От редакции. 2-го сентября в агентстве "РИА-Новости" состоялась пресс-конференция Глеба Павловского, по следам которой мы задали несколько уточняющих вопросов - и получили в ответ несколько уточняющих мыслей.

Глеб Павловский. Нравится это кому-либо или нет, мы демократия, и в период выборов - единственное время резкого расширения и выявления числа участников процесса - остаемся ею. Именно потому все не любят время выборов так же, как недолюбливают весеннюю грязь и вонь: все, что шевелится, выползает наружу, киснет, мокнет и цветет.

Поверх думской кампании начинается президентская, она-то и будет рамочной. Путин играет в сегодняшней системе модельную роль - при усиливающейся неспособности системы отвечать этой модели. Президентская кампания с якобы предопределенным исходом превращает думскую в предельно неопределенную, неясную и открытую дискуссию о принципах следующей - или уже постоянной, как вам угодно, - росcийской государственности. То ли Четвертой Республики, то ли Третьей Федерации. То, что сам Путин твердо заявляет о своем уходе после второго срока, есть его твердое решение о срочности задачи достройки государства. А кто к этому готов, кроме мародеров?

В дискуссии стартовали не партии, а кремлевская группа товарищей. Применение таких средств, как избирательное правосудие и показательные процессы над "классово чуждыми" вышвырнет русскую политику в политическое неизвестное. А сил, ограничивающих их применение, не видно - партии же попрятались за Вешнякова.

Вышла в публичность и нарушила командную лояльность вполне определенная группа, восходящая (по мнению прессы) к В.Иванову и И.Сечину. Мои наблюдения это подтверждают. Они основаны только на данных открытых источников информации. Само по себе это не опасно. Опасно, когда меньшинству позволено говорить от имени большинства - большинства, сформированного Путиным на совершенно другой базе. Именно поэтому, хотя фигуры меньшинства - Виктор Иванов и Игорь Сечин, лидер большинства - не Волошин, а Путин. Большинство сформировано им и только им, оно верит ему, и худшее, что может случиться, - передать его с рук на руки людям с неясными целями.

Силовой олигархат, прикрываясь мнимой "отмашкой Кремля", переходит к применению во внутренней политике инструментов, которые Путин не применял, и проверки на совместимость с ними режим Путина не проходил. Курс Путина доказал свою успешность. Пусть не согласные с ним выйдут и изложат свои возражения в политической форме, а не действуют из-за спины Президента, намекая, будто ⌠Путин на самом деле так и думает■. Это просто клевета на Президента, тем более опасная, что исходит от лиц, действительно близко с ним знакомых и работающих.

Курс Путина заключается в том, чтобы не допустить развязывания страстей, что привело бы к гибели и бегству сильных людей и, в конечном счете, к национальному ослаблению России в конкурентной среде. Дефицит сильных и умелых людей в государстве вынуждает работать с такими небезопасными фигурами, как Сергей Пугачев, Михаил Ходорковский, Виктор Иванов, Веремеенки... Но на то и государство, чтобы не давать одной группе банкиров сожрать другую. Поэтому выход из ситуации неизбежно должен быть "постным".

РЖ. Вы говорили о претензиях силовиков олицетворять теневую сторону Путина, его тайное мнение. В этих претензиях кроется формула их силы, в них же и опасность. Но не кажется ли, что "двусмысленность" и "тень" - это часть имиджевой конструкции Путина. Не есть ли вера в "тайного Путина" - важная составляющая народной поддержки?

Глеб Павловский. За путинским искусством лавировать и ╚доходчиво недоговаривать╩ стоит особая политическая философия - реальный максимум суверенной свободы. Сегодняшняя сила Кремля держится именно на путинском соблазне консенсуса - и принуждении к консенсусу. Победа и торжество одной из групп над другой до подготовки какого-либо осмысленного национального проекта создаст невыносимую - прежде всего, для Путина - управленческую ситуацию┘

Но отсюда же и нынешняя попытка - "доопределить Путина" извне. Воспользоваться многозначительным Путиным, чтобы перекрыть всем дорогу. Инстанция-цензор, которая авторитетно опровергала бы ложные "присоединения к Путину" - отсутствует. Отсюда следует, что можно вести игру в очень широких пределах, в том числе и против консенсуса. Действия "силовой олигархии", говорящей от имени тех, кто имеет претензии к власти, - маска оппозиционной контригры внутри самой власти. Силовики - просто спикеры стоящих за их спиной фракций бизнеса. Они несамостоятельны.

Проектируемая Группой олигархия называется "силовой". Но реальной силы кремлевское меньшинство нам не обещает. У него нет силовой стратегии - есть неподготовленная коммерческая импровизация внутри аппарата, в расчете на путинские лимиты доверия. Фактически процесс полностью уходит из политического поля, одни корпорации обеспечивают замачивание других. И тут вдруг на сцене появился пресловутый шприц с амфетаминами. Это указывает на то, какими средствами наши "элиты" готовы между собой разбираться, только дай!

Под видом пересмотра якобы олигархической структуры власти - которой сегодня нет, поскольку олигархическая инфраструктура разрушена после 2000 года - перед нами проект новой, усовершенствованной олигархии. Почему это именно "олигархия"? Да потому, что, удайся проект, у Путина не осталось бы никаких инструментов, кроме взятых в аренду, например, у Пугачева. Ясен и прост сценарий: выманить Путина в пустынное место, в чисто поле, где бродит лихой человек. Начав с псевдосиловой инициативы, заставить поменять инструментарий на тот, который некому привести в ход. Застращать неизбежными скандалами, вынудив отступить, и самим наметить маршрут отступления. Заодно назначив удобных виноватых.

Полное безумие ожидать, что Путин согласится с такой перспективой. Они просто глупцы, которые полагают, что смогут построить бизнес на массовом доверии к лидеру морального большинства страны. Представьте картину: Дж.Харрисон собрал аудиторию для концерта на Красной площади, а вместо него на сцену выбежал Ванька-Каин с призывом перетряхнуть ГУМ по соседству.

РЖ. Каковы на Ваш взгляд перспективы публичной оппозиции? Лево-национальной, к примеру?

Глеб Павловский. С августа началась президентская кампания, и ее проекция на думскую будет непростой. Второй срок Путина уже не сможет быть подготовительным, как первый. Он должен стать действием нового большинства в своих интересах. Это действие на подходе, и оно создает для Путина вызов: сможет он справиться с ним или нет? За этим скрыт вопрос о лидерстве, о непременном для лидера свойстве быть свободным от интриг человеком.

Режим Путина имеет в своей схеме высокую роль и функцию законодательной машины. Эта особенность имеет последствия: режиму нужна Дума, избираемая по партийному списку, - но партии не являются машинами для работы с Думой. Партии бесполезны также в роли машин голосования, отсюда засилье частных лоббистских систем, к которым приходится прибегать все чаще. Партии оказались перед ситуацией, когда им предложена извне повестка дня, не контролируемая ими ни в какой степени, и к решению которой, с точки зрения избирателей, они не имеют отношения. Избиратель видит, что проблема возникла внутри узкой группы правящего класса - и тот не справляется с ней, а претендует "всех учить". Это самое опасное, поскольку создаст запрос на фигуру самозванца-решателя.

Один только упадок КПРФ - истаивание и проседание ее как общенациональной политической силы - сам по себе свидетельствует об истощении переходного режима. Все партии, правительственные и оппозиционные, ждали ослабления Путина - и не дождались. Ждали и так называемые ╚силовики╩, тут-то они бы и объяснили Президенту, кто для него обуза! Но четыре года гаданий, как и от чего рухнет рейтинг Путина, окончились ничем. Мне не раз приходилось напоминать, что пересуды "про рейтинг" маскировали создание нового электорального контингента под лидерством В.Путина. В этом слое Путин получил неограниченный мандат. Это уже не "путинское большинство", а массив национального лидерства. Его действие демонстрирует кампания в Санкт-Петербурге - она идет с применением путинского "фактора превосходства", тихо и победоносно. Так и выглядит тот самый идеальный "инерционный сценарий".

Если Группа попытается выступить открыто, у них получается КПРФ образца 95-го года: левый национал-социализм на содержании семибанкирщины. Никто не запретит им выступать с этой платформой, но, пожалуйста, не из Кремля. Отсюда - игра на проигрыш власти, вплоть до крайнего, допуска победы КПРФ - лишь бы не победа ЕР. Отсюда создание манипулянтов типа "Народной партии". Оставляя в стороне замечаемые в них фашизоидные черты, - мы определенно возвращаемся в эпоху ОВР 1999 года. Эпоху жесткой оппозиции изнутри системы власти, действующей и говорящей "именем народного гнева" - пользуясь средствами и зонтиком власти. Поглядите на экстравагантные заигрывания Народной партии с "народничеством".

Существует ли в стране потенциал мести? Да, существует. И нельзя безнаказанно и так долго оскорблять чувство справедливости гражданина, а потом требовать от него "понимания нужд крупного бизнеса". Никакого понимания нет. Все, не исключая публики из среднего класса, ждут потрясений. Новая революция никого не пугает. Публика не столько жаждет прибавочных имуществ, сколь утомлена однообразной неопределенностью. Президент в конце концов - тоже телезритель, из многих, а зритель устал и заскучал. Крупный бизнес проиграл борьбу за доверие, которое выиграли другие группы, часто не менее виноватые. Но что потом? Что, если реакция усиления путем разрушения станет цепной? Разрушение как творческий принцип государственничества?

Поэтому фора кремлевского меньшинства - краткосрочна, в политике инициатор чаще всего срабатывает на чужой успех. И наоборот, сильнее тот, кто берется решать проблему, не им созданную, - и решает ее. Здесь возникла новая, пока еще вакантная роль - роль того, кто сумеет разрешить кризис к моменту, когда выдохнутся "инициативники". Для того, чтобы выборы 2008 года сохранили Россию в демократическом, то есть конкурентном статусе, среднесрочный выбор режима должен быть сделан до того, еще в 2004 году (я назвал бы это "Коаном Аттатюрка").

И вообще, нельзя устраивать драку на виду у конструкторов современного террора. В ситуации террора, чтобы сохранить свободу и, следовательно, независимость, власти и общество обязаны научиться дружественному обсуждению своих разногласий.