В последнее время, в преддверии выборов в Государственную Думу, все чаще ставится вопрос о возможности конвертации высокого рейтинга президента В. Путина в рейтинги готовящихся к "забегу" политических партий. Однако для этого, как справедливо полагают эксперты, президентский рейтинг должен обрести хоть сколько-нибудь выраженную идеологическую окраску. Сегодня это пытаются сделать "Единая Россия" (сравнительно аморфный "государственный центризм"), "Народная партия" (неонароднический популизм с левым и одновременно консервативным уклоном), СПС (попытка "привязки" Путина к "идеологии реформ") и даже "Евразийская партия патриотов России" П.Бородина и А.-В.Ниязова. Однако более пристальное рассмотрение "устройства" президентского рейтинга показывает, что все попытки его идеологической рационализации противоречат его основаниям. Ибо суть президентской харизмы - поливалентные государственничество и центризм, связанные с имиджем Путина как "президента надежды". Надежда - сама по себе вещь достаточно бесформенная, и в ее смысловом поле могут причудливым образом соединяться зачастую противоположные друг другу идеи и интересы (впрочем, считается, что синкретическое соединение несоединимого в области политического сознания - одна из черт русского менталитета).

Путин сменил у власти Ельцина, формулой правления которого на протяжении всего властного срока было "раздавай и властвуй" - в результате чего основные властные (административные, экономические, сетевые и т.д.) ресурсы оказались в руках "заинтересованных групп" и отдельных сегментов власти, составлявших некогда целостный государственный институт. Поэтому основной задачей Путина после прихода в Кремль стало нахождение определенного компромисса, общих правил выживания различных групп элиты в условиях накладывающихся друг на друга кризисов. Залогом такого компромисса стали внутриэлитное соглашение и стабильность для общества (связанная с благоприятной внешнеэкономической конъюнктурой) - которая и легла, вместе с надеждой, в основу высокого рейтинга Президента. В качестве арбитра-хранителя достаточно хрупких консенсуса и компромисса Путину противопоказаны любая партийная и идеологическая ангажированность и отождествление себя с любой "группой интересов". Эта "невовлеченность" имеет свои недостатки, но на сегодня, в отсутствие эффективного государства, другой формулы власти у страны и ее лидера просто нет. В силу этого надежды партийных вождей "примкнуть" к высокому рейтингу президента по меньшей мере иллюзорны.

Весьма примечательные тенденции складываются на "левом фланге" российской политики. Лидер КПРФ и НПСР Г.Зюганов в предпоследнем выпуске газеты "Завтра" выступил с программным "обращением к русскому народу", выражающим идеологическое кредо Компартии (по крайней мере, на период предстоящей предвыборной кампании).

Лидер Компартии начинает с констатации современных угроз русской нации: "Русские! Нас в России 120 миллионов. Мы - огромная сила. Вот почему нас сейчас стараются разъединить и, следовательно, уничтожить как нацию. Если нет соборного единения - нет Святой Руси, нет будущего у русского народа. Объединенные, мы страшны нашим недругам". Взгляд Зюганова однозначно устремлен в прошлое, в котором он усматривает проявления национального величия и силы. Преобладающую установку можно оценить как своеобразный "эсхатологический катастрофизм": "Русские! <┘> В мире нет такого народа, который вынес столько трудностей и лишений в столь сжатое историческое время. Мы вынесли! Что получили мы в благодарность от власти "демократов" за нашу стойкость? Дико, но факт: в мирное время нас "сокращают" на миллион ежегодно. При длительном характере такой политики властей мы потеряем страну┘". И далее в привычном духе. Несмотря на то, что в завершающей части своего воззвания лидер Компартии пытается сформулировать определенный конструктив и, апеллируя к Ключевскому, зовет к собиранию сил и вставанию с колен, общий характер его риторики остается скорее эпическим, чем политическим: налицо обращение КПРФ от модернистского проекта (социализм) к традиционализму, и в социальном смысле - к носителям "униженного сознания" и своеобразного "мессианизма париев" без указания конкретных путей выхода из сегодняшнего кризиса.

Все это являет собой очевидное движение вспять в идейном и политическом смысле - ибо уставшему от "ломки смыслов", постоянных неурядиц и нереализованных обещаний обществу вместо плана конкретных действий предлагается "мессианизм гонимых". Фактически это означает отказ левых от какого-либо конструктивного проекта и эксплуатацию психологии "лузеров". Последнее вкупе с расколом НПСР, плохо "замятым" "делом Глазьева", грозящим Компартии потерей значительного "интеллектуального ресурса" и поддержки образованных слоев общества, а также нарастающей бюрократизацией и аппаратной закрытостью партийных структур в перспективе означает только одно - снижение политических активов КПРФ и изоляцию ее на бесперспективном "традиционалистском поле" с вероятностью поражения от многочисленных поклонников "политического постмодерна".

Не отвечает на наиболее острые запросы времени и предлагаемый избирателю политический проект "Единой России". Последняя предлагает своим избирателям и стране даже не идеологический проект (если не принимать во внимание выморочную доктрину "национального успеха"), а некий "лубок" идеального общего будущего, эксплуатирующий близкий к "народно-карнавальной" культуре образ "потлача" (индейского пира), во время которого примиряются все противоречия и достигается состояние "общей любви и веселья". И если условный "проект" коммунистов ориентирован на прошлое (и переживание исторической драмы национальной судьбы), то проект единороссов вообще находится во вневременной плоскости, предлагая россиянам "наслаждаться настоящим". Демонстрацией новообретенного стиля стали бесконечные акции, организуемые по всей стране "Единой Россией" с целью создать картину всенародного единения, гуляния и ликования: конкурс "граффити" в Москве, конкурс дачников в Самаре, конкурс "Танцующий человек" в Череповце, конкурс частушек в Пензе, конкурс оленеводов на Таймыре, и т.д.

Однако сознание российского общества, как показывают данные социологических опросов, далеко как от "драматического мессианизма" лидеров Компартии, так и от "карнавального оптимизма" "Единой России". Рядовых россиян волнуют вовсе не мифологемы, а вполне насущные проблемы и пути их решения. Так, согласно данным "Мониторинга общественного мнения" ВЦИОМ (проведенного до ухода с поста его руководителя Ю.Левады), дела здесь далеко не блестящи. За первую половину нынешнего года материальное положение улучшилось у 12 процентов респондентов, а ухудшилось - у 30. При этом сами граждане свое материальное положение описывают следующим образом.

1. "Мы едва сводим концы с концами, денег не хватает даже на продукты" - 19,5 процента.

2. "На продукты денег хватает, но покупка одежды вызывает серьезные затруднения" - 41,4 процента.

3. "Денег хватает только на продукты и одержду, но покупка вещей длительного пользования для нас затруднительна" - 32, 7 %.

В ситуации, когда 90% населения испытывают материальные затруднения, а 60% живут в бедности, говорить о больших экономических достижениях сложно. Тем более не до веселья с учетом того, что 78% населения считают реальным повторение кризиса по образцу августовского дефолта 1998 года.

Тактика "Единой России", пытающейся монополизировать электоральное поле с выдавливанием других политических сил, приводит к ситуации, когда выстоять смогут только партии, обладающие устойчивым брэндом, более или менее конкретизированной программой и устойчивой связью с определенными социальными группами. Все же построенные под персоналии лидеров неустойчивые партийные образования с аморфной идеологией неизбежно ждет неудача - в том числе и новообразованные лево-патриотические блоки (Глазьева, Селезнева, и др.), что может привести к окончательному развалу НПСР и "вынужденной самоизоляции" КПРФ. Во избежание подобного сценария коммунисты должны учесть происходящие в общественных настроениях изменения и существенно трансформировать политическую стратегию.

Что это означает на практике? И от оппозиции, и от "партии власти" для достижения успеха сегодня требуется отказ от поиска мифологем, переход от квазипатерналистского принципа к прямому диалогу с собственным народом (восстановление "принципа обратной связи"), а также "инструментализация" лозунгов (т.е. разработка конкретных предложений по решению насущных проблем). Однако следование конкретике не должно приводить к выдвижению эклектического набора лозунгов вместо комплексной экономической и политической программы (как уже произошло у некоторых блоков "народно-патриотической" ориентации).

Попытка новой методологии

М.Вебер, как известно, выделял четыре типа социального действия (и, следовательно, четыре подхода к конструированию социальной реальности): 1) традиционный - когда поведение ориентировано на традицию (вместе с разрушением общества и государства патерналистского типа он постепенно элиминируется, что и происходит сегодня в России); 2) аффективный - т.е. направляемый страстями и аффектами (на его основе и пытается в основном строить образ социальной реальности Г.Зюганов в вышеупопомянутой статье); 3) целерациональный - связанный с достижением какой - либо прагматической цели (преобладает в рамках современной экономической системы); 4) ценностно-рациональный - связанный с поиском рациональных путей достижения какой-либо социальной ценности или идеала.

Очевидно, что в основу конструирования современного общества должны быть положены последние два типа (интеграция на основе сочетания идеалов и интересов) с дополнением их традиционным (верность национальным традициям и историческим ценностям национальной культуры) типом. В России же имеет место своеобразный "негативный синтез": следование целерациональному принципу без дополнения его ценностно-рациональным приводит к атомизации и неуправляемости общества, а эксплуатация традиционалистских "остатков" (в смысле, близком к В.Парето) осуществляется власть предержащими в форме мифотворчества и манипуляции массовым сознанием (достаточно вспомнить народно-героическую мифологему "Единства" образца 1999 г.).

Задача оппозиции, на наш взгляд, состоит в инструментализации программных установок (целерациональный подход) и объединении их в комплексную конструктивную программу - стратегию, ориентированную на конструктивный образ будущего (ценностная рациональность), подкрепляемый идеологией, содержащей в себе традиционные национальные ценности в их современной интерпретации.

Именно на этом пути разрешается достаточно поверхностная дилемма между консерватизмом и социал-демократией в идеологической платформе оппозиции. Российские левые, если они хотят иметь политическое будущее, неизбежно должны будут эволюционировать в сторону социал-демократии в смысле усиления открытости обществу, сближения с формирующимся средним классом, инструментализации лозунгов и разработки конструктивной стратегии национального развития, отвечающей реалиям XXI века - ибо на это в России существует спрос у самых широких слоев и групп населения. Новые российские левые неизбежно будут и консерваторами - поскольку в России, пережившей в 90-е гг. XX века колоссальное историческое уничижение и ломку национального самосознания, существует запрос на "творческий и жизнеутверждающий национальный консерватизм", опирающийся на ценности государственности, патриотизма, исторической преемственности (в их современной интерпретации).

В этом случае вместо эклектичных и недееспособных объединений, претендующих на голоса левопатриотического электората и не способных объединиться вокруг единого центра и предложить обществу конструктивную программу, появится действительная "коалиция народно-патриотических" из сильных и полноценных партий. Современный "блок Глазьева" (в случае его конструктивного, а не "конъюнктурного" использования) мог бы стать сегодня своеобразной "экспериментальной площадкой" для создания такой коалиции, а равно и своеобразным "мозговым центром" для разработки новой левоцентристской идеологии. Но роль "первой скрипки" в левопатриотическом лагере, безусловно, остается у КПРФ как силы, обладающей устойчивым брэндом и оргресурсом. Все будет зависеть от их готовности измениться в ответ на вызовы времени.