северокорейцам, что они живут в "социалистическом раю" и что Южная Корея представляет собой голодающую американскую колонию (в действительности уровень доходов на Юге примерно в 20 раз выше, чем на Севере).

Имеющийся опыт тоже, вроде бы, демонстрирует, что солдаты вождя готовы идти до конца. В течение последнего десятилетия произошло два столкновения между северокорейскими спецназовцами и вооруженными силами других государств. В сентябре 1996 году в нескольких сотнях метров от южнокорейского берега на мель села северокорейская подводная лодка, на борту которой находилась группа морских пехотинцев, проводившая разведку объектов на побережье Японского моря. Экипаж и морпехи попытались с боем прорваться на Север. В декабре 2001 году японским сторожевикам удалось перехватить северокорейский разведывательный корабль, замаскированный под китайскую шхуну. В обоих случаях пленных не было: северяне сражались до последнего, а уцелевшие совершали самоубийство, чтобы не попасть в плен живыми.

С другой стороны, былая информационная изоляция Северной Кореи в последние годы существенно ослабла, и "подрывная" информация о реальном положении дел в мире все-таки постепенно проникает в страну. Решающую роль в этом играет практически не контролируемое властями движение северокорейских беженцев в Китай, начавшееся во времена Большого голода 1996-1999 годов. За последнее десятилетие в Китае побывало не менее полумиллиона жителей КНДР. Как правило, даже нескольких недель жизни в Китае достаточно для того, чтобы перестать воспринимать всерьез многие утверждения северокорейской пропаганды. Во время своего пребывания в КНР беженцы убеждаются в том, что Северная Корея многократно уступает Китаю по уровню жизни. Слышат они и о том, что Корея Южная, наоборот, оставила Китай в этом отношении далеко позади. Беженцы временами встречаются с южнокорейскими туристами, миссионерами, бизнесменами и шпионами, которыми сейчас наводнены приграничные районы Китая. Поступающие из Северной Кореи сведения заставляют заподозрить, что Великий Вождь не пользуется такой уж большой популярностью среди своих подданных. Коррупция, запредельные привилегии верхушки (фактически давно уже ставшей наследственной) и, конечно, катастрофический голод 1996-1999 гг. во многом остудили былой революционный и национал-патриотический энтузиазм. Немалую роль в постепенном изменении настроений играют и проникающие на Север рассказы о южнокорейском процветании.

Тем не менее, реакция северокорейских солдат остается непредсказуемой, а пути пропагандистского воздействия на них - неясными. США практически никогда не сталкивались с режимами такой степени закрытости. Вдобавок, ни США, ни Южная Корея не пытались вести против Пхеньяна долговременной и продуманной информационно-пропагандистской кампании, которую бы можно было сравнить с кампанией против коммунистических режимов Восточной Европы в 1970-80-е годы.

* * *

Есть ли у этих проблем решения? Разумеется, есть. В современных условиях трудно сомневаться, что вторжение на Север в конечном итоге окончится победой американцев и их союзников (если таковые будут). Однако США не нужна победа тяжелая и кровавая, а для легкой победы все вышеперечисленные проблемы надо как-то решать. Скорее всего, в ближайшие год-два мы и станем свидетелями поиска этих решений (не исключено, что делаться это будет просто "на всякий случай", в рамках проработки возможных вариантов).