Субэтническая, региональная и геокультурная неоднородность великорусского этноса очень редко принимается во внимание как в научном, так и в социально-политическом контекстах. Между тем, внимательное отношение к этому фактору позволило бы грамотно и эффективно корректировать как внутригосударственное проблемы России, так и ее отношения с другими, прежде всего соседними, государствами.

Великорусский этнос состоит, как минимум, из трех больших групп субэтносов - северовеликоруссов, южновеликоруссов (включая донских, терских и уральских казаков) и сибиряков. Значительную роль в этногенезе первых сыграли угро-финские народы (балтийского анклава), вторых - тюркские и угро-финские (волжского анклава), а также украинцы (один из современных великорусских субэтносов так и называется - "украинский"), в этногенезе третьих - аборигенные народы Сибири.

Несомненно, глобальные социальные процессы и исторические события XX века (войны, революции, национальная и культурная политика государства, индустриализация, урбанизация, массовые миграции, увеличение числа смешанных браков) уменьшили субэтническую дифференциацию внутри великорусского народа, так что нынешние региональные различия населения России обусловлены не только различиями в этногенезе тех или иных субэтносов, но также и геокультурными факторами.

В XV-XVI веках имелись достаточные основания для формирования на территории европейской части нынешней России двух и даже больше самостоятельных восточнославянских этносов, территория расселения которых, помимо прочего, почти совпадала с изоглоссами северовеликорусских и южновеликорусских говоров и характерными фонетическими особенностями ("аканьем" / "оканьем", "г" фрикативным / "г взрывным" и т.д.), и только процесс централизации государства и образования единой политической нации ослабил субэтническую поляризацию, а также усилил процессы ассимиляции неславянских этносов.

Некоторые этнологи даже пытаются интерпретировать российскую историю и внутрироссийский политический процесс XX века как жесткую, а временами даже жестокую борьбу южновеликорусских и северовеликорусских региональных политических (партийных) элит между собою. Скажем, только во времена политического доминирования южновеликорусской элиты могла проводиться хищническая политика по отношению к так называемым "неперспективным" регионам и "малым" деревням, только тогда мог возникнуть ставший официальным термин "Нечерноземье". По многим принципиально важным социально-политическим вопросам самоопределение населения южных и северных регионов диаметрально противоположно. Наиболее ярко это проявилось в ходе президентских выборов 1996 года, на которых (в европейской части России) деление на "либеральный" и "красный" пояса электоральных предпочтений почти соответствовали субэтническому делению на "северян" и "южан".

К сожалению, современные российские политологи, этноконфликтологи и политтехнологи не учитывают фактор этнической и субэтнической комплементарности, понимаемой в соответствии с теорией этногенеза Льва Гумилева как ощущение подсознательной взаимной симпатии или антипатии членов этнических коллективов, определяющее деление на "своих" и "чужих".

Этнические великороссы, жители южных регионов России, в целом комплементарно относятся к украинцам, некомплементарно - к выходцам с Северного Кавказа, из Закавказья и к евреям. Так, к примеру, некоторые руководители Краснодарского края и Ростовской области значительно повышают свою политическую популярность за счет нелицеприятных высказываний на "еврейскую" тему и о "лицах кавказской национальности". В то же время подобная ксенофобская риторика "не работает" или работает очень слабо в центральных и северных регионах России, нелюбовь к "чужим" (кстати, не очень ярко выраженная) имеет там скорее социальную, нежели этническую окраску. Это довольно отчетливо можно будет проследить в ходе нынешних выборов в Госдуму: лозунг "Россия для русских" и его завуалированные модификации, взятые на вооружение несколькими партиями и блоками, сработают в южных районах России, а в северных (включая Москву и Санкт-Петербург) окажутся неэффективными.

Северовеликоруссы, к каковым относятся также, по Гумилеву, субэтносы москвичей и петербуржцев, по своим стереотипам поведения, мироощущению и базовым ценностям комплементарны с белорусами и народами протестантской Западной Европы - прежде всего с немцами. Примечательно, что приход к власти Владимира Путина и питерской региональной элиты повлек за собой переход к полуофициальному германофильству. Вместе с тем, северовеликоруссы некомплементарны с украинцами - это одна из причин сложных отношений нынешней независимой России с независимой Украиной (несмотря даже на некоторое количество этнических украинцев в команде Путина). Южновеликоруссам Хрущеву, Брежневу, Горбачеву было достаточно просто находить общий язык и взаимопонимание с украинской политической элитой, в середине 1950-х за Украиной даже закрепился негласный статус "второй среди равных", тогда как сталинский режим был особо жесток именно с украинцами. Не нашел общего языка с украинской элитой и выходец с Урала Борис Ельцин. Зато с белорусской элитой, интеллигенцией, "лидерами мнений" и широкими массами и у режима Ельцина, и у режима Путина есть полное взаимопонимание.

Поскольку судьба Российской империи, СССР, а теперь и СНГ всегда зависела и зависит главным образом от отношений по линии Москва (Санкт-Петербург) - Киев, в нынешних условиях, когда смена доминирующей на федеральном уровне региональной элиты не предвидится, как минимум, в течение второго президентского срока Владимира Путина, "украинскую" политику следует выстраивать с помощью тех российских политиков, чьи базовые стереотипы поведения и мировосприятия комплементарны с украинскими. Едва ли это может делать кто-то лучше, чем региональная элита юга России - Белгородской, Воронежской, Брянской областей, Краснодарского края и т.д. В свете межэтнической комплементарности происхождение посла России в Украине Виктора Черномырдина из оренбургских казаков - фактор сугубо положительный.

Да и в целом, общий баланс интересов на постсоветском пространстве легче находить, комбинируя на тех или иных участках представительства внешнеполитических интересов России представителей различных региональных российских элит, изначально комплементарных доминирующей элите соответствующей страны. Так, отношения не только с Украиной, но и с Молдовой, Азербайджаном и Грузией (в случае доминирования там западногрузинских элит), центрально-азиатскими странами, а также с Италией, Францией, Испанией, Румынией, Грецией целесообразнее доверить выходцам из южных региональных элитных группировок России, отношения с Белоруссией, Арменией, Германией, Англией, скандинавскими странами - выходцам из северных региональных элитных группировок.

Кроме того, субэтническое разнообразие современной России может стать основой для новой концепции "официальной народности". В СССР таковой являлось представление о "пятнадцати республиках - пятнадцати сестрах", каждой из которых, в том числе РСФСР, соответствовали стереотипные факторы этнокультурной репрезентации - флаги, гимны, национальные костюмы и т.п. В современной России великорусскому этносу, на долю которого приходится порядка 85% населения страны, в проводимой культурной политике соответствует один, иногда два образа этнокультурной и региональной репрезентации - на фоне нескольких десятков иных народов России.

Поморы, донские, кубанские, терские, некрасовские, астраханские, оренбургские, уральские, семиреченские, забайкальские и прочие казаки, алтайцы, сибиряки, старообрядцы различных согласий и сектанты, которые уже давно превратились в отдельные историко-этнографические группы, и много кто еще - все это разноликие проявления "русскости". Субэтнический фактор очень даже уместно использовать при разработке новой российской национальной политики, в ходе очередной общенациональной переписи населения необходимо исследовать структуру субэтнического сознания великорусского народа, включив в анкету соответствующий пункт. Кроме всего прочего, это позволило бы снизить конфликтный потенциал процесса самоопределения этноидентичности во многих регионах России, где во время недавней переписи жители отказывались идентифицировать себя как "русских", называясь "казаками".

Подобная акцентировка субэтнической идентичности представителями великорусского этноса не создает никаких угроз для его единства, как некоторые думают, тем более, что российские регионы не оспаривают "абсолютный" статус Москвы и не выдвигают моделей альтернативного политического развития.

Идеологи современной России, говоря о перспективах российской национальной идентичности, о развитии федерализма, любят повторять: "Единство в разнообразии". Несомненно, один из залогов единства России как государства - это осознанное субэтническое многообразие великорусского этноса.