Владимир Путин за четыре года президентства не выполнил своего главного предвыборного обещания 2000 года - не закончил войну в Чечне. Именно тогда, осенью 1999 года, предвыборная президентская кампания премьер-министра Владимира Путина странным образом совпала с началом второго этапа чеченского конфликта. Именно тогда, после странных взрывов жилых домов в Москве и Волгодонске и вторжения в Дагестан, президент Ельцин подписывает указ о начале боевых действий. Далее события развивались по очень четкому сценарию. 7 февраля в Грозный вошли федеральные танки, а 20 марта и.о. президента прилетел в чеченскую столицу на истребителе из Сочи и на весь мир произнес свою коронную фразу, которую теперь и вспоминать-то неудобно. После чего без сучка и задоринки стал законным президентом страны и верховным главнокомандующим.

Что изменилось в мятежной республике и вокруг нее за эти четыре года? Закончилась ли та война? Уничтожены ли террористы? Приносит ли Чечня как субъект Федерации доходы в бюджет?

Самое удивительное в том, что спросить об этом нельзя даже у самого президента - за все эти годы Путин ни разу ни словом не упомянул хоть о каких-то конкретных сроках окончания боевых действий и решения чеченской проблемы (для сравнения можно привести простую и ясную экономическую задачу по удвоению ВВП к 2010 году). Если подходить к этому строго рационально, то такие действия главы государства говорят о полном отсутствии планирования во внутренней политике и, соответственно, непрофессионализме и спонтанности всех спецопераций и политических решений по Чечне.

Однако может ли столь грозное и могущественное ведомство, как ФСБ, в полном ведении которого и находится чеченская операция, быть столь дремучим? Прошедшие как по маслу думские выборы и сильнейшая пиар-пропаганда деятельности отечественных спецслужб (книгами о разведке завалены все прилавки, а сериалы о спецподразделениях идут в самое рейтинговое время на ТВ) свидетельствуют, что нет. Причины провала чеченской кампании просты. В отличие от политических игр и интриг, в которых отечественное секретное ведомство в компании с кремлевской администрацией так поднаторело в последние годы, чеченская война - явление реальное. Виртуальные фигуры наших политиков, война компроматов, даже избиение олигархов ни в какое сравнение не идут с тем, что государственное руководство, само того не ведая, устроило на Кавказе.

Это похоже на фильм "Привидение", где главный герой Патрика Суизи пытается достучаться до мозга своей возлюбленной, будучи бесплотным духом. Его попыткам повлиять на реальную жизнь иногда сопутствует успех - он может усилием воли двигать пивные пробки и вырывать газеты из рук перепуганных пассажиров подземки. А затем натренированное коллегами привидение совершает вполне реальное убийство с целью восстановления справедливости.

Почти как у нас. В последнее время все сообщения о чеченских событиях можно четко разделить на три категории. Первая - успехи локальных операций по освобождению заложников и другая "полевая" работа специальных сил быстрого реагирования. Причем можно сколь угодно долго рассуждать о преимуществах той или иной тактики зачисток и ведения прочих боевых действий, но благодаря усилиям официальных информационных служб и пресс-секретарей любая, даже отлично спланированная и проведенная операция федеральных сил выглядит как случайный результат удачного стечения обстоятельств.

Вторая категория сообщений из Чечни - весьма неуклюжие чисто политические попытки представить ситуацию в регионе как "переход к мирной жизни". Чего, например, стоит изгнание на родину беженцев из ингушских лагерей, "конституционный" референдум и выборы президента Чечни? Такие ходы могли прийти в голову только наиболее замшелым штабным генералам, но никак не остроумным, хитрым и блестящим (по общепринятому мнению) выходцам из российских спецслужб. Остается отнести эти попытки к особенностям мыслительной деятельности чиновников, которые непременно хотят привести реальную жизнь к понятному им виртуальному, то есть совершенно бесплотному, знаменателю.

Третья категория новостей, связанных с Чечней, наиболее опасна для имиджа российского президента, поскольку показывает всю беспомощность ФСБ в борьбе с терроризмом и сепаратистским движением в отдельно взятом государстве. Эти новости выглядят почти как проделки привидения в кино - не выстраиваются в четкую систему и не всегда имеют смысл.

Это, разумеется, сообщения о новых терактах, ответственность за которые полностью лежит на оперативных службах страны. Именно они проворонили прекрасно спланированный захват театрального центра на Дубровке. Именно они за несколько часов до взрыва на "Автозаводской" приказали московским милиционерам проверять в метро всех кавказцев, поскольку хоть и знали, что что-то готовиться, однако не ведали, что и где. О запланированных взрывах в Тушино и подготовке теракта у Госдумы, закончившегося подрывом смертницы у "Националя", оперативники ФСБ, похоже, вообще не были в курсе.

Также странно выглядят и попытки спецслужб ввести информационную блокаду действий боевиков путем принятия законов об ответственности СМИ за освещение терактов и закрытия информационных ресурсов, которые, по мнению ФСБ, однобоко освещают чеченскую проблему. Причем эти меры почему-то совершенно не касаются интернет-сайтов самих сепаратистов, которые существуют в открытом доступе и, похоже, процветают.

Последний пример странностей такого рода - перестрелка в чеченских горах, закончившаяся гибелью Руслана Гелаева. Практически деревенский детектив - два бойца случайно обнаружили в лесу человека и вступили с ним в бой. Погибли все. Именно случайность всех этих "операций", "усилений бдительности" после каждой трагедии, неловкие и неадекватные "симметричные ответы" говорят о полной дезорганизованности и неразберихе в высшем руководстве ФСБ при хорошей подготовленности чисто силовых подразделений.

Очевидно, Владимир Путин прекрасно осведомлен о структурных проблемах того ведомства, которое сам недавно возглавлял и сотрудники которого сейчас заняли ведущие должности в системе государственной власти России. Проблема в том, что Владимир Путин - обычный чиновник с чиновными мыслями и складом характера. Чиновник, который привык существовать в системе. Чиновник, для которого реальная война - всего лишь способ решения политических задач и управления сознанием электората. И спрашивать с такого чиновника за провал чеченской операции и гибель тысяч мирных жителей и военнослужащих, вероятно, можно, но бессмысленно.

Война выиграна, конституционный порядок восстановлен, террористы гибнут один за другим. О чем же еще может подумать чиновник Путин накануне новых выборов? Конечно же, о том, что электорат надо сплотить вокруг чего-то нового - например, вокруг новой войны. Причем судя по прошлому опыту, эта война должна быть как можно более виртуальной - ведь настоящие войны чиновники доводить до конца не умеют.