Русский Журнал / Политика /
www.russ.ru/politics/20031205-solo.html

Домашний кинотеатр
Юрий Солозобов

Дата публикации:  5 Декабря 2003

Попытка описать суету предвыборных баталий сродни стремлению запечатлеть пейзаж в ходе битвы. Или сохранить для потомков природу, умерщвляемую прямо во время сражения. В тот самый краткий миг, пока по сводкам все живы, а красивый дым еще не успел развеяться. Такая тяга к наглядному (как замене подлинного!) породила целую область искусства, а не одну только студию им. Грекова. Поскольку цель батального полотна - запечатлеть всю панораму сражения, то и размер холста должен все возрастать, обеспечивая расширение обзора и увеличивая зрителю иллюзию достоверности.

Вот почему, когда мы говорим о полотнах исторических сражений (будь то "Бородинская битва" или "Оборона Севастополя"), это почти всегда панорама. Или даже диорама - гордость и украшение краеведческого музея с двусмысленными порой названиями вроде "Обороны Пресни Красновым" или "Взятия Уфы Межпромбанком". Диорама представляет собой циклопическое полотно с элементами муляжа на переднем плане. Разумеется, не с половинкой дохлой лошади или фрагментом ноги в сапоге. Этот натурализм со временем дурно пахнет.

Таким "подлинным предметом" может быть ржавый пулемет, ксерокопия газеты или чучело бойца. Или неугасимое окошко в землянку, куда маршал Жуков зашел на огонек к полковнику Брежневу посоветоваться. Такая правдивость в деталях неизбежно потрясает наблюдателя. Особенно если из специальной машинки панорама периодически покрывается облачком дыма. Ведь оживление в статичную картину происходящего хотелось внести всегда. Но только с изобретением электричества в дуле музейного пулемета стала вспыхивать маленькая лампочка, а затем и проигрываться запись стрекота швейной машинки. Такая вот "подлинность" производила просто разрушительное впечатление на неокрепшие умы подростков.

Но плоскостная или даже светодинамическая композиция может иметь свои мелкие недостатки. Так, в панораме "Взятие Берлина" на Поклонной горе, срисованной, видимо, с негатива, право и лево перепутано местами. И немногие оставшиеся в живых танкисты, по-настоящему бравшие Берлин, замечают дом Гиммлера по другую сторону от Рейхстага. Но это не снижает общее впечатление от созерцания картины виртуального Целого - тут, как и в политике, местоположения правого и левого не важны. Ведь и создатели, и созерцатели Панорамы оказываются едины в достижении общей цели: создание мифа ради общественного порядка, а общественного порядка ради мифа как реализации чувства удовольствия.

Эту относительность координат, применительно к наблюдению политической "картины мира", прекрасно выразил Бурдье: "Из всей шкалы политических направлений (крайне левые, левые, левые центристы, центристы, правые центристы, правые и т.д.), которую "политическая наука" употребляет как нечто само собой разумеющееся, одни социальные группы интенсивно используют только небольшой сектор крайне левых направлений, другие - исключительно "центр", третьи используют всю шкалу целиком". Тут единственным способом существования ("как нечто само собой разумеющееся") для наблюдателей остается отождествление себя с тотальностью Панорамы со всем ее многообразием и фрагментарностью. "В конечном счете выборы - это соединение совершенно разнородных пространств, механическое сложение людей, измеряющих в метрах, с теми, кто измеряет в километрах", - проницательно замечает Бурдье 1.

Универсальным способом представления такого фрагментированного социального мира может служить миф. Сегодня миф становится главным принципом, организующим работу массового сознания. Это позволяет рассматривать массовое сознание (и не только во время предвыборного обострения!) как мифологическое, а мифологию трактовать уже не как сферу фантазии, а как символическую систему. Таким образом, из всех искусств - для нас важнейшим является организация знаков.

Выходит, что смешно предъявлять устроителям предвыборных диорам претензии по поводу их мифотворчества или организации "предвыборного балагана". Ведь само пространство выборов оказывается типичным пространством мифа, в котором партии производят не столько словесную магию "программ", сколько карнавальную череду образов. Устоявшаяся совокупность образов (как "политических брендов") образует виртуальное лицо власти - некие виртуальные рамки, в которые заключается общество на предстоящие четыре года. А роковой день "выбора" должен предстать перед нами как момент волшебной смены "оси мира".

Однако ход времени мифа лишь отчасти сравним со структурой предвыборного момента: нестерпимо затянувшееся "сегодня" соотносится каждой партией исключительно со своим "осевым" временем. В предреволюционном 1916 году Василий Розанов отметил в "Последних листьях" это обстоятельство: "Россия - страна, где все соскочили со своей оси. И пытаются вскочить на чужую ось, иногда - на несколько чужих осей. И расквашивают нос и делают нашу бедную Россию безобразной и несчастной".

Здесь борьба партий предстает уже не как идеологическая битва программ. Это скорее борьба за утверждение своего мифа не в качестве единственно правильного, а в качестве общезначимого, как имеющего право трансляции на федеральном телеканале. Пусть даже и с ущербом для общественного Целого.

"Миру выборов", как и мифу, свойственна персонификация событий. Все происходящее перед выборами показывается как "борьба титанов". События трактуются как проделки кучки персонажей "с политического Олимпа". Их "маски", или "политбренды", легче представлять зрителю, чем незримые партийные структуры и непонятные политические силы. Речь такого "героя" или бытовые поступки известного "политлица" существеннее, чем подвиги неизвестных гераклов. Все, что происходит в "сакральном" центре мифа - мелкий пикет в столице или встреча двоих в самом Кремле, масштабней того, что происходит в провинции: голодовки, бунта или перекрытия дорог.

Точно так же, как показанное на телеэкране важнее написанного в газете (об этом ясно свидетельствует распределение расходов предвыборных партийных фондов). Ведь проживающему в мифе массовому потребителю важно не проникновение в смысл произведения, а только переживание от его созерцания. Потому и все тома написанных партийных программ оказываются ничтожными или попросту неуместными. Недаром ЧВС, как выразитель "бессознательного" власти, сказал: "Если всех этих руководителей партий и блоков послушать, что они предлагают, то их всех сажать надо". 2

Прямодушные потуги сравнить содержание партийных программ (форум РЖ) вызывают сожаление как неудачная попытка сравнить две пустоты. Видимо, медиа-партиям следует выпускать свои пока обязательные программы прямо в виде мультиков или комиксов 3. Сегодня сравнение программ партий - это не бухгалтерское взвешивание слов, а рекламная конкуренция символьных образов. Это заставляет говорить не о каком-то "рациональном выборе в ходе анализа программ", а только о специфике жанра предвыборных передач, используя исключительно термины медиа-технологий "Волшебного фонаря": кино, телевидения или видеоарта. Мы видим, как стремление массового человека к удовольствию одновременно становится средством социального контроля.

В этом добровольном стремлении к иллюзии содержится важное отличие от "массовости", привычно понимаемой в духе "одномерного общества" Г.Маркузе. Такая "одномерная массовость" выступает силой, навязываемой членам общества. Она враждебна мифологии, поскольку стремится нивелировать чувства и формализовать отношения, тем самым лишить осязаемых границ мифологический космос. Массовость как мифологичность, напротив, стремится одушевлять вещи, давая им имена. Именно этим ласково снимается ощущение враждебности мира. Поэтому не случайно предвыборные индивиды, как все зрители, хотят иллюзии порядка. Жаждут понятной им пространственной и временной локализации персонажей - этого требует структура мифа.

Минули времена, когда граждане получали "политическую картину мира" прямо из суггестивных выступлений лидеров на многолюдных митингах. (Троцкий с восторгом вспоминал о пролетарках с грудными детьми на руках, четыре часа кряду внимавшим его речам в нетопленом цирке "Модерн".) С рождением движущихся картинок все мы - избиратели, политики и даже эксперты - получаем информацию с плоского экрана, пусть расширившегося до размеров домашнего кинотеатра.

Политические технологии сегодня не просто совпадают, а прямо являются производной от технологий локализации, существующих в масс-медиа. Иначе говоря, медиа-бытие определяет полит-сознание. Когда все внимание наблюдателя приковано к плоской картинке сменного лидера, пространственная локализация производится звуковым (или в общем случае - символьным) фоном. Избиратели, как и слонопотамы, идут на свист. Поэтому даже незатейливый эффект простого стерео, где есть только правый канал и левый канал, получил такое распространение. Но этот дуалистичный метод (правые/левые) дает объемную картину наблюдателю на фиксированном расстоянии, и становится все менее востребованным.

Комфорт и полную иллюзию присутствия обеспечивают зрителям только шесть каналов. Или "система 5+1" - основа популярного ныне домашнего кинотеатра, помещающегося в одной коробке. Поскольку предвыборные прогнозы уже запрещены законом, ограничимся примерными соображениями по установке домашнего кинотеатра из коробки на основе данных Праймериз. Но и этого будет вполне достаточно.

Итак, для массового потребителя предлагаются четыре одинаковые по устройству и силе колонки или канала: правые и левые, передние и задние. Например, для нашего политического театра правые передние - это СПС, а правые задние - ЛДПР. В качестве левых передних можно использовать блок "Родина", и левая задняя колонка (а не нога!) - это "Яблоко". Все четыре канала могут быть взаимозаменяемы, легко перекоммутированы по принципу правый/левый или вперед/назад. (Недаром поется: две шаги налево, две шаги направо, шаг вперед - наоборот.) Все они имеют близкую мощность, поделим треть от общей допустимой на четыре и получим примерно процентов по 7-8. Напрасно Грызлов пренебрежительно назвал все эти партии "политическими погремушками", именно они создают зрителю пространственную локализацию.

Сама "Единая Россия" - это мощная фронтальная колонка (25-33% подводимой мощности), расположенная строго под изображением сменного лидера. Через нее озвучивается в домашнем кинотеатре основная речь героев, комментарии диктора или синхрон переводчика с заложенным носом (Ну, ты - з-зан-нуда, и голос у тебя, как у з-зан-нуды). Через "фронталку" сообщается всякая полезная информация по ходу пьесы, например, "Прошло четыре года" или "Конец фильма". Итого, получается пять каналов.

А где же КПРФ, спросите вы? Это и есть наш "+1". Угловатый большой ящик, стоящий где-то сбоку или сзади, а иногда и стыдливо спрятанный под стол. Это мощный сабвуфер, передающий звучание самых низов, принципиально не локализуемых. Так сказать, внутренний или даже нутряной голос: раскаты грома, урчание или глухие проклятья в адрес режима. Его мощность может колебаться от 15 до 35 процентов.

Величина подводимой мощности зависит от объема помещения и назначения - для фильмов ужасов или катастроф нужны мощные сабфуверы. Тогда все трясется и, кажется, вот-вот обвалится. Для мелодрамы достаточно будет слабенького "бубнилы" - процентов эдак на 15 от номинала. Дрожи в коленках не будет, но приятные низы будут колыхать вас или волновать даму при медленном танце героини. Так пронимает нас поглубже.

Эта иллюзия совершенна, она с успехом заменяет нам Целое. Порядок, который предлагается выбрать, по-домашнему привлекателен, но по-настоящему безальтернативен. Ведь домашний кинотеатр, состоящий из множества знаковых систем, попросту тотален. Любой новый проект в нем будет неадекватным воплощением фантазии интеллектуала. Всякий бунт в нем будет означать лишь создание нового мифа. Отсюда возможность вписывания любого протеста в "систему 5+1" путем смещения баланса, когда знак бунта превращается в стиль. Отчуждение становится объективным. Никто не ощущает насилия, и тем самым господство обретает статус анонимности - все являются частями одной машины.

Впрочем, иллюзия завораживает лишь до тех пор, пока домашний кинотеатр работает. Пока он включен в розетку, а в розетке есть электричество. В момент чрезвычайной ситуации иллюзия прекращается, и наступает реальное, пусть и заботливо вытесненное медиа-технологиями. Рано или поздно грубое реальное вступит в свои права.

Примечания:


Вернуться1
Пьер Бурдье. Социология политики (пер. с фр. Г.А.Чередниченко). М.: "Социо-Логос", 1993. С. 159-177.


Вернуться2
"Сажать надо" - Виктор Черномырдин о российской предвыборной компании. "Газета" #225(520) от 03 декабря 2033г. стр. 3.


Вернуться3
Вспомним хотя бы наглядность окон РОСТа, где толстым буржуям в поисках Капитала вспарывали животы. Что порой и проделывал в ходе гражданской впечатлительный пролетариат.