По мере того как продолжается контртеррористическая операция в Чечне, возникает все больше вопросов, требующих вразумительных и эффективных ответов уже в самое ближайшее время.

Главный из них - что делать дальше с "победой" в Чечне, каков прогноз развития ситуации, не окажется ли Россия перед одинаково неприемлемым выбором. Это полный, окончательный и позорный уход из Чечни или же участие в течение нескольких лет и даже десятилетий в расползающемся по территории Северного Кавказа конфликте с самыми неясными результатами "на выходе". Причем для России проблема Чечни стоит гораздо шире взаимодействия, мирного или немирного, между федеральном центром и мятежным населением мятежной республики.

Скажем прямо, планы военных закончить контртеррористическую операцию зимой - в начале весны 2000 года (лучше - до выборов президента) уже давно вызывали сомнения. И не только в связи с неэффективностью и нескоординированностью действий различных сил и структур российской власти. Кстати, не одних силовых, но и административных, хозяйственных, информационно-пропагандистских, осуществляющих идеологическое обеспечение операции. Просто реалии и прошлый опыт диктовали совсем другое развитие событий.

В итоге мы наступили на те же грабли, что и в ходе первой чеченской кампании, и со всего хода влетели в старую и наезженную до непроходимости чеченскую колею. По мере роста потерь гражданского населения, числа беженцев и материальных разрушений теряется столь важная возможность перетягивания на свою сторону значительной части местного населения и элит различного уровня. Для этого, заметим, было куда больше возможностей в начале нынешней чеченской кампании, осенью 1999 года. Тогда в чеченском обществе нарастало резкое недовольство, особенно после событий в Дагестане, руководством Ичкерии и его зарубежными спонсорами и покровителями, втянувшими Чечню в очередной виток войны. Это даже позволило некоторым аналитикам говорить о том, что чеченское общество видит - впервые! - в военном присутствии федеральных сил в Чечне "справедливую силу".

Теперь поздно говорить, можно ли было остановиться на Тереке и попытаться установить жесткую внешнюю блокаду остальной части Чечни. Во-первых, основным силам сепаратистов позволили уползти в южную Чечню. Во-вторых, подобная блокада, даже со стороны Ингушетии, не говоря уже о Дагестане и тем более о Грузии (пусть и "расплатившись" с присутствием в Абхазии), оказалась бы совсем не столь эффективной. А горная и предгорная южная Чечня (собственно, она и есть Ичкерия) аккумулировала бы новые силы и стала бы еще более серьезным очагом дестабилизации во всем регионе и местом сосредоточения международного терроризма. Поэтому, что бы сегодня ни говорили сторонники "стояния по Тереку", этот вариант изначально был ущербным и уязвимым. К тому же добавим сюда эйфорию федерального центра от первых месяцев успехов: окончательная победа казалась такой близкой.

Многие аналитики предупреждали, что "города и горы" могут кардинально изменить ситуацию в чеченской кампании. Поворотным моментом стала осада Грозного. Не исключено, что сепаратисты сознательно выбрали его в качестве "объекта жертвоприношения". Им был нужен именно до основания разрушенный Грозный - как символ федеральной политики в Чечне, для мобилизации сил сопротивления и их поддержки извне, для предъявления этой "картинки" покровителям и сочувствующим, противникам России за ее пределами. Целью была и деморализация российского общества, часть которого и ранее сомневалась в целесообразности чеченской кампании в данном ее виде, а с понесенными федералами первыми (после Ботлиха) серьезными потерями в ходе штурма Грозного укрепилась в своем мнении.

Кампания в горах окончательно перевела операцию в Чечне в противопартизанскую войну, для ведения которой необходимо, во-первых, изменение не только тактики, но и стратегии всей кампании, приемов ее ведения, компоновки сил и средств. А во-вторых, значительного (на порядок) превосходства в численности личного состава над "партизанами". Кроме того, предполагается массированная идеологическая обработка местного населения, очень серьезные финансово-экономические вливания (в том числе на "адаптацию" местных элит), кропотливая работа с каналами подпитки сепаратистов извне и по созданию благоприятной геополитической среды для проведения операции, включая и работу со спонсорами сепаратистов. Подчеркнем, что в этом направлении федеральным центром сделано весьма мало (другой вопрос - можно ли было сделать в конкретной ситуации намного больше).

Что мы имеем сегодня? По логике подобных конфликтов в сходной геополитической и географической среде после вскрытия весной перевалов и появления "зеленки" следует ожидать резкого обострения военного противостояния в Чечне в летне-осенний период. Это не только активизация внутричеченских сил: несколько тысяч боевиков "сидят на чемоданах" за пределами Ичкерии и ждут возможности поучаствовать в борьбе "за веру и независимость". В российском обществе нарастает усталость от второй чеченской кампании, особенно по мере роста ее жертв и осознания того, что в ближайшее время ее окончания не предвидится.

Возможно, Путин совершенно политически правильно делает, не беря чеченский штурвал на себя и не привязывая себя намертво к еле держащемуся на плаву кораблю чеченской политики, не лишая себя хоть какого-то маневра в отношении ее будущего. Теперь эта политика (и решительность Путина на Северном Кавказе) - отнюдь не плюс для его политического имиджа, а многопудовая гиря, способная утащить на дно. И Путин будет наверняка искать какие-то амортизаторы, виновников неудач.

Пресса уже наполняется недовольством в адрес генералов и старших офицеров, которых там "слишком много", которые "только мешают", из-за грубейших недоработок которых федералы в Чечне несут серьезные потери (не той дорогой пошли, без соответствующего сопровождения и обеспечения скрытности и т.д.). Но это значит, что территория в самом Грозном и в нескольких десятках километров от него находится под весьма ограниченным контролем федеральных сил, со всеми необходимыми выводами для военных и гражданских начальников, в Чечне и в Кремле. И дело тут не только в генералах. Хотя некоторые из них и видят свое главное предназначение в том, чтобы в Чечне "правильно" проголосовали за президента военные, - и радостно о том рапортуют.

Однако для нынешней ситуации в Чечне не возможен и новый Хасавьюрт. Путин слишком завязан на Чечню, это его "конек". Тем более, что пока он не пересел на другого скакуна, например, на решение проблемы с российским криминалом. Не сделал что-то в экономике, чего и невозможно сделать в условиях нестабильности и беззакония, падения цен на нефть, тем более с замахом на новые "радикальные реформы".

Новый Хасавьюрт, даже не в столь явной форме, без братания с ичкеристами, окончательно деморализует Россию и, наоборот, вдохновит ее оппонентов, сделает непредсказуемой и неуправляемой (хотя и не обязательно фатальной для России) ситуацию на Северном Кавказе. Но уж наверняка деморализует армию, со всеми вытекающими последствиями ("поход на Петроград" - крайний случай), даже без влияния опальных генералов. Это для дворцовых переворотов нужны "черные полковники", а для смуты обычно хватает и сержантов. А между тем моральный дух федеральных сил в Чечне сегодня по крайней мере не выше, чем на предыдущем этапе контртеррористической операции.

Показательна последняя "порка" России на сессии ПАСЕ в Страсбурге. ПАСЕ - это не просто "говорильня". Здесь сегодня проходит проверку и обкатку стратегия Запада в отношении России на завтра, сначала через "общественность" и СМИ, а затем через более серьезные политические и иные структуры. Могли бы эти структуры предотвратить "порку" России в Страсбурге? Да, если бы захотели. Но Чечня оказалась для Запада слишком удобным поводом для решения своих политических задач. А это уже серьезнее, чем "весеннее обострение" у парламентариев, не только у российских. Как теперь ясно, карта Чечни будет все более активно разыгрываться по поводу и без повода, это "лэйбл" России на перспективу. Не в счет даже угроза политической автаркии России, роста "фундаменталистских" настроений. Значит, есть более высокие ставки.

Несмотря на все заверения, Запад, похоже, все же намерен провести разделительные линии в Европе между Большой Европой и Россией, причем теперь на "законных" основаниях, хотя бы в целях обеспечить пропагандистское прикрытие дальнейшему расширению НАТО на восток. Будут усиливаться попытки вытеснения России из ее постсоветского южного подбрюшья, в первую очередь с Кавказа, тем более, что повод, освященный в Страсбурге, теперь имеется. Уже не отмахнуться от навязчивых предложений международных организаций по усилению их присутствия на Кавказе, в той же Чечне, а это не только гуманитарная помощь, но и дополнительный сигнал сепаратистам.

Россия снова может быть использована в качестве "страшилки" для консолидации ударившейся было в национализм Объединенной Европы. Это не только события и настроения в Австрии, это и ФРГ, Чехия, Швейцария, другие страны. А тут снова очень кстати угроза "русского медведя", раздавившего Чечню и устами Жириновского обещающего повторить Европе "Пражскую весну".

Так как же России, Кремлю выплывать из нынешней чеченской стремнины? Прежде всего, надо отказаться от иллюзий, шапкозакидательских настроений, работы на публику, необходимо серьезно уточнить стратегию российской политики в Чечне и на Северном Кавказе в целом. Следует все же объясниться со страной за сделанные просчеты, пока она сама не потребовала этого. Это нужно обязательно сделать, дабы ни у кого не было оснований полагать, что вторая чеченская кампания - это в первую очередь предвыборный финт в ходе передачи кремлевской власти.