В последнее время дебаты по европейской политике заметно оживились благодаря министру иностранных дел ФРГ Йошке Фишеру. Сначала он во время своего визита в США четко обозначил беспокойство европейцев по поводу американских планов создания системы противоракетной обороны. При этом он указал, что попытка реализации этих планов может привести, с одной стороны, к конфронтации с Россией и, с другой стороны - к дальнейшему усилению противоречий между Европой и США.

По возвращении домой Фишер выступил в берлинском университете имени братьев Гумбольдтов с речью, в которой высказался за создание на месте Евросоюза европейской федерации как своеобразного сверхгосударства, в котором, однако, были бы сохранены суверенные права отдельных стран. Фишер осторожно обозначил свою речь как "футурологические идеи" частного лица, однако совершенно ясно, что действующий политик такого масштаба не может не быть представителем государственных процессов. Поэтому и реакция на высказывания Йошки Фишера оказалась достаточно сильной и противоречивой.

Во всех футурологических набросках министра можно выделить несколько основных моментов: это создание сильной исполнительной власти во главе с европейским президентом, это двухпалатный парламент, это некий многоступенчатый механизм углубления европейской интеграции, действие которого предполагает разновременное движение отдельных европейских государств к цели - федерации, опирающейся на собственную конституцию.

Ошеломление оказалось достаточно сильным уже потому, что речь Фишера не была детально согласована даже с партнерами по коалиции в Германии, и канцлер Шредер заявил, что был знаком лишь с общими идеями предполагаемого выступления. Тем больше было удивление и отчасти отторжение за рубежом.

Йошка Фишер уже успел дать интервью журналу "Шпигель" (#20), в котором он уточнил некоторые моменты своих общеевропейских идей. Он еще раз подтвердил независимую позицию по отношению к американским планам противоракетной обороны, подчеркнув, что об этом следует "говорить с нашими американскими друзьями очень откровенно и с полной союзнической солидарностью". Для самих Соединенных Штатов также далеко не безразлично, как воспримут новую инициативу в России и Китае; "многое зависит от того, приведет ли она к новой конфронтации с Россией, увидит ли в ней Россия односторонний выход из договора по ПРО 1972 года или результатом станет двусторонняя модификация договора".

При этом Фишер признал, что отношения между США и европейскими союзниками далеко не лучшие и добиться от американцев понимания европейской позиции будет крайне сложно. Что же касается роли России в процессе расширения ЕС, то Фишер считает, что российская позиция еще не сформировалась в полной мере, однако нет сомнения в том, что продолжение реформ и построение современного государства и гражданского общества остаются насущными - и в то же время чрезвычайно трудными задачами. "Мы же, в свою очередь, заинтересованы в том, чтобы Россия продолжала идти по этому пути, каким бы тяжелым и долгим он ни был. Ведь альтернативное развитие будет означать для нас масштабные негативные последствия".

Одним из первых откликнулся на выступления Фишера Рудольф Аугштайн (Шпигель, #21), человек, по сути, определивший лицо немецкой политической журналистики послевоенного времени. Он с большим скептицизмом отнесся к идеям "зеленого" министра, подчеркивая, что Евросоюз переживает сложную фазу и любые резкие движения могут серьезно осложнить положение. Не жалея крепких выражений, Аугштайн обозвал высказывания Фишера рискованными цирковыми номерами и обвинил министра в безответственности.

Совершенно иначе отнесся к "футурологии" Фишера другой аксакал немецкой политики, Ганс-Дитрих Геншер (газета "Дер Тагесшпигель", 16 мая). По его мнению, Фишер хочет сделать Европу "способной действовать в будущем", с учетом процесса глобализации и расширения ЕС на Восток. "Биполярный мировой порядок времен холодной войны сменяется многополюсным мировым порядком, в котором уже нашли свое место США, Россия, КНР и, с некоторым отставанием, Япония. За ними последует Индия. Нельзя допустить, чтобы в этой компании не нашлось места для Европы. Россия возвращается на международную арену со своим новым президентом Путиным. Ратификация ОСВ-2 и договора об испытании ядерного оружия - шаги к преодолению старого мышления. США должны осознать это и сделать реализацию договора по нераспространению ядерного оружия одной из центральных задач нового мирового порядка, вместо того чтобы еще раз попытаться осуществить не удавшуюся систему ракетной обороны Рональда Рейгана, только в уменьшенном варианте. При этом им следовало бы верно оценить отношения с Москвой и Пекином, и прежде всего со своими европейскими союзниками (при учете их интересов)."

Благодаря Фишеру, считает Геншер, правительство Германии наконец обозначило европейскую политическую позицию, идеи Фишера направлены на долгосрочную перспективу, "они не останутся без возражений, но общее направление верное. Цель общеевропейского конституционного акта также важна". Расширение Евросоюза - "историческая необходимость", и Германия и Франция несут ответственность за то, чтобы этот процесс не превратился в размывание общеевропейских структур, а стал инструментом дальнейшего развития интеграции. "Для Германии, как никакой другой страны, европейский прогресс равнозначен прогрессу национальному. Мнимое противоречие национальных и европейских интересов - пугало, за которым прячется старое мышление и замшелые предрассудки".

Еврооптимизм Геншера прекрасен, однако реакция европейцев оказалась совсем не такой восторженной. В первую очередь это касается Франции, которой, наряду с Германией, в планах Фишера (как, впрочем, и в планах других немецких политиков, выступающих за развитие интеграции) отводится роль того самого "ядра" интеграционных процессов. Первым высказался "дилетант" - министр внутренних дел Франции Жан-Пьер Шевенман, который прямо обвинил Фишера в желании проводить под маской европейской интеграции политику великогерманского гегемонизма. Интеграционные планы, считает Шевенман, вполне подходят немецким политикам, поскольку Германия после поражения во Второй мировой войне практически утратила национальную специфику и национальное самосознание, а теперь стремится втянуть в этот процесс и другие европейские страны, чтобы в результате подчинить их себе. Заявление Шевенмана вызвало, разумеется, скандал, сразу последовали дежурные объяснения, что министра "превратно поняли", что он "неясно выразился" и т.п. Тем не менее более ответственные в международных делах политики, включая Жака Ширака, не осудили коллегу и более чем сдержанно прокомментировали планы Фишера. Лишь немногочисленные "зеленые" оказались во Франции на стороне своего немецкого единомышленника.

С другой стороны, предложенная Фишером концепция "многоступенчатой" интеграции вызвала озабоченность стран, не входящих в то самое европейское "ядро", равно как и стран-кандидатов на вступление в ЕС. В Австрии с раздражением заметили, что таким образом строится система, в которой сосуществуют страны первого и второго сорта. Объединенная Европа оказывается инструментом немецко-французских манипуляций, в то время как Англия, малые страны Европы и кандидаты на вступление в ЕС должны исполнять роль скромных статистов.

Таким образом, Фишер, пытаясь вывести процесс европейской интеграции из очевидного застоя, обнажил, вольно или невольно, целый ряд противоречий: скрипит франко-германская ось, "младшие" члены семейства явно обижены на "старших", Великобритания в очередной раз удивленно взирает на континентальную возню со стороны. Единственное, в чем европейцам удалось достичь определенного согласия - это в осторожном противодействии американским планам "звездных войн-2". Здесь французы - и на самом высоком уровне - согласились с Фишером. В остальном речь в берлинском университете стала не столько программой действий, сколько симптомом озабоченности и недовольства сложившейся ситуацией.