Мечтать о справедливом государстве - то же самое, что мечтать о травоядных львах. Это уже будут и не львы вовсе, а коровы. Государство по природе своей является инструментом экспроприации, отъема тех или иных ресурсов, причем отъема не у богатых в пользу бедных, а как раз наоборот: завоеватели строили механизм планомерного ограбления завоеванных. Можно, конечно, рассуждать о справедливости так, как это делал Гоббс: справедливость и несправедливость возникают в момент заключения контракта. С момента заключения следование контракту будет справедливым, а нарушение контракта - несправедливым. Далее Гоббс рассматривает государство как результат заключения некоего контракта, то есть толкает идею общественного договора. Бакунин дал исчерпывающую критику этой идеи. Критика сводится к простому человеческому возмущению: какие, на фиг, контракты? Без меня меня женили - я ничего такого не подписывал.

Действительно, навязанный договор - это уже не договор. Ни одно государство, таким образом, не может быть справедливым, если справедливость понимать по Гоббсу. Однако термином "справедливость" мы оперируем и вне рассуждений о контрактах. Часто под справедливостью понимают равенство (в том или ином смысле), почти столь же часто - неравенство. Лозунг справедливого неравенства был увековечен на воротах заведения, которое я бы назвал апофеозом государственности. Он гласил: "Каждому - свое".

Справедливое равенство и справедливое неравенство, а до кучи - гоббсовскую справедливость можно объединить, если под справедливостью понимать следование неким правилам. Кто-то до сих пор верит в существование "объективных законов природы". Из этой веры вытекает и вера в объективную справедливость как следование объективным правилам. Беда лишь в том, что у каждого - свои субъективные представления об объективных правилах.

Между правыми сторонниками государственного произвола и левыми сторонниками объективных правил, таким образом, нет принципиальной разницы. Разница лишь в том, что правые - честнее: они не маскируют произвол фиговым листочком "объективности". Что ж до объективности без кавычек, то серьезной политологической проблемой является объективный факт существования социальных государств. Государства эти нельзя назвать справедливыми - по крайней мере, справедливыми в большей степени, чем любые иные государства. Ведь любое правило (например, "Следует убивать негров") может с чьей-то точки зрения быть "справедливым", однако никакое правило не может быть справедливым с точки зрения всех. То же относится и к правилу, согласно которому следует изымать ресурсы у богатых в пользу бедных. Однако этого мало: такой отъем, производимый не каким-то маргинальным робингудом, но государством, несправедлив вдвойне. Во-первых, это противно природе государства, а во-вторых - идет в разрез с теми правилами, по которым создаются и изначально перераспределяются изымаемые ресурсы. Ведь социальные государства - это одновременно и государства рыночные!

В случае Америки, которая снабжает своих тунеядцев вэлфером, еще можно подобрать объяснение: Америка грабит другие страны, государственная машина Америки нацелена не на граждан Америки, а на обитателей остального мира... Но кого грабят Швеция, Голландия, Германия, Дания? Тут уже не обойтись без концепции "золотого миллиарда". Правильнее, однако, предположить, что речь вообще не идет об ограблении. Конечно, последние события, вроде бы, подтверждают идею "страны-грабителя", однако на самом деле - лишь напускают туману. Скорее, все-таки, в случае социального государства мы уже имеем дело не с государством, но с каким-то новым - также формальным - образованием. Безусловно, возникло это образование из государственных недр: дешевле кормить бездельников, нежели усмирять голодные бунты. Тем не менее сегодня ситуация в социальных государствах, похоже, вышла из-под контроля: если вдруг окажется, что в каком-то случае усмирить голодных проще, чем накормить, - все равно будут кормить.

Я не знаю, как следует называть новую социальную общность. Термин "социальное государство" не слишком удачен: он содержит внутреннее противоречие. Как "круглый квадрат". Или как "травоядный лев".

Кирилл Якимец