Десятилетний юбилей новой Конституции России проходит на удивление тихо, не вызывая сколько-нибудь заметной полемики среди политических сил. И правы те авторы, которые указывают на то, что, несмотря на не вполне "демократический" характер ее продвижения в жизнь, плодами от ее принятия воспользовались и правые, и левые, но прежде всего - неизменная российская "партия власти", традиционно отождествляющая себя с государством. Иное дело, что практически все политические силы, стремящиеся артикулировать действительный идеологический или прагматический интерес, отмечают всю сложность решения этой задачи при существующей политической системе - но это уже вопрос не к конституции, а к обеспечивающим ее реализацию законодательным и властным механизмам, с коими у России существуют извечные проблемы.

Формально правы и те эксперты, которые отмечают закрепление в Конституции основополагающих атрибутов современного цивилизованного и демократического государства. Согласно Основному Закону страны, мы живем (или должны жить) в светском (ст.14) и в социальном государстве (ст.7). Оно является также "демократическим федеративным правовым" (ст.1). В нем существует и разделение властей (ст.10). Наконец, конституционный текст провозглашает действующими в России весь комплекс основополагающих прав человека (глава 2). В то же время реализация этих прав, как хорошо представляют себе россияне, опять же, ограничена пробелами в специализированном законодательстве, несовершенствами судебной и в целом правоохранительной системы, и главное - отсутствием у гражданского общества реальных механизмов контроля за государством и его структурами.

На последнем имеет смысл остановиться подробнее, ибо, следуя подходу Ш.-Л.Монтескье, подлинно "умеренным" (т.е. разумным и демократическим в современном понимании) мы можем считать только такое правление, при котором власть разделена и ограничена законами. При этом, безусловно, следует согласиться с тем, что Конституция в силу ее достаточно общего характера не в состоянии определить основное содержание и политической системы и политического режима: "Любая конституция рисует не одну, а множество схем правления, построение которых зависит от расстановки сил в данный момент. Различные политические режимы могут... функционировать в одних и тех же юридических рамках"¹.

Однако, при всей своей абстрактности, любой конституционный акт современного типа призван к выполнению ключевой функции - защиты свободы гражданина от власти государства. По этой причине, согласно одному из крупнейших теоретиков конституционного правового государства Карлу Шмитту, в основе конституции лежат два постулата: распределительный и организационный². Распределительный постулат подразумевает, что свобода индивида "по умолчанию" не ограничена, в то время как возможность государства вторгаться в сферу индивидуальной свободы, напротив, принципиально ограничена, и должна осуществляться в пределах, определяемых законами.

Организационный постулат обеспечивает реализацию распределительного. Суть организационного постулата заключается в том, что власть государства принципиально ограничена посредством разделения на три ветви. Благодаря этому обстоятельству становится возможным контроль за госаппаратом.

Вопрос - насколько способствуют реализации организационного (а опосредованно - и распределительного) постулатов порядок власти, закрепленный в действующей Конституции России? Сравнительно-формальный анализ Конституций США (президентская республика), Франции и России (смешанная республика) показывает, что по объему реальных властных полномочий президент Франции превосходит президента Соединенных Штатов, а президент России - президентов обоих вышеназванных государств.

Так, президент США, единолично руководящий кабинетом министров и согласовывающий лишь отдельные его фигуры с парламентом, всецело отвечает за работу правительства, и не может распустить законодательный орган. Его французский коллега, формально не возглавляя правительство, фактически им руководит, не неся за это де-факто никакой ответственности; при этом он самостоятельно назначает главу кабинета (правда, с учетом результата партийных выборов), и может распустить парламент (в случае выражения последним вотума недоверия кабинету). В совершенно особом положении (в соответствии с действующей конституцией) оказывается президент России: будучи де-юре главой государства, он де-факто руководит работой правительства, может распустить парламент (в случае выражения вотума недоверия кабинету либо в случае троекратного отклонения депутатами Госдумы предлагаемых им кандидатур на пост премьер-министра), и главное - способен провести на пост премьер-министра свою кандидатуру без всякой увязки с итогами выборов. Как следствие - возникает известный разрыв между волеизъявлением граждан, позицией парламентского большинства, интересами тех сил, которые победили на выборах, с одной стороны, и политикой государства - с другой. Кроме того, создается возможность разрыва между двумя ветвями власти, которая менее явно проявляет себя и в рамках "французской модели" смешанной республики. Кабинет министров фактически выводится из-под парламентского контроля, а его политика вполне может выражать не государственные и общественные, а корпоративные интересы. К чему это приводило в новейшей российской истории, напоминать, полагаю, излишне.

В российской же ситуации правовой лаг между юридическим статусом президента как главы государства и его фактическим положением как главы исполнительной власти, а также выведение исполнительной власти из-под парламентского контроля приводят либо к созданию непредусмотренных в Конституции властных органов и фигур (например, Госсовета либо полномочных представителей президента в семи федеральных округах), либо придает реальный властно-политический статус сугубо аппаратным структурам (например, Администрации президента). Вполне возможно, статус и полномочия всех вышеназванных структур необходимы для эффективного функционирования Российского государства в весьма непростой период его существования - однако все они, следуя духу и принципу права, должны иметь конституционный статус, т.е. быть подконтрольными закону и обществу. Ибо, если сам президент действует в рамках этого правового лага достаточно разумно и взвешено, то едва ли можно сказать то же самое о деятельности органов исполнительной власти федерального и особенно регионального уровней.

В силу всего сказанного, вопрос о внесении изменений в действующую Конституцию остается открытым. Однако сами эти изменения должны носить конституционный характер и ориентироваться не на отдельные фигуры, а на принципы демократии, интересы общества и государства. Иначе Россия, столкнувшаяся сегодня с целым спектром острейших проблем, может оказаться в ситуации "чрезвычайных неправовых обстоятельств" (Ernstall в терминологии К.Шмитта), когда жизнь общества и политика будут руководствоваться не принципами права, а выражающими интересы "простого статистического большинства" и выходящими за пределы конституционно-правового поля решениями (decision) власти. А эффективность такого пути развития на фоне уже имеющегося у нашей страны исторического опыта вызывает большие сомнения.

Примечания:

¹ Duverger M. Echec au roi. P.1978. P.10.

² Пивоваров Ю., Салмин А. Заметки на полях российской Конституции. // Октябрь, 1994, # 1, С. 173.