После террористической атаки в Нью-Йорке, получившей лаконичное тавро 9-11, мы стали свидетелями межконтинентальной дискуссии о терроризме. Пестрота и неоднозначность представленных мнений модернистов и постмодернистов, правых и левых, глобалистов и их противников сводилась к одному общему знаменателю - убежденности, что на данном историческом этапе терроризм стал общей судьбой глобализированного человечества и превратился в системное явление. Не только июльская атмосфера в нашей столице, но серии регулярных террористических актов и угроз, которые стали грустной повседневностью во многих уголках мира, требуют уже не только визионерских полотен, но формулировки четкой и определенной антитеррористической политики.¹

Вероятно, мы будем жить еще достаточно длительное время в обстановке террористической тревожности. Поэтому рано или поздно нам придется перейти от эмоционального негодования и осуждения к серьезной публичной дискуссии о терроризме, и, возможно, мы дойдем в ней вплоть до основательного обсуждения или пересмотра некоторых гражданских конституционных гарантий. Если государство не падет под натиском террора, а такое, будем надеяться, не случится, то нам когда-то все же придется выстраивать новую модель внутренней безопасности, которая будет оказывать непосредственное влияние на политику государства и партий, на повседневную жизнь и позицию граждан.

Террор, особенно современный, почти всегда рационально просчитан не только с точки зрения своих идеальных целей, но и на предмет эффектов. Конспирологи, специализирующиеся и зарабатывающие на терроре, делают ставку на его иррациональную видимость, эксплуатируют эмоциональные и суицидальные мотивы непосредственных исполнителей. Столь же расчетливой и рациональной по своей модальности должна быть антитеррористическая политика. Если она будет выстраиваться как популистский рефлекс, она может легко стать орудием манипуляций, причем орудием, на которое ни одна политическая сила никогда не сможет добиться абсолютной монополии. В результате пострадает эффективность антитеррористической борьбы и, как следствие, наша безопасность.

Рациональность как фундаментальное требование к антитеррористическому действию предполагает надежный заслон от эмоциональных реакций, которое можно было бы обеспечить законодательным решением. В пользу законодательного регулирования борьбы с террором говорит не только тот факт, что антитеррористическое направление превращается в стратегическое направление национальной безопасности, но и опыт двух прошедших чеченских войн. Ведь обе войны начинались как антитеррористические операции. Участие крупных войсковых подразделений, которое не имело прецедентов в истории борьбы с терроризмом, стало источником постоянной критики российских властей, долгое время лихорадочно и без особых успехов искавших убедительные легитимные основания собственных действий. Можно вспомнить к какой юридической казуистике вынуждены были прибегать государственные деятели, руки которых были связаны законом о чрезвычайной ситуации и нежеланием назвать боевые операции словом "война". Кроме того, сам ход чеченских войн показал, насколько полезно было бы законодательное регулирование многих антитеррористических практик и эксцессов. Сегодня ясно, что антитеррористическая политика и практика нуждаются в юридическом регулировании и определении так же, как в свое время нам нужно было определение чрезвычайной ситуации. Не только крупные войсковые операции, но и рутинные профилактические мероприятия, обеспечивающие нормальное функционирование городской жизни (досмотр, паспортный контроль или обыск) требуют четкой регламентации в условиях террористической угрозы.

Законодательное обеспечение борьбы с терроризмом должно стать не только помощью властям, не только легитимной базой их действий, но гарантировать некоторые основные гражданские свободы вроде свободы слова. В правовых гарантиях остро нуждаются национальные и культурные меньшинства, которые потенциально могут пострадать от популистских реакций и ксенофобии, от нечистоплотных политических манипуляций, а также от актов прямого насилия. Подобные гарантии важны не только как некий универсальный императив, но для выживания наших хрупких демократических институтов, для предотвращения криминализации целых национально-религиозных сообществ и ради изоляции этих сообществ от экстремистских влияний вроде исламского фундаментализма ². Причем всякая попытка, политическая или правоохранительная, принести в жертву соображениям ложно понятой безопасности оговоренные законом гражданские гарантии, должна рассматриваться как пособничество терроризму и стремление к общей дестабилизации ситуации. Как высказался Иммануил Валлерстайн, сложность нынешнего момента заключается в том, что приходится одновременно оказывать сопротивление "Бегемоту" и "Левиафану".

Еще одна важная проблема, которая взывает к политической и законодательной прозрачности, - это распределение сфер ответственности не только между исполнительными и правоохранительными структурами, но между федеральными властями и регионами, которые являются источником потенциальных террористических угроз. Если верно предположение, что сегодняшний терроризм вдохновлен исламским фундаментализмом, то, в первую очередь, его искоренение должно инициироваться изнутри тех республик, для которых ислам представляет культурный и символический капитал.

Переход чеченских боевиков от тактики партизанской войны к террору сам по себе свидетельствует о слабости и утрате массовой поддержки. Однако молодой возраст шахидов указывает на то, что они представляют собой граждан Чечни, социализация которых пришлась на время первой войны и хаоса ичкерийского опыта квазигосударственности. Возможность рекрутировать в шахиды представительниц прекрасного пола косвенно свидетельствует не только о кадровых резервах, но о том, что с террором нам придется жить достаточно долго. Вынужденно долгосрочный характер антитеррористической политики поэтому требует, чтобы она опиралась на совершенно прозрачную и понятную для населения страны стратегию и законодательство. Если она будет иметь рациональный характер, то станет залогом и свидетельством силы, спокойствия и уверенности государственной власти.

Принятие законодательной базы для антитеррористической государственной политики может стать также и важным международным прецедентом, который поможет, наконец, российским властям обрести прочную легитимность и раз и навсегда избавиться от страхов перед абстрактными гуманистическими спекуляциями, к которым прибегают не всегда чистоплотные сторонники чеченской вольницы. Это был бы сильный политический ход, который продемонстрировал бы способность противопоставить европейскому абстрактному "гуманитарному" универсализму российский рациональный и конструктивный ответ - проект правового универсализма.

Широкая и спокойная публичная дискуссия могла бы помочь сформулировать "принцип оправданного и приемлемого насилия" подобной политики. Вряд ли можно с доверием относится к гипотетическому предположению о существовании некоего международного центра исламского фундаментализма, разрабатывающего стратегические приоритеты и направления основных ударов. Наиболее уязвимые и слабые звенья в цепи сопротивления исламскому терроризму совершенно естественно притягивают разрозненные усилия экстремистов. Россия, как мне представляется, похожа пока скорее на идеальную жертву. Она останется таковой до тех пор, пока не обретет четкую антитеррористическую политику и стратегию, желательно подкрепленную законодательством. Я вполне отдаю отчет в том, что для всего этого нужен почти идеальный консенсус основных политических партий и игроков. Судя по теневому характеру предвыборной напряженности, абстрактная желательность консенсуса ни в коей мере не является условием его реального достижения. Хотя, может быть, нам не хватает воображения и мы еще не способны живо представить то мрачное будущее, которое нас ждет, если нынешняя ситуативная и произвольная охранительная импровизация не будет заменена солидной и стратегически выверенной политикой?

Примечания:

¹ "Стратегия национальной безопасности США" представила первый системный политический ответ на политику террористического насилия, но, к сожалению, борьба с терроризмом стала флагом, под которым осуществлялись совсем другие задачи. Его авторы, по сути, обеспокоены не столько террористической угрозой, сколько вызовом со стороны других государств американскому мировому господству. Поэтому она может послужить скорее примером того, каким этот ответ быть не должен.

² Российским властям не удалось воспользоваться сопротивлением, которое оказывалось населением Северного Кавказа на первых порах попыткам искусственной исламизации со стороны сепаратистски настроенных региональных элит. Ведь ислам противоречил многим местным традициям и обрядам и воспринимался как явление насаждаемое. Но потенциал противоречий между агрессивной исламизацией и местными кавказскими традициями совершенно не используется и сегодня.