Вопреки многим ожиданиям, тон начавшегося сегодня визита Путина в США обещает задавать не иракская, а иранская проблема. По вопросу иракского урегулирования между Россией и США уже сейчас превалируют партнерские подходы; по вопросу российского ядерного сотрудничества с Ираном и, шире, будущего иранского режима превалируют подходы заведомо конфликтные. Эти подходы нельзя совместить полностью: одни хотят смещения режима по иракскому сценарию, другие хотят относительной стабильности режима и стабильности рынка вооружений. Есть опасность, что по отношению к этой конфликтной повестке партнерский разговор об Ираке окажется довеском. Следует сказать, что подобная трансформация предполагаемой повестки произошла буквально в последние дни. Иранская тема фактически была навязана.

Америка - удивительная страна, где непосредственным влиянием на политику обладают газеты. И поскольку вся американская пресса последние 10 дней не устает твердить, что Буш должен поставить перед Путиным вопрос о российских ядерных программах в Иране, в конечном счете, он в самом деле будет вынужден поставить этот вопрос. Кампания такого рода инспирируется, по всей видимости, той "неоконсервативной" частью американского истеблишмента, которая опасается, что пожелания России по иракскому урегулированию могут быть в значительной степени учтены. К чему сводятся эти пожелания? Прежде всего, к большему участию ООН в восстановлении иракской государственности (а не разбомбленной инфраструктуры) и к большему учету российских интересов в нефтяном секторе Ирака. К примеру, такая серьезная компания, как Halliburton, в этом по меньшей мере не заинтересована. Это важный меркантильный довесок к агрессивному мессианизму неоконсерваторов. Серьезный идеологический кризис, переживаемый ими в связи с пробуксовкой политики контроля в Ираке, выливается в агрессивный поиск контрстратегий, который мы можем наблюдать накануне встречи в Кэмп-Дэвиде.

Фактически налицо целая серия шагов, нацеленных на срыв предстоящего саммита. В этом ряду - вчерашняя провокация в Москве, когда американский дипломат на машине с дипломатическими номерами протаранил ворота секретного предприятия (в рамках антитеррористических мер безопасности он должен был быть застрелен, что напрочь сорвало бы визит). Странной в этом деле выглядит роль американского посольства в Москве, особенно если вспомнить о подчеркнутых визовых нелюбезностях в отношении российских сопровождающих лиц. В этом же ряду, если вернуться к прессе, - разнузданная статья Фельгенгауэра в "Wall Street Journal" (учитывая уровень издания и его близость Дику Чейни, это не инцидент, а тенденция), заявления Рыбкина и Хасбулатова о злодействах Путина, опубликованные в американских газетах на правах рекламы, и некоторые иные демарши.

Таким образом, налицо попытка если не сорвать переговоры Путина с Бушем, то серьезно повлиять на их сценарий: попытка навязать президентам конфликтную повестку, связанную, как было сказано, прежде всего с Ираном. За этой попыткой стоит, в свою очередь, серьезная политическая проблема, проблема стратегии предвыборного поведения, которую предстоит избрать Джорджу Бушу. С выдвижением такого оппонента, как Уэсли Кларк, способного играть на электоральной территории Буша-младшего, предстоящие президентские выборы приобретают нешуточную интригу. Переизбрание действующего президента под серьезным вопросом. В этой ситуации президенту США придется, по всей видимости, выбирать одну из двух линий поведения, олицетворяемых разными членами его команды. Одна состояла бы в том, чтобы начать подготовку к новой военной кампании, сулящей патетические успехи и новую психологическую мобилизацию общества - объектом такой кампании сегодня мог бы стать только Иран. Другой путь - путь предъявления успехов в иракском "послевоенном" урегулировании. В последнем случае на первый план выдвигаются такие задачи, как восстановление роли ООН, восстановление трансатлантического единства, а также экономическая проблематика. Бушу предстоит убедить американцев по меньшей мере в том, что новая "имперская" нагрузка на бюджет не чревата новым экономическим кризисом.

Понятно, что в рамках первого сценария, сценария возобновленного наступления, Россия оказывается в роли игнорируемой или третируемой стороны; в рамках второго - сценария послевоенного обустройства - партнерские отношения с Россией становятся принципиальны для США и приобретают серьезное прагматическое значение для самой России. На данный момент залогом того, что вторая модель окажется определяющей, остаются хорошие отношения влиятельнейшей семьи Бушей с Путиным, подтвержденные в ходе недавней сочинской встречи. Эти отношения имеют, конечно, не только эмоциональный фундамент. Серьезную роль играют и заинтересованность в покупке акций ЮКОСА, и общие программы стратегического сотрудничества в энергетической сфере. Эту заинтересованность необходимо использовать как ресурс, позволяющий российскому руководству делать акцент на двусторонних экономических отношениях.

Как ни парадоксально, уровень двусторонних экономических отношений России с Соединенными Штатами сегодня ниже, чем при Советском Союзе. Какие интересы здесь есть у России, помимо уже упомянутой топливно-энергетической сферы? Прежде всего - сотрудничество в аэрокосмической области. (Кстати, здесь мы снова вынуждены вспомнить о роли американского посольства, заблокировавшего деловой визит в США делегации РКК-Энерго, отказав в визе одному из сотрудников.) Далее, строительство новых стратегически значимых коммуникаций, транспортных коридоров в России, к которым проявляют интерес американские строительные компании. Есть потенциал взаимодействия в микробиологии, химии и т.д. Таковы главные для нас, стратегические вопросы, требующие скоординированного решения именно на высшем уровне. И в этом смысле переоценивать значение иракского вопроса с нашей стороны было бы ошибкой. Потому что, повторяю, по-настоящему стратегическое значение имеют наши двусторонние отношения, а не отношения по поводу третьих стран.

В том числе, и отношения по поводу стран СНГ. Расчеты на то, что нам удастся решать проблемы своего влияния на постсоветском пространстве в рамках двусторонних переговоров (в рамках торга) с Соединенными Штатами, мне представляются по меньшей мере несостоятельными. США вряд ли готовы принять такую философию взаимодействия, это просто не пройдет. Во-первых, потому что влиятельная часть американской элиты убеждена, что Россия утратила контроль над близлежащими странами и никогда его не вернет. Во-вторых, чтобы российские позиции в СНГ серьезно учитывались, в том числе переговорщиками от США, необходимо прежде всего доказать свою способность к эффективному самостоятельному контролю на этом пространстве. Для чего сегодняшнему государству не хватает слишком многого - отчасти ресурсов, отчасти политической воли.

Кстати, главным залогом и инструментом российского влияния в странах СНГ является, как ни курьезно прозвучит, - развитие в этих странах демократии и становление основ гражданского общества. По тенденции, чем более демократичны режимы постсоветских государств, тем более союзнически они настроены по отношению к России; чем более авторитарны - тем более расположены к антироссийской политике. Примером первого рода может служить Молдова. Примером второго - Туркменистан. Не просто тоталитарный, а полусумасшедший режим Туркменбаши на сегодня - наиболее убедительное доказательство несостоятельности российской политики контроля в СНГ.