Говоря о политике Федерального Центра в Чечне, нужно видеть две основные проблемы, требующие своего решения. Первая: долгосрочная стратегия России в отношении Чечни и Северокавказского региона в целом (в рамках общего перспективного "Проекта Россия"). Вторая: решение вопросов текущей политики в Чечне, соотношения различных ее компонентов, в свете военных, административных, финансово-экономических и иных возможностей федеральных властей, в зависимости от конкретной ситуации в самой Чеченской республике. Первая и вторая проблемы находятся, безусловно, во взаимодействии, во многом определяют возможности друг друга.

Сегодняшняя текущая ситуация в Чечне в целом, к сожалению, достаточно прозрачна и на ближайшее время предсказуема. Военный блицкриг, успешный на первом этапе, не был подкреплен в должной степени иными компонентами политики. Как результат, "контртеррористическая операция" перерастает в долговременный конфликт со всем присущим ему набором свойств: терроризм, диверсии, зачистки и т.д. Очевидно, что выделяемых средств на восстановление Чечни явно недостаточно, хотя, например, на восстановительные и гуманитарные цели запланировано предоставить Чечне более 0,3 млрд. долл. Однако расходуются эти средства неэффективно, часть их, включая гуманитарную помощь, попадает к сепаратистам. Короче, имеет место обычное для подобных конфликтов, далекое от совершенства сочетание "ласки и таски".

Настораживает, например, то, что некоторые должностные лица и творцы чеченской политики в Москве и Гудермесе делают ставку на "крупные" проекты, в том числе, не исключено, и по причине сложности контроля за расходованием выделяемых на них средств. Хотя очевидно, что программа "Грозненский университет" не заставит боевиков, отбросив автоматы и гранатометы, в одночасье переключиться на учебники. Эта программа наверняка станет одним из объектов разбазаривания средств и объектом терроризма и диверсий для боевиков. Это же относится и к ряду крупных производственных, инфраструктурных проектов, разумеется, важных для полноценного функционирования экономики Чечни, но совсем в других конкретных политико-военных условиях. Сегодня же это - скорее наиболее простая возможность в очередной раз за последние годы закопать в Чечне федеральные средства.

Совершенно по-разному может оцениваться и нынешняя попытка "чеченизации" конфликта в мятежной республике через назначение Президентом Путиным муфтия А.Кадырова руководителем администрации Чечни. В целом это здравая идея, но, возможно, время для ее реализации еще не наступило, она может быть загублена сложной текущей ситуацией в республике. К тому же неизбежно будут налагаться ограничения на деятельность военных, что может в ряде случаев осложнить проведение контртеррористических акций. Наконец, новые изменения в управлении Чечней, сделанные лично Путиным, многими воспринимаются если не как введение прямого президентского правления, то по крайней мере как принятие Путиным на себя дополнительных обязательств по курированию чеченского конфликта и ответственности за его разрешение. С одной стороны, это "государево" внимание может принести положительный результат, но с другой, в случае неблагоприятного развития ситуации в Чечне, способно еще более сузить для Путина возможности политического маневра. Не исключено, кстати, что имела место "закрытая" договоренность между Кремлем и частью чеченских элит о будущем статусе Чечни и о распределении полномочий между Федеральным Центром и местными властями. Этому могут способствовать и попытки реализации администрацией Кадырова ряда инициатив, идущих вразрез с общей линией политики Федерального Центра в Чечне (например, замирение в Чечне на антироссийской основе).

Ясно одно: Кремль вынужден на ходу, с марша пересматривать свои планы и приоритеты в Чечне, искать запасные, не всегда должным образом просчитанные варианты. Пока что на горизонте не вырисовывается нового Хасавюрта, однако он вполне реален в случае развития сегодняшних тенденций и отсутствия видимого прогресса в действиях федеральных сил в Чечне. Впереди - отнюдь не свыкание с чеченской раной в российском обществе, а наоборот, нарастание усталости от войны в Чечне, в том числе по мере роста вовсе не обязательных потерь. Безусловно, по ряду причин, новый Хасавюрт "в чистом виде" невозможен, это окончательно развалит армию и может дестабилизировать ситуацию в вооруженных силах, деморализует российское общество. Но даже в случае поиска иных, более мягких вариантов нахождения мира в Чечне, без осязаемой и осознанной всеми победы Федерального Центра над сепаратистами без осязаемой и осознанной всеми победы Федерального Центра над сепаратистами, последствия могут быть очень серьезными. Такое развитие событий способно, например, нанести серьезный удар усилиям Кремля по выстраиванию новой управляемой вертикали власти, а также способствовать конфедерализации России. Кстати, мы вовсе не склонны абсолютизировать осуждающую публичную риторику "мирового сообщества" по поводу российской политики в Чечне. Очень многих в мире весьма устраивает ситуация, если Россия увязнет в Чечне и будет неспособна проводить активную политику, тем более с использованием силовых средств, по другим, куда более чувствительным для мирового сообщества азимутам.

Наконец, выскажем крамольную мысль, во многом вступающую в противоречие со сделанными выше замечаниями. По-настоящему, без вельможного словоблудия, приступить к наведению порядка в России, к конструктивным реформам в силовой сфере, в обществе в целом Кремль заставит именно явный и ощутимый "неуспех", назовем это так, в Чечне. Россия будет просто вынуждена "сосредотачиваться", пересматривать многое в своем поведении, как после проигранной крымской войны середины XIX века. Хотя подчеркнем, что этот гипотетический вариант безусловно крайне нежелателен.

Совершенно естественно, что сегодня деятельность Федерального Центра в Чечне сконцентрирована на решении текущих вопросов, сложность которых, увы, пока по крайней мере не снижается. Однако мы глубоко убеждены, что ключ к разрешению текущих проблем находится в понимании долговременных перспектив развития чеченского конфликта и реальных стратегических целей и возможностей политики Кремля на Северном Кавказе, а также реальных интересов Чечни и чеченского народа в конкретном, а не придуманном или заданном извне геополитическом поле. Важно понимать, что Чечня - это лишь "крайний случай" (в силу специфики данного региона и исторической предрасположенности) общей ситуации в РФ, это лишь высшая степень общероссийского хаоса и беспорядка. И политика в Чечне была бы куда более эффективной, если бы параллельно с наведением конституционного порядка на Северном Кавказе осуществлялась деятельность по усилению законности и правовой защищенности в остальной России. Важно, чтобы Путин был "грозным царем" не только в отношении Чечни, но чтобы он в полной мере выполнял продекларированные им предвыборные обещания, одним из которых, причем важнейшим, было наведение в стране порядка. Тогда бы у части российского общества, в интеллигентской среде, в регионах, в том числе на Северном Кавказе, не создавалось впечатления, что за все и про все Кремль "оттягивается" в Чечне, оставив все остальное без изменения.

В связи с чеченским конфликтом самым острым образом стоит вопрос о российской национально-государственной идеологии, о многократно осмеянной так называемой "национальной (общенациональной) идее". Очевидно, что идеологическая, духовная сфера - самое слабое место в политике прошлого да и нынешнего Кремля. Современную Россию слишком многое разобщает и мало что объединяет, хотя бы по сравнению с советскими временами. Отсюда, кстати, и самое прохладное, снисходительное отношение подавляющей части населения и к Дню независимости России, и к символам и атрибутам государства, отсюда правовой и нравственный нигилизм.

Серьезный минус в политике Кремля, в том числе на Северном Кавказе, заключается в том, что административный ресурс, пока очень значительный, слабо подкреплен иными компонентами политики. С экономикой все ясно (серьезные прорывы если и возможны, то связаны со сверхмощным "выбросом" политической воли, а это значит, и со значительными политическими рисками). Но в идеологической сфере недоработки не могут не быть устранены в самый сжатый отрезок времени, поскольку в России традиционно именно идеология аранжирует все другие жизненные сферы. Пока же у Кремля тактика явно преобладает над стратегией. Подчеркнем, что в отсутствие приемлемой для страны и нации идеологии, с помощью всякого рода прикладных технологий, можно "взять власть", можно ее удерживать, но вывести Россию из прорыва, обеспечить ее целостность и выполнение заявленных приоритетов, качественно совершенствовать общество и отношения в нем - невозможно. Как, безусловно, невозможно и проведение качественной региональной политики, осуществление государственного строительства, не сводимого к достаточно спорным административным мерам.

И действительно, в Чечне - "Аллах Акбар". А кто и что "акбар" для всей России в целом - коррумпированный и всевластный чиновник, потерявший чувство реальности и самосохранения олигарх, имеющий пока достаточный запас политической высоты и всенародной поддержки Президент (впрочем, в начале своего властвования Ельцин имел по крайней мере не меньшую)? Или это какая-то общепризнанная система ценностей, идеологических установок, поведенческих стереотипов? А пока что в России в течение десятилетия шла фрагментация общества, в том числе и в региональном, геополитическом разрезе, в различных формах, в Чечне - в крайней, запредельной, беспредельной форме.

Особо важно подчеркнуть, что Россия находится на важнейшем глобальном геополитическом, межцивилизационном разломе между мировым Севером и мировым Югом - и этот разлом проходит по Северному Кавказу. И если нынешнее российское руководство не найдет надежные скрепы для нейтрализации этого явления, причем не сводимые только к силовому или экономическому компонентам, то распад России неизбежен, какие бы усилия и ухищрения при этом ни предпринимались. Причем этот распад не будет носить локализованного характера (на Северном Кавказе, в первую очередь в Чечне), в него будут вовлекаться все новые территории и регионы. И именно поэтому сегодня столь важно хирургически точное вычерчивание перспективного "Проекта Россия", во всех его аспектах, в том числе в отношении системы власти, сферы межрегиональных отношений, отношений Центр-регионы, но в первую очередь идеологии этой власти. Мы убеждены, что решение многих самых разных проблем в России, включая их проекцию на конфликт в Чечне, станет в этом случае гораздо более близким.

Сегодня в Чечне важно не только то, кто будет руководить процессом урегулирования, но и на каких принципах, на какой идеологической основе оно может происходить. А для этого необходима самая серьезная пропагандистская, разъяснительная работа, наряду с другими компонентами политики. Причем в ее проведении заинтересована не только федеральная сторона, но и ответственные политики в самой Чечне. Чеченские элиты, народ Чечни должны отдавать себе полный отчет в том, с какими угрозами и рисками связано продолжение сепаратистской деятельности. Экономически республика уже превратилась в "тупик", оказалась в серьезной изоляции - географической, транспортно-инфраструктурной, хозяйственной. "Друзья" Чечни за пределами республики нагло использовали ее для блокирования политики России на Кавказе и в Закавказье, для разрыва единого политико-правового и экономического пространства, для перекрытия столь важного и перспективного для Чечни маршрута транспортировки прикаспийских и центральноазиатских углеводородов. А это потеря сотен и сотен миллионов долларов в год.

В случае ухода федералов из Чечни или из части Чечни неизбежны дальнейшая изоляция мятежной республики и усиление ее "огораживания" извне. Неизбежно также значительное ухудшение экономического положения чеченских деловых кругов в России и ужесточение контроля над финансовыми потоками в Чечню. Реализация подлинных интересов народа Чечни возможна только в рамках единой общероссийской экономической и политической структуры. И ответственные политики и элиты Ичкерии, видные представители чеченской диаспоры должны это понимать.