Завершившиеся думские выборы маркировали важный идеологический поворот не только в массовом сознании избирателей, но и в высших эшелонах правящих элит. Демократическое движение времен перестройки активно эксплуатировало две идеологемы: демократии и свободы. Они хорошо подчеркивались контрастом с символической фигурой коммунитарного прошлого, персонифицированного твердым советским осадком в облике КПРФ. В силу политической инерции, а также насущной нужды в мобилизационном моторе и образе врага, под лозунгами свободы и демократии удалось продержаться вплоть до парламентских выборов 1999 года.

В нынешней кампании популистский вектор отчетливо сместился. Стало совершенно очевидно, во-первых, что антикоммунизм и либеральные лозунги более не смогут придать электорату структурной сплоченности вокруг вертикали власти, во-вторых, что широкие массы, проигравшие от либеральных реформ, гораздо чувствительней к ценностям социальной справедливости. Совершенно точно было определено, что население страны готово голосовать против "свободы" и за "справедливость". Не случайно, что КПРФ была дискредитирована именно на основе тезиса "классового предательства" и продажности олигархам.

Тем не менее, в идеале справедливости сокрыта опасная для стабильности политического режима негативная энергетика, выраженная в настроениях социального реванша, в призывах пересмотра итогов приватизации. Погасить социальное недовольство, а также объединить массы вокруг власти можно было через переистолкование идеологемы справедливости в терминах общей национальной судьбы и дома. Сословие ответственных политиков, высокое чиновничество, а также деловые элиты, должны были найти некоторый идеологический компромисс, который бы отвечал спросу на уравнительные настроения, и, в то же время, не угрожал бы "устоям" и "вертикалям". Естественно, что наиболее подходящим сочетанием для идеологического коктейля мог бы стать синтез "справедливости" и "державности". Стиль "путинской эклектики", выраженный в программе или, точнее, в политической рекламе партии "Единая Россия", снимает сразу несколько напряженностей. Социальный реваншизм и классовые противоречия экранируются в сильной государственности, гарантирующей общую "крышу", национальный дом, а также патерналистскую "заботу" и прокурорскую справедливость, синонимически синтезируя все эти популярные представления в понятии державности.

Характерно, что все партии, вошедшие в состав новой государственной Думы в той или иной мере эксплуатировали описанный стиль путинской эклектики. С точки зрения этой перспективы, спектральный анализ Думы дает в одинаковой мере серый цвет. Вместе с тем, в ней относительно широкое представительство обеспечено для двух социальных слоев: крупного бизнеса, о чем мы уже писали перед выборами, и высшего и регионального чиновничества. Новая Дума - это политическая формула новой российской версии государственного капитализма, где не нашлось места ни для вечно недовольной и нелояльной интеллигенции, в лице "Яблока", ни для крестьян-"аграриев". Россияне, решившие проголосовать патриотически, с точки зрения коммунальной национальной квартиры, сами себя лишили сословного представительства в парламенте. Естественно, что популистское голосование "за справедливость" вывело за политические скобки интересы не только урбанизированных слоев российского общества, но и его аграрную периферию. Чиновничество и бизнес, разыгравшие патриотическую карту подставили теперь именно государство в качестве универсального медиатора социальных противоречий. Русский бизнес, вероятно, заинтересован в появлении столь мощного амортизатора и громоотвода. Вот только станет ли властная пирамида более устойчивой от такой политической рокировки?