Тема заседания (от 16.09.03): "Идеология лево-консервативной оппозиции".

Когда блок Глазьева еще обсуждался на уровне нулевого цикла, я подчеркивал, что он должен рассматриваться именно как вторая колонна левых сил. Его электорат - это те люди, которые, с одной стороны, не принимают идеологии ельцинско-гайдаровских реформ, с другой стороны, не принимают чего-то в идеологии или риторике КПРФ. Среди этих людей мы находим православных, неверующих, мусульман, тех, кто любит советскую власть, тех, кто почти белогвардейски ее ненавидит, тех, кто хочет диктатуры, тех, кто ее не приемлет, и так далее - список разноречий довольно велик. Поэтому очень важно выделить тот пласт установок, который они разделяют, и не акцентировать те пласты, которые их разделяют между собой. То есть необходимо признать, что блок Глазьева группирует носителей разных политических направлений, собравшихся вокруг общей социально-политической и социально-экономической программы, о которой я буду говорить дальше.

В эту область консенсуса отчасти входит и тот пакет смыслов, который стоит за самоназванием "патриоты". Но именно как самоназвание оно совершенно не работает. По одной единственной причине: люди, назвавшиеся "патриотами", плохо себя зарекомендовали. Они постоянно делают сильные жесты слабого человека, не к месту прпоизносят экстремистские тезисы, неловко изображают из себя деревенских хулиганов. Некоторая часть наших избирателей уже разделяет идеологию с достаточно высоким градусом национализма, но до сих пор стесняется ее в себе. Наиболее конформные из них пошли бы за этой идеологией, если бы ее пропагандировала Останкинская башня. Им нужен сигнал о том, что это прилично и можно. Да, половина сибиряков считает, что "Россия для русских" - правильный тезис, но они не пойдут за это не только на баррикады, но даже на выборы. Поэтому то, что их сегодня естественно объединяет, - это программа ограничения олигархов социальной справедливостью.

Теперь о главном. Для меня наиболее важный из поставленных вопросов - это соотношение консервативной и социал-демократической тенденций. И здесь не обойтись без понятийной критики. В частности, нельзя не отметить двусмысленность слова "консерватор". В нашем не только бытовом, но и политологическом жаргоне консерваторами, во-первых, называют людей, которые любят существовавший до буржуазных революций старый порядок и всячески выступают за его либо сохранение, либо регенерацию в наше время. Во-вторых, консерваторами именуются радикальные рыночники типа Тэтчер, но при этом еще почему-то выступающие за государство и семью. И, наконец, консерваторы фигурируют как сторонники эволюционных постепенных преобразований. Не меньше трудностей со словом "социал-демократ". Исторически социал-демократы - это лассальянцы, то есть скорее государственники, чем идеологи интернационалов. Поэтому дальше я буду говорить не о консерватизме и социал-демократии по отдельности, а о некоторых связующих идеологических комплексах. И в этом контексте я предлагаю рассматривать социал-демократию не как идеологию, а просто как историческое явление, идущее от Маркса, Лассаля и Прудона, но не связанное с компартией.

Что может сблизить сегодняшних консерваторов и сегодняшних социал-демократов, в том числе в России? И те, и другие - сторонники национального суверенитета, сильной и ответственной государственности. И в этом смысле противники того, чтобы процессы глобализации считать естественными и уступать им естественным образом. И социал-демократы, и консерваторы считают нужным решать проблемы, возникающие с глобализацией, причем решать посредством институционального подхода, при помощи транснациональных и национальных институтов. Далее, значительная часть людей, называющих себя консерваторами, - сторонники социальной ответственности и минимальной социальной справедливости. У таких консерваторов нет никаких идеологических преград для союза с такими же социал-демократами.

О каких преградах здесь в принципе может идти речь? Многие из именующих себя консерваторами считают людей менее значимыми, чем государство и некоторые другие институты. Для социал-демократов, при всем их коллективизме, личность важнее государства. Государство - это институт слуги. Есть и другой момент, дистанцирующий социал-демократию от консерватизма. Так исторически сложилось, что сегодняшние европейские социал-демократы не просто интернационалисты (для многих консерваторов это было бы приемлемо), а подчеркнутые интернационалисты. В частности, они подчеркнуто не видят проблем, возникающих в Европе в связи с миграцией людей иных культур и цивилизаций. В России такая социал-демократия не сработает, поскольку навязать русскому народу политкорректность сейчас явно не удастся, ее можно навязать узкой группе интеллигенции. Поэтому в России возможны неортодоксальные, то есть не разделяющие политкорректности социал-демократы, и им с консерваторами делить нечего, у них взгляды практически общие.

Наконец, последний куст разногласий и согласий - это равенство. Естественно, с такими крайними консерваторами, которые считают, что сегодняшние мировые элиты - это новоявленная, постиндустриальная раса господ, призванная держать некую позитивную иерархию, социал-демократам по дороге не будет никогда. Но таких, слава Богу, ни в России, ни в Европе почти нету. Социал-демократы вовсе не являются сторонниками идеологии тотального равенства. В основном они хорошо понимают, что люди не равны по уму, таланту, предприимчивости и другим естественным качествам. И считают, что распределение может быть пропорционально разнице этого рода, но социал-демократы никогда не признают легитимными такие факторы неравенства, как семейное состояние в деньгах, близость к власти, аристократический титул, а также все специфические свойства лисиц и львов по Парето. Социал-демократы склонны считать, что каждый человек имеет право на жизнь, поэтому некоторая часть национального продукта должна быть распределена поровну по едокам, что и соответствует, между прочим, русской добуржуазной модели, остальная часть может делиться, действительно, по уму, таланту, предприимчивости. То есть, как поправляет меня Егор Холмогоров, часть по едокам, остальное по лошадям.

Альянс между консерваторами и социалистами уже реализуется в некоторых странах, близких сегодняшней России по своему положению, - Латинской Америке и Индии. Лево-национализм - это уже давно базовая идея Латинской Америки. Потому что противостояние глобализму и империализму Соединенных Штатов - это задача одновременно националистическая и социальная. То же самое касается и проблем внутреннего распределения прибавочного продукта. Главный позитивный сдвиг, отделивший сегодняшнюю социал-демократию от старого марксизма, состоит в том, что она перешла на позиции, которые, соблюдая историческую справедливость, можно назвать эсеровскими. Эсеры первыми предложили модель народного социализма, при которой трудящимися считаются все, кроме олигархов, - офицеры, чиновники, мелкая буржуазия, священники... Они первыми поняли, что можно быть одновременно за социализм и за госслужащих, за национализацию и за мелкий бизнес, и так далее.

Существенным пунктом размежевания остается вопрос о крупном бизнесе. Часть консерваторов - сторонники крупных корпораций; другие, на мой взгляд, могут оказаться союзниками социал-демократов в представлении о том, что природные богатства, энергетика, информационная структура, транспортная структура - должны в качестве общего достояния контролироваться государством. То есть либо напрямую принадлежать государству, либо упорядочиваться таким образом, чтобы предприниматели, работающие с этими структурами, оставались всего лишь операторами, а не собственниками. Следует сказать, что до возникновения крупной промышленности между умеренными социалистами и либералами, которые выступали за свободу и децентрализацию, а не за то, чтобы человек сам выживал как хочет, разницы принципиальной не было. И те, и другие были за американскую мечту, то есть за общество свободных землепашцев, которые живут в некоем рыночном симбиозе с ремесленниками и купцами, а при необходимости могут вооружиться и защитить свою страну. Этакая гуситская модель, отчасти реализованная в Соединенных Штатах, но погибшая по ходу индустриализации. Только наличие крупной промышленности разделило идеалы либералов, консерваторов и социалистов по-настоящему. Сегодня мы можем вернуться к этой старой модели, когда народный социализм не отличается от социал-либерализма и социал-консерватизма, если мы добьемся общей позиции касательно крупной собственности и ее инфраструктуры.

Другие публикации по материалам прошедшего заседания: