Русский Журнал / Политика /
www.russ.ru/politics/20040224-pavlovs.html

"Зона Ю". О путях вглубь
Глеб Павловский

Дата публикации:  24 Февраля 2004

Во многом c Виталием Найшулем соглашаясь, я возражал бы против свойства ума: навстречу неясности выкинуть двоицу условного выбора, где жалкой яви противостоит чудная небылица. Опровержение 90-х, о чем иные (и мы среди них) предупреждали, заложено в беспочвенности их начала. Но это не значит, что и основания нынешней национальной системы равно беспочвенны, и восходят к 90-м.

*

Справедливо, что Российская Федерация вводилась как нэп, отступлением в силу обстоятельств, а не как объединяющая нацию цель. Беловежская Россия стала временным историческим решением властей, ссылавшихся в оправдание на ряд сопоставимых, но благополучно преодоленных временностей ХХ века: чего только мы не вынесли - неужто с рынком не справимся!

Верно ли, что традиция оставалась на обочине и как бы под паром дожидается Великого Восстановления? Не было ли российское русло процесса реформ 90-х традиционным, не менее восточноевропейского? Интуиция повела поляков, эстонцев и чехов к возобновлению "насильственно прерванного прошлого" - абстракция, не чуждая и ельцинистам. Которые, однако, предпочли иную, также традиционную для России альтернативу: власть, нарождаемую из мировой перетряски, среди утомленных ею собирая себе народ. В общем, государственную революцию сверху - вторую или третью за ХХ век.

"Реформы вширь" ("быстрые изменения условий жизни страны вне связи с ее прошлым") исходили не из экономической, а властеобразующей рациональности, из иной концепции суверенитета - права власти опереться на масштаб перемен. И ведь вот он, тот "большой национальный проект", которым за 90-е всем плешь проели: где ты, мол, наш великий и стратегический, что вдохновит и соберет на доброе дело?! Тем временем большой мировой проект успел состояться, и все в нем неудобно прижились. Беловежская Россия имеет прошлое, она небеспочвенна. Она дает поприще "дерзновенным умам", иногда оказывающимся преступными, она добивается "политического единства", подчас странными средствами - отсюда неясность ее будущего. Выбора не было потому, что выбор уже был сделан.

Постоянная нужда власти в масштабном мировом процессе законсервировала перераспределительные его формы. Вместо собственника возник властеобразующий (и оттого безальтернативный) "процесс реформ" - перераспределение руками чиновников. Все имущества если не захвачены, то "захватаны" ими. Собственности нельзя было позволить осесть и установиться, и ей не давали - законодательными перемешиваниями с намеками на угрозу дальнейших. Собственность признавалась только внутри этого процесса "вечного редактирования" имущественных отношений, как сумма временных актов пользования. Весь этот процесс получил имя "приватизации", синонимичное несправедливости, породив массу государственных поместий и наделов.

Непосредственно встряхнув мир сильнее ленинского (когда Европа все же более была поначалу травмирована итогами Великой войны), переворот 1991-93 годов обнажил комичное несоответствие масштаба действующих лиц - масштабу ими же заданных вызовов. Мы выпрыгнули из-за кулис на мировую сцену, растерялись и были освистаны.

Но действительно ли национальный субъект процесса не возник? Правда ли, что наши действия неудовлетворительны лишь тем, что нетрадиционны? Сложившийся за чертову дюжину лет человечий подшерсток не намерен расстаться со своей Россией и, отчаянно нуждаясь в перспективе "на века", намерен стать нацией. "Нэп-федерация" на исходе. Чтобы подтвердить мировой суверенитет, она должна будет учредить собственность - то есть перераспределить-таки нечто раз навсегда. Не сделанное в 90-х станет политическим хитом 10-х. Но где горизонт возможного? Оседлая Россия обжитой полусобственности, чресполосно которой разбросаны угодья предприимчивого служилого ворья: земщина ЖКХ - и опричнина приватизации. Одна другую ненавидит - одна другой кровные родичи. Чиновник-перераспределитель, обросший сделками и патронажными гарантиями, - новый мироед. Кулаку от приватизации нужен контроль над миром несобственников, вечных "подсъемщиков госимуществ", чтобы среди разобщенных арендаторов закрепить в безопасности свое поместье. Не странно, что политик застывает в страхе перед следующим шагом, - жилищная реформа подводит к риску огораживаний, а административная вполне реальна - в виде массовых раскулачиваний.

Что бывает в случае, если традиция исчерпывает запас временных решений, а вокруг не видно ни Цезаря, ни Солона? Национальный крах не исключен, но ведь это не единственный сценарий. Более вероятна глубокая невольная самокорректировка традиции. Не какая кому вздумалось, а - лимитированная свойствами той же традиции, до поры скрытыми, незаявленными. Испытание лимита временных решений собственной традицией окажется испытанием и резервов самой традиции - о свойствах и границах которой нам известно не все. Но такая корректировка, скорей всего, будет крайне болезненна для народа-носителя. Назовем эту фазу прохождением через "зону Ю".

России предстоит пройти через "зону Ю". Это не коллапс, а педагогическая катастрофа недобровольного выбора. Мы не ведаем, что произойдет с нами на протяжении этой краткой, темной истории. Необходимая для традиции работа будет проделана - если не с нами, то "за нас". Зону Ю пройти, оставаясь самим собой, невозможно, и если ты загодя не изменился, ты будешь переменен извне, невольно, самим ходом событий. По ту сторону "Зоны Ю" национальный субъект оказывается иным. Перемены окажутся сильнее тех, какие мы сами себе назначили и приготовились. Они будут не по нам. То есть мы будем преобразованы. Так или иначе, к середине века мы уже будем по ту сторону. Какой ценой? А Бог весть. Кто доживет, тот проведает.

*

Что мешает обсуждению темы переоснования России и может ли оно быть целью политики? В.Найшуль исходит из презумпции выбора государственной реформы ("вширь" либо "вглубь"), но выбор есть не всегда, поскольку он всегда чей-то выбор. Отсрочка выбора - ведь тоже процесс чьих-то действий во времени. Временность входит в основу, в быт, в систему подбора кадров и их антропологию. Какие там они ни есть, кадры подобраны и действуют традиционно.

Пора перейти от перебора средств реализовать нереализуемое к изучению природы неосуществимого в принципе - в рамках действующей модели. Принципиально неосуществимые и притом считающиеся неизбежными реформы - фронт бесцельных работ, тщетная стройка века, пожирающая силы, оставляя опустошенный госсклад. Вглубь можно продвигаться обдуманно, а можно - силой тяжести. Пока выбор не созреет, система не чует дна традиции и не предвидит, как глубоко просядет.