Года два тому назад Максим Соколов обратил внимание на то место из книги московского мэра, где автор противопоставил патриархальную Москву бюрократически иерархизированному Петербургу. Своим анти-Я Юрий Лужков давно уже выбрал политика питерского происхождения - Анатолия Чубайса. И хотя московский мэр признается порой в любви другому петербуржцу - Владимиру Путину, - именно нынешний премьер на президентских выборах станет главным соперником Евгения Примакова, с которым Лужков оказался во вполне естественном союзе.

И что интересно: расхождения опять в том же вопросе, что и с Чубайсом, - о собственности. Примаков, повторяя прежнюю риторику Лужкова, говорит о необходимости пересмотра итогов приватизации. А Путин, не повторяя никого и ничего, пожалуй, первым из политиков такого уровня подтвердил неприкосновенность собственности. И даже возглавил соответствующую межведомственную комиссию с длинным и бестолковым названием. Комиссия эта наблюдает за тем, как реализуется концепция приватизации в России. Возглавил, конечно, номинально, но в политике реальные последствия чисто демонстративных действий бывают порой очень серьезными. В данном случае одним из таких последствий стало заявление Анатолия Чубайса в поддержку премьера.

Очевидно, что Владимир Путин более не желает быть премьер-министром, чья популярность связывается исключительно с войной. Он впервые затронул фундаментальные, принципиальные вопросы, от способа решения которых зависит будущее страны.

И вновь московскому мэру противостоит петербуржец. На этот раз - офицер госбезопасности и чиновник. Путину в большей степени, чем Чубайсу, свойственен стиль петербургской канцелярии и голубого мундира. Чего стоит один его взгляд, напоминающий о стальных глазах Николая I! И это уже начинает пугать интеллигентов, предрекающих установление военно-авторитарного режима в случае победы Путина на выборах. Симпатии Примакова к Брежневу и Андропову их почему-то не настораживают.

Государя Николая Павловича помянуть здесь надо непременно. Именно он начинал, да так и не закончил реформирование России, продолженное его сыном. Это была бюрократическая реформа. Слово бранное, а зря. Ибо только бюрократия обладала в России, да и не только в России, модернизационными потенциями.

Противостоял же и противостоит всем попыткам что-либо изменить к лучшему в нашей стране, как ни странно, тоже чиновник. Но чиновник совсем другого типа, нежели государственно ответственный бюрократ-управленец. В Москве мы наблюдаем ныне всевластие именно такого чиновника - патриархально мыслящего, патерналистски настроенного, а главное, действующего не по законам, а по понятиям.

На протяжении долгих лет государственная система, складывающаяся под властью Бориса Ельцина, несла в себе разнородные, взаимоисключающие элементы. Вроде бы проводилась приватизация по Чубайсу, но при этом Москве разрешалось выстраивать собственную модель. И разрешение было получено по понятиям, и модель выстраивалась по понятиям. Но больше так продолжаться не может.

И дело не в экономике, не только в экономике, не столько в экономике. Хотя и в ней тоже. Ведь всем уже ясно, что московское чудо оборачивается московским блефом. Лужков ругал реформаторов-прихватизаторов, но все его успехи были основаны на том, что Москва оставалась естественной монополией, где власть по законам-понятиям патерналистского сообщества сплеталась с собственностью. Москва была и остается анклавом внутри рыночной экономики, складывающейся в национальном масштабе и интегрирующейся в мировую экономическую систему. Лужков просто использовал те условия, которые создали для него поносимые им Чубайс с компанией. Тоже, конечно, не ангелы, но когда и где святые занимались политикой?

И все же дело не в экономике. Дело в выборе пути национального развития, в том числе и развития экономического. Многие средства массовой информации, прежде всего западные, а в России - дружественные Лужкову, сейчас обличают премьера в том, что он использует чеченскую войну как PR-акцию. Это на их совести. Но ведь нынешняя чеченская война - это еще и опыт грамотного управления. Армия та же, генералы те же, а вот управление и организация - другие. Впервые на нашей памяти в России наблюдается бюрократический, жесткий, формализованный порядок при проведении значимого политического действия.

Другого слова не подберешь - не скажешь ведь "акция". 850-летие Москвы - это и в самом деле была акция, причем даже не пиаровская, а пропагандистская. А если даже и считать войну частью предвыборной стратегии Владимира Путина, то какая разница, в результате чего и кем будет решена задача общенационального значения? Но ведь "военно-избирательной", по их словам, кампанией вторую чеченскую войну называют те самые пацифисты, которые наблюдали первую чеченскую войну из дудаевского бункера.

Россия переживает кризис не экономический, политический, социальный, а шире - национальный. И московская номенклатурно-патриархальная модель, не будучи ни рыночной, ни свободной, ни способной к развитию, уходит в прошлое. Однако приверженцы этой модели пытаются перейти в политическое наступление.

Прежде всего им пока удается использовать стабилизационные ожидания граждан. Однако при этом лидеры ОВР стремятся не к стабильности, а к реставрации - об этом свидетельствуют все чаще повторяемые ими высказывания о пересмотре итогов приватизации. И если уж, по словам Примакова, Брежнев и Андропов символизируют стабильность и порядок, то все ясно. В частности, ясно то, что слишком активен и мобилен Путин, что этим его качествам политические противники противопоставляют символы стабильности из советского прошлого.

Но реставрация стабильности не принесет. Это снова кровь и слезы. Кроме того, любой передел повлечет за собой еще один передел. Ложная московская стабильность - результат того, что пока сохраняется перемирие между различными властными группировками. Но долгим оно не будет. Москва на грани дефолта, который можно предотвратить, спрятав московский долг в российском. Но что дальше? Тришкин кафтан не вечен.

Вот и мечутся Лужков с Примаковым. То они предлагают Путину дружбу, то огрызаются на правительство, то они поддерживают военные действия в Чечне, то повторяют заявления о необходимости переговоров с бандитами (ну да, в Москве такие переговоры власть ведет постоянно, привыкли). И при этом общественности презентируется то аграрная, то энергетическая, то еще какая-нибудь часть программы ОВР, в которой, конечно, ничего нет, кроме заявлений, обещаний, чувств, эмоций и призывов.

Но время таких программ прошло. Бюрократическая четкость, формализованность идет на смену жизни по понятиям. В натуре, пора уходить.