Людям просто почаще напоминать надо, что люди они. Что русские они.
Андрей Рублев в фильме "Андрей Рублев"

С места в карьер - малая эпизода из собственной жизни.

В 1992 году, когда не осталось не столько сомнений в направлении движения событий в Эстонии, сколько, главное, не осталось их в самом себе, я совершил первую ездку на предмет житейского самоопределения в России.

Автостопом от Таллинна до Питера, затем им же до Череповца, потом, после ночевки там на желдорвокзале, самым утренним автобусом - в Вологду. Потому что Вологодская земля вместе с людьми, ее оживляющими, - самое красивое, что я знаю о России.

Мне мнилось тогда, что дни свои я должен кончить непременно в каком-нибудь любезном сердцу русском уездном городке, и перед мысленным взором сменяли друг друга воспоминательные видения то Устюга Великого, то Тотьмы, то Белозерска. Относительно же поприща вообще не было никаких колебаний - школьным учителем, и только.

В Вологде у меня был один адрес, полученный в Питере, - старой учительницы на покое, которая встретила меня как родного и, отвергнув неуклюжие поползновения на любезный отказ, с доброхотным энтузиазмом взялась быть моим поводырем в хождении по всем этим обл-, гор- и районо. В итоге и результате прикидок и переговоров в одном из них мне выпала Устюжна - старинный русский город на реке Мологе и аккурат на другом краю области. Рядом с Устюжной , я знал, находилось еще и родовое имение поэта Батюшкова, которого как поэзия, так и судьба всегда меня волновали. Такому соседству трудно было не обрадоваться.

В тамошнем районо, когда я туда приехал и до него достучался, мне сказали, что да, вакансии у них есть, только не в самой Устюжне, а вот, например, в усадьбе колхоза "Большевик", которая отстоит от Устюжны километров на сорок вниз по течению Мологи. "Отлично!" - ответствовал я, хотя и не без некоторого душевного сокрушения: уж очень мне глянулась Устюжна в своем скромном патриархальном великолепии и раннем летнем обличье. К сему чиновница районо присовокупила, что председатель "Большевика", скорее всего, вечером навестит свою устюженскую квартиру, и я смогу с ним обо всем сам поговорить.

И впрямь - вечером мы встретились. Председатель оказался молодым, толковым и дельным мужиком - мы быстро обо всем столковались, и было даже обещано прислать в Таллинн колхозный грузовик за моим скарбом, а где-то ближе к концу разговора, записывая мои исходные данные, он поинтересовался моим отчеством. "Освальдович", - ответил я, как есть. Он не без труда повторил, потом весело добавил: "Ничего, бывает!" - записал, и вскорости мы распрощались.

По причине моих как субъективных, так и объективных обстоятельств переезд под Устюжну не состоялся (он случился с совсем другой попытки и в несколько иные места - на Ярославщину, в самую русскую промежность между Угличем и Ростовом Великим). А вспомнил я всю эту историю, когда прочитал в полемике, пошедшей кругами от нашей одноразовой с Лейбовым переписки, некоторые пассажи, о которых отнесусь так: с теми, кто в том, что я пишу, вычитал только мою фамилию и на основании домыслов, вокруг нее нагороженных, стал строить какие-то выводы (или просто хамить), я не поделюсь даже сожалением по поводу их неразумия.

(Какой-то анонимный тип с эстонским гражданством, но проживающий в Москве, соизволил назвать поведанное мною об Эстонии "идиотизмом". И даже любезно уточнить, что на 95% этот идиотизм - "вранье", а на оставшиеся проценты - "субъективное мнение". Последние заявления президента эстонской соседки √ Латвии - Вайры Вики-Фрейберги, что очевидно, попросту дублируют сказанное мною применительно к Эстонии. Более того, они растиражированы именно эстонской газетой - как раз одной из тех, которые я поминал, - "Постимеэс". Впрочем, надеждами на смягчение диагноза и смену тона себя не тешу.)

Вне всяких сомнений, я бы и этого ничего не стал писать, не имея ни малейшего желания заниматься доказательствами своей русскости невесть перед кем, если бы не письмо одного из участников этой полемики, пришедшее на мой электронный адрес. Вот оно:

"Уважаемый Андрей! Тов. ст. политрук! Вверенный Вам личный состав Ваших читателей с нетерпением ждет новых публикаций!

Искренне, КЭЛ (Александр)

P.S. Если я Вас лично задел своим постингом по эстонской статье (не уверен, конечно, что Вы обратили на него внимание), то покорнейше прошу прощения".

Такие обращения обязывают. И потому я откликнусь на означенную полемику - но только на то в ней, что сам сочту нужным.

Таковым же, на мой взгляд, является в ней лишь один тезис. Во-первых, потому что принадлежит лицу, которое обозначило свои имя и фамилию - Казiмiр Стжалкоускi, место пребывания - г. Менск и даже род занятий - "пролетарий умственного труда", во-вторых, потому, что в нем содержится пусть лозунгово заостренная, но рациональность:

"Разжигание буржуазного национализма есть способ спрятать от глаз трудящихся их истинных врагов, подменить классовые идеалы призрачными образами "национального единства". Пролетарии всех стран соединяйтесь".

Однако прежде чем перейти к ответу на этот глобальный упрек, вынужден все-таки заметить, что способом написания своих имени и фамилии, а также названия Минска автор тезиса явочным порядком демонстрирует, что, вопреки упреку, национальный момент ему нисколько не чужд.

Тем не менее - по сути. То, что пишет К.Стжалкоускi, восходит к идеям, которые сформулировал И.В.Сталин в письме от 18 марта 1929 года "Национальный вопрос и ленинизм. Ответ товарищам Мешкову, Ковальчуку и другим" (см.: Сталин И.В. Сочинения. Т. 11. - М., 1952). Идеи эти следующие: 1) "нация является не просто исторической категорией, а исторической категорией определенной эпохи, эпохи подымающегося капитализма", 2) "...судьбы национального движения, в сущности своем буржуазного, естественно связаны с судьбой буржуазии", 3) "...окончательное падение национального движения возможно лишь с падением буржуазии", 4) "...только в царстве социализма может быть установлен полный мир".

Теперь остается рассмотреть применимость этих идей к современной политической ситуации на постсоветском пространстве.

То, что мы имеем в любом из новоявленных на этом пространстве государств, есть не что иное, как указанный тов. Сталиным "подымающийся капитализм". Следовательно, нация в каждом из них является не просто "исторической", а актуальной категорией, сколь бы преходяща она ни была с точки зрения своей грядущей судьбы.

Точно так же в каждом из этих государств, исключая Россию и не включая Таджикистан (который вообще отдельный случай), к власти пришли национальные или прямо националистические, скажем так, "элиты". Которые к этой самой власти (за все годы своего существования) русских, сколько бы их ни было в процентном отношении, не подпустили даже на пушечный выстрел - будь эти русские хоть двадцати семи пядей во лбу. Иными словами, русские не играют там никакой роли в процессе принятия решений. (Такое положение во многом сходно с тем, что происходит в национальных образованиях на территории самой России - в Башкирии, Татарии или Адыгее - и это тоже недопустимо.)

Что касается классового расслоения, то достаточно хотя бы в том же Таллинне пройтись сначала по учреждениям, а потом по цехам уцелевших предприятий и просто послушать, на каких языках говорят там люди, чтобы не осталось никаких сомнений - по какой именно линии проходит поклассовый водораздел. Да, по национальной.

Тем самым классовые интересы русских в постсоветских государствах во многом суть их национальные интересы. Другое дело, что эти интересы практически не осознаны, русские распылены, грызутся друг с другом за сиюминутные выгоды, кое-кто по затянувшейся инерции все еще квитается с "проклятым советским прошлым", а оставшееся безмолвное большинство попросту выживает.

На этом субстрате взрастает молодежь, у которой уже нет ни классовых, ни национальных, ни культурных интересов и которая даже на самом куцем сленге не в состоянии изъясниться правильно. Означенный процесс идет под постоянно возобновляемые эстонским правительством угрозы вообще лишить русских образования на родном языке.

Все помянутые явления, равно как и поощрение в республиках Прибалтики ветеранов СС наряду с преследованием борцов с фашизмом, стали возможны не только вследствие механического распада СССР, но и вследствие органического разобщения русского народа. Именно в этом состоянии его настиг 1991 год, в нем же он находится и по сей день (что - правда, лишь отчасти - трактует А.Мигранян в "Независимой газете" от 28.04.00).

И это состояние должно быть преодолено.

А пока - характернейший пример к сказанному выше. В январе 1991 года после так называемых "литовских событий" в Москве на Манежной площади состоялся митинг, на который по тогдашним "демократическим" оценкам собралось 300 тыс. человек. Естественно, в поддержку попранного литовского народа. Мне случилось тогда проходить мимо - на выставку лианозовцев в Манеж, - и я отлично помню, как колотились об меня флюиды ненависти и агрессии, исходившие и от заводил с трибуны, и от заводившихся в толпе.

Теперь (см. "Независимую газету" от 25.04.00), после признаний вожака боевиков "Саюдиса", выяснилось, что это сами литовцы стреляли в своих (напомню - было убито 13 человек), чтобы скомпрометировать таким образом советских солдат и офицеров. Но москвичи легко поверили тогда чужому музыковеду Ландсбергису и не поверили своему генералу Ачалову. В результате Россия потеряла почти все порты на Балтике и обеспечивает теперь тамошним странам простой доход за транспортировку своей нефти через их территории.

Девять лет спустя Россия ведет в Чечне (или, как верно заметил Д.Шушарин, все-таки - в России) не самую славную из войн. И число жертв на ней, как среди наших солдат, так и среди мирных чеченцев, не может не огорчать и не тревожить. Но если эта война будет выиграна и если она станет поворотной точкой после полутора десятка лет политических поражений, унижений, предательств и благоглупостей, то это будет в любом случае правильная война.

Как правильное соотношение с точки зрения национальных интересов России - это побольше писать о Василии Кононове и поменьше об Андрее Бабицком. Тут Алкснис совершенно прав.

А на священное право полемистов наслаждаться тем, что их "немного поимели", или равнодушно менять Австралию на Америку - я ничуть не намерен посягать.

Как сказал Андрей Платонов: "Мыслят "свободно" тогда, когда ничего, никакой цели не остается".