На мой взгляд, нынешняя волна [интереса к промышленной политике] вызвана тем, что либеральный уклон в экономической политике в последние три года, после обсуждения и принятия стратегии Грефа, к сожалению, не дал внятных результатов в экономике. По оценкам большинства экспертов, если бы правительство ничего особенно не делало, то результаты были бы примерно те же самые

Андрей Яковлев, проректор Высшей школы экономики, директор Института анализа предприятий и рынков ГУ-ВШЭ.

Политэкономическую историю России можно разбить на три периода двумя точками перелома: сентябрем 1998 г. и маем 2000 г. Названия ("преддефолтный", "примаковский" и "касьяновский") - весьма условны: эта периодизация характеризует не стадии экономического развития, а именно господствующую стилистику экономического пиара.

Преддефолтный период ("ранний либерализм"). Экономические стратегии состояли в прямом переносе западной модели на неработающую российскую политическую систему. Результат и затраты можно сравнить с установкой западной сантехники в доме без канализации. Уместны два примера, о рынке капиталов и о налоговой системе.

В 1997 году Институт экономики переходного периода гордо отчитался о наличии 800 негосударственных пенсионных фондов в России¹, как показателе развивающегося рынка капиталов. При этом капиталы фондов на 2/3 были вложены в государственные ценные бумаги, и через год такая развитость закончилась известно чем.

Для сравнения - в настоящее время к управлению накопительной частью пенсий допускается лишь полусотня компаний; некоторые аналитики утверждают, что через несколько лет из них выживет примерно десяток.

Второй пример. В интервью, которое автор этих строк недавно имел честь брать у финдиректора московского отделения одной крупной иностранной компании², эволюция налоговой системы была описана примерно так:

Такое впечатление, что они [проектировщики фискальной системы - О.Б.] просто взяли налоговой календарь одной из аудиторских фирм большой шестерки, скажем, Deloitte & Tuche - "какие там налоги бывают в других странах? Начнем с буквы "A" - Австралия" - и ввели все налоги, которые есть в Австралии; затем взяли следующую страну и так далее. В каждой стране нет многих налогов, зато есть какие-то свои, уникальные; в России уникальных нет. Точнее, есть один - за пользование именем "Россия" в наименовании компании. Сейчас ситуация, конечно, улучшается, но уровень налогообложения остается высоким из-за акцента налогообложения на оборот, а не на операции, как в индустриализованных странах.

Большинство реальных стратегических просчетов реформаторов проходило мимо публичных дискуссий из-за предельно низкого уровня экономической образованности общественности (и, в частности, СМИ). При этом правительство пренебрегало экономическим пиаром или, точнее, делегировало его авто-приватизировавшимся, независимым медийщикам. Последние поддерживали его до тех пор, пока их независимость была рентабельной; позже, в большинстве, были поглощены крупным бизнесом.

Вероятно, одна из важнейших ошибок либералов - в неадекватности оценки результатов собственных усилий. В результате то, что они строили, в том виде, в котором это было построено, либо не сразу заработало на экономику (приватизация), либо вообще никогда не заработало (рынок капиталов). Когда всем стало ясно, что правительство не сможет сверстать и выполнить бездефицитный бюджет, МВФ перестал давать кредиты, и "эпоха ранних либералов" закончилась. Им многое можно поставить в вину, но их самая главная проблема была в политической маргинальности в сравнении с реальными, хищными силами - аппаратчиками и олигархами. И тем, и другим на экономику было откровенно наплевать. Слишком они были заняты растаскиванием политических и экономических ресурсов.

"Период Примакова" (осень 98 - весна 99) свое название заслуживает усилиями первого премьера, с которого началась мода на профицитный бюджет. Оценка этих усилий неоднозначна. Научный руководитель Института проблем глобализации Михаил Делягин называет Примакова единственным российским премьером, которому есть что предъявить на суде истории, а журнал "Эксперт" называет его "человеком старой закалки", который даже "не знал, что в стране начался экономический рост". Это утверждение следует оставить на совести журналистов "Эксперта". Вначале, может быть, и не знал - почти любой экономический мониторинг имеет лаг хотя бы в квартал. Евгений Примаков продержался чуть более двух кварталов, но к концу его премьерства уже стали очевидными как рост, так и появившиеся от роста ресурсы. Ясно, что Примаков вошел в историю как первый премьер, не поспешивший эти ресурсы из экономики изъять и раздать политическим силам "с активной жизненной позицией". Вольно или невольно, человек "старой закалки" обеспечил политическое прикрытие вполне либеральной политике Министерства финансов; позднее ситуация складывалась таким образом, что это прикрытие только укрепилось.

"Период Касьянова" начался в мае 1999-го. С отставкой Евгения Примакова в России начинается чехарда премьеров; в то же время Михаил Касьянов назначается министром финансов. Через год он передает этот пост своему заместителю Алексею Кудрину и сам становится премьер-министром, и за этот год экономическая ситуация в России успевает кардинально измениться. Во-первых, российский экономический рост становится очевидным фактом и продолжает своим ускорением ставить в дурацкое положение множество аналитиков, уставших предсказывать его прекращение. Во-вторых, рост доходов населения идет за ростом экономики с существенным лагом. Поэтому, а также из-за вспышки терроризма и новой войны в Чечне, в глазах общественного мнения экономические успехи отходят на второй план. На первом плане - затеянное Путиным переформатирование российского политического пространства. Получаются как бы два слоя экономической информации: один формируется журналистами и пиарщиками "для ширнармасс", а другой готовится в реальной экспертной дискуссии. Важно заметить, что из-за дефицита качественной прессы в России связи между этими слоями практически не было.

Впрочем, реальная экспертная дискуссия тоже имеет непростую историю. Наиболее емко ее комментирует Андрей Яковлев:

... на фоне кризиса либеральных идей правительство было вынуждено расширить круг экспертов, к которым оно обращалось, чтобы почерпнуть новые идеи, новые механизмы того, что можно было бы делать в экономике. Этот период [1999-2000 гг. - О.Б.] интересен тем, что, с одной стороны, шире стал круг экспертов, которые могли как-то влиять на экономическую политику, а с другой стороны, сам опыт 1990-х говорил о том, что люди чему-то научились. И в целом уровень квалификации экспертов стал выше. При этом ориентация власти на неполитический, экспертный диалог способствовала повышению качества решений, потому что происходило обсуждение решений - то, чего, на самом деле, не было в 1990-е годы. Впервые за долгое время начались не политические, а профессиональные дискуссии. Это началось еще при Е.М.Примакове, с обсуждений в рамках Совета по внешней и оборонной политике (СВОП). Это продолжилось в ЦСР на начальной стадии его деятельности. Причем, если в период СВОП фактически власть прямого участия в таком диалоге не принимала, не было прямого заказа на подобные идеи и разработки, то в случае с ЦСР это была структура, заявленная В.В.Путиным, а Г.О.Греф был председателем Совета Центра. Власть уже впрямую активно участвовала в дискуссиях, которые там происходили. В этом отношении характерна серия публичных семинаров в начале 2000 года, это были публичные дебаты, там была пресса, там происходило публичное выяснение экспертных позиций. К сожалению, все это не пошло дальше...

Окончание следует

Примечания:

¹ В том числе и не имеющих лицензии. "Экономика переходного периода", Глава 13. ИЭПП 1997.

² По этическим причинам источник не может быть раскрыт до публикации полного текста интервью, планируемой в ближайшее время в другом издании.