Опостылевшие утехи "стабилизации" спешит заменить нам новомодная "консолидация". Свежая левопатриотическая оппозиция именно так маркирует свои оргсобрания: научно-практическая конференция Глазьева уже прошла под девизом "От конфронтации интересов - к процессу консолидации", а предстоящая практически научная конференция Народной партии будет называться "Проблемы политической консолидации". Консолидация - это наше "слово года", под этим "брендом" обычно понимается упрочение чего-либо или сплочение для усиления борьбы за общие цели. В Послании президента Федеральному собранию вроде так и сказано: "На основе понятных и четких целей мы должны добиться консолидации для решения наших самых главных общенациональных проблем".

О чем тут рассуждать, когда цели ясны и задачи поставлены - самим стать не хуже других и страну сделать сильной, конкурентоспособной. Но ключевое слово всех Посланий - конкурентоспособность - сразу уводит нас от понятия политического в область экономического, где нет друзей и врагов, а лишь неопасные конкуренты. В этом утешительном контексте консолидация - всего лишь "обращение текущих государственных долгов в долгосрочные", так со старомодной прямотой пишет Брокгауз. Или, употребляя это слово в более широком смысле, под ним понимают объединение или слитие нескольких займов в один длинный.

Тут интересен не сам остротекстуальный анализ Послания, а скорее политические технологии, вытекающие из текста Послания. С технологической точки зрения просматривается отход от быстро проверяемых обещаний власти: замочить, равноудалить, отвертикалить. Когда в СМИ слишком часто говорится о высоком "рейтинге надежды и ожиданий" или когда политологи начинают твердить о том "кредите доверия", что избиратель дал на выборах, то с этим надо что-то делать.

Ко второму сроку логично перейти к консолидации этого займа доверия и вполне разумно провести конверсию краткосрочных задолженностей власти в долгосрочную или, еще лучше, бессрочную. Чтобы преобразовать текущие цели в единую удаленную мечту (ради которой можно и потерпеть издержки, и даже понести "огромные жертвы, лишения нашего народа"), надо дать понятный "этому народу" Большой проект. И таким проектом может стать наше неустанное движение в Европу.

Послание прямо предупреждает. "Это - не самая близкая перспектива. Для достижения указанных целей придется пройти сложный, достаточно долгий путь". Но цель-то заманчивая! Многие лета современная Россия вела речь об интеграции в Европу в той или иной форме - от Михаила Горбачева с брежневской идеей единого европейского дома до Ельцина, говорящего с другом Колем, а теперь мы слышим этот тезис в последнем Послании. Неважно, что ЕС не приемлет Россию в качестве члена Евросоюза, ведь с их точки зрения Россия слишком велика, чтобы вступить во что-либо. "Нет, вы слишком большие", - прямо и четко сказал в лицо нашему Президенту Романо Проди - президент Еврокомиссии.

За что и получил резкую отповедь от Путина, назвавшего в ходе питерского саммита нынешнее положение вещей новой "шенгенской стеной". "Вынужден констатировать, что, к сожалению, пока так и не удалось реализовать договоренность о начале работы специальной экспертной группы по вопросам перехода в перспективе к безвизовым поездкам граждан России в страны ЕС, - сказал Владимир Путин. - Мы, разумеется, не рассчитываем, что такой режим будет введен уже завтра. Но граждане "большой Европы" должны знать, когда, как и какой ценой будет достигнута подлинная свобода перемещения".

Евролидеры ответили на этот призыв более чем обтекаемо. Президент Ширак, ранее отрицавший возможность вступления России в Европейский союз, дипломатично заявил: "В перспективе Франция положительно относится к свободному перемещению граждан России в ЕС и граждан стран Евросоюза в Россию. Это отвечает нашему стремлению создать континент без разделительных линий". А британский премьер Тони Блэр лишь отметил, что и Россия, и ЕС должны с новой силой заняться визовым вопросом.

В такой невнятной позиции нет какого-либо противоречия или прямого обмана, поскольку интеграция - понятие очень расплывчатое. Она не обязательно означает членство в Евросоюзе, ведь разница между интеграцией и членством в организации очень существенная. Тут интегрировать (да и валять "пиарного ваньку"!) можно достаточно долго. Недаром в Послании говорится: "Разумеется, речь идет о сложном и длительном процессе. Но это - наш с вами исторический выбор. Он сделан".

Отложим на время само обсуждение цивилизационного выбора, сделанного несколько внезапно и как бы от нашего имени без привычного "широкого всенародного обсуждения". Ведь, по Бурдье, опрос имеет смысл, когда общественное мнение уже сформировано. (И это лишь подтверждает череда восточноевропейских референдумов, завершавших длительную подготовку и поэтому выглядевших как соревнование местных избиркомов.) Однако в России общественное мнение по вопросу вхождения в Европу еще только формируется.

Даже со стороны экспертов большинство рассуждений сводятся к умственному определению границ будущей "большой Европы". В ход идет и деголлевское видение великой Атлантики, и даже четвертый рейхскомиссариат Розенберга. Словом, определение границ на Востоке опять ставится в зависимость не от своих национальных интересов, а скорее от того, "как далеко продвинутся германские войска за Урал". (Заметим, что объединенная Гитлером Европа хотела ставить свои монументальные границы на Уральских горах, но никак не на сопках Манчьжурии. Про далекий Владик как город нашенский говорил только один радикальный политолог в Европе, и в детстве его не звали Адик.)

Но вопрос с умственными границами определяется сам собой контурами нефтегазовых месторождений. Ведь наш Премьер недаром подчеркнул, что стабильное обеспечение энергоресурсами стран Евросоюза - один из приоритетов сотрудничества России и ЕС, поскольку евросоюзный Боливар не выдержит пятнадцать самостийных транспортных тарифов. И в ландшафте трубы место России не "среди действительно сильных, экономически передовых и влиятельных государств мира", а скорее в кочегарке Европы.

Возможно, для некоторых формат "кочегарки" - это привычно и совсем не обидно. Подумаешь, строгие (но ограниченные в полете ума!) дяди попросят держать давление вокруг синей черточки, не доводя дело до красной. Что стоит пару раз крутануть кран, когда есть теплая кочегарка, куда никто не суется, и можно спокойно творить для внутреннего употребления: "Море! Суша! Между Морем и Сушей ва-а-йна-х!" Но массовое сознание населяющего территорию народа перспективу "стать кочегаром" видит иначе. По фене, "кочегар" - это обидная наколка, сделанная насильно "обиженному" на зоне, она изображает персонажа, подбрасывающего лопатой уголь. Хотя при долгом движении в Европу будет создаваться полная иллюзия, что идет работа, такой "татушкой" не следует гордиться...

Дело не только в неоднократно обсуждавшейся возможной утрате цивилизационной "самости" и целостности России, ее национального суверенитета. Тем самым политическая коммуникация, с таким трудом достигнутая в условиях недоверия вокруг фигуры Путина, перестраивается под внешнего гаранта. Потому, если мы готовы вступать в Европу на условиях и правилах, определяемых нам извне, то надо быть готовым, что эти правила будут легко и часто изменяться. И в роли внешнего гаранта (точнее, его имитатора) будут выступать не сильные иерархические лидеры "локомотивов Европы", а безвестные представители анонимного руководства сетевой евробюрократии.

Представления о пользе такого взаимодействия дают пример бесплодной переписки по калининградской проблеме в духе русской потешки "Война царя Гороха с грибами", а также заявления чиновников Евросоюза. Так современный еврокомиссар Проди однажды намекнул, что готов принять от нас только капитуляцию Северо-западного региона. Там, где 10% населения и площади контролируют 80% транзита товаров, возможен вполне отработанный балтийский путь в Европу. Однако за таким "европоцентризмом разных скоростей" возникает странное ощущение отслоения России по краям. Отсюда и глухое сопротивление планам расширения балтийских терминалов, всякие будоражащие народ слухи о переносе столиц и передачи части функций.

Однако Проди успокоил Рейтер заявлением, что в долгосрочной перспективе видит расширенный ЕС, окруженный "кольцом друзей" от России до Марокко. А с "друзьями" он готов делиться всем, кроме членства. Что ж, быть соседом Марокко по евросоюзному братству "кольца" довольно почетно. Еще Розанов подметил в "Опавших листьях":"...право, русские напоминают собою каких-то арабов, странствующих по своей земле". Тем самым предваряется энциклопедическое определение русских как племени, исстари кочующего вдоль трассы трубопровода.

Что такое в сырьевой оптике Россия? Это пять портов и четыре трубопровода. Еще, возможно, один прорытый до Китая нефтяной канал, чтобы нашим купцам было повадно торговать с китайскими госорганами. (Транссиб, как учит история, легко блокируется в нескольких местах восставшими "чехами".)

И пусть из срока службы трубы в пятьдесят лет прошло былинных тридцать три года, впереди еще юных семнадцать лет. Для нынешнего горизонта политического и корпоративного планирования, не превышающих два года, это фантастически большой срок. Для массы, думающей лишь до послезавтра, это почти бесконечность или время, сравнимое со сроком эксплуатации египетских пирамид. Пока еще власть не утекла в трубу, следует обеспечить подлинную "консолидацию ядра нации вокруг государственных ценностей".

Ведь и в планетарном механизме иногда случается весна; пора сокодвижения, когда даже растения начинают мыслить. Посетите музей Толстого, там вам расскажут, как ходят деревья. Они передвигаются скрытно, как правило, по ночам. (Так и подобает теллурическому партизану.) Заботливо переставляют корни и почву в своем органическом государстве. Они беспощадно окружают то место, где по их инстинкту должна находиться власть. Двигаются навстречу, прорастают между руин, чтобы однажды постучать веткой в непогашенное окно пустого кремлевского коридора.

- Эй, Фараон!.. И вы, слуги фараоновы! Это я - мыслящий тростник Нила. Сын Неба! Негоже Фараону бежать от Царства. Прикажи дать рабов, веревки и бревна.

Мы двинем пирамиды в Европу!